ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Лучше всего дело обстояло в Майниском департаменте, префект которого, Жан Дебри, открыто высмеивал бюрократов, сидевших в министерстве.
[1] Нынешнее правительство так тиранично, как только возможно. 31 декабря 1817 года. [2] По всей вероятности, некоторым иностранцам весьма приятно было бы вспомнить, каким образом законы или декреты проводились в жизнь.
ГЛАВА XLVII
В чем же заключались достоинства императорской системы управления, заставляющие так жалеть о ней сейчас как во Франции, так и в Бельгии, Пьемонте, Римской области и Флоренции? Они заключались в общих положениях и основных декретах, продиктованных необычайно трезвым и ясным умом, в том, что в управлении этими странами были полностью уничтожены все злоупотребления, укоренившиеся за два - три столетия господства аристократии и власти, приверженной беззаконию. Общие правила, которыми руководствовалась французская администрация, охраняли лишь две вещи: труд и собственность. Этого было достаточно, чтобы внушить населению пылкую любовь к новому строю. Вдобавок, если очень часто решения министерства, приходившие из Парижа через полгода, и казались смешными по тому незнанию фактов, которое в них обнаруживалось, зато по крайней мере они всегда были беспристрастны. А ведь существует страна (не стану называть ее), где самый незначительный мировой судья не может послать повестки, не совершив вопиющей несправедливости в пользу богатого против бедного[1]. Этот порядок был нарушен только в период французского владычества. Каждый, кто хотел работать, мог быть уверен, что достигнет благосостояния. Появился огромный спрос на все товары. Покровительство, оказываемое правосудию и труду, заставляло мириться с рекрутским набором и высокими косвенными налогами. Состоявший при императоре Государственный совет отлично понимал, что единственно разумной была бы система, при которой каждый департамент сам бы оплачивал своего префекта, свое духовенство, своих судей, содержание своих шоссейных и проселочных дорог, а в Париж поступали бы только суммы, необходимые для содержания императора, войска, министров и для общих расходов. Мысль об этой системе, столь несложной, приводила министров в ужас. Император уже не мог бы тогда обирать общины, а ведь во Франции монархи чрезвычайно любят этим заниматься[2]. Когда народ перестанет давать себя дурачить громкими фразами[3], эта система будет введена, и королю придется даже префектов и мэров больших городов выбирать из числа кандидатов, предлагаемых этими городами[4], а маленькие города сами будут назначать своих мэров сроком на один год. Пока это не произойдет, не будет подлинной свободы и членам парламента негде будет получать надлежащую подготовку. Все те, кто достойным образом проявил себя в наших законодательных собраниях, в свое время участвовали по назначению народа и управлении департаментами. Вместо того чтобы поручить решение дел мелким чиновникам, эту работу возложат на богатых граждан, причем платою за нес им будет служить, как теперь попечителям больниц, удовлетворенное тщеславие. Но все это идет вразрез с управлением, построенным на громких фразах, и с интересами людей, сидящих в канцеляриях, - иными словами, с роковым влиянием эгоистичного Парижа[5].
[1] Замечания г-на Дальпоццо, Италия, 1817 год. [2] Все удивлялись тому, что герцог де Шуазель так долго удерживал власть, несмотря на происки г-жи Дюбарри. В тех случаях, когда его положение становилось особенно шатким, он под предлогом неотложных дел являлся к Людовику XV и спрашивал его о том, как следует распорядиться пятью - шестью миллионами излишков, получившихся благодаря проведенной им строгой экономии в военном ведомстве: при этом он замечал, что неудобно было бы внести их в королевскую казну. Король понимал, что это значит, и говорил Шуазелю: "Посоветуйтесь с Бертеном; дайте ему три миллиона, а остаток я дарю вам". Король не был уверен в том, что с преемником Шуазеля ему будет так же легко столковаться. [3] Иными словами, когда народ получит свободу печати. [4] Людьми, платящими не менее ста франков налога. [5] Все те писаки, которые позорят литературу и прислуживаются к победителям, восхваляя их заносчивость и осыпая оскорблениями побежденных, получают средства для жизни из какой-нибудь канцелярии. См. биографии Мишо (Вильмен, Оже, Роже).
ГЛАВА XLVIII
О МИНИСТРАХ
Великим несчастьем для Наполеона было то обстоятельство, что на престоле он проявил три слабости, отличавшие Людовика XIV. Он по-ребячески увлекся великолепием придворной жизни; он назначал министрами глупцов и, если и не заявлял, как Людовик XIV по поводу Шамильяра, что он их воспитывает, то, во всяком случае, считал себя способным разобраться в любом деле, как бы ни были нелепы те доклады, которые они ему представляли. Словом, Людовик XIV боялся талантливых людей, а Наполеон их не любил. Он держался того мнения, что во Франции никогда не будет сильной партии, кроме якобинцев. Он устранил от дел Люсьена и Карно, выдающихся людей, обладавших именно теми качествами, которых ему самому недоставало. Он любил - или терпел около себя - Дюрока, князя Невшательского, герцога Масского, герцога Фельтрского, герцога Бассанского, герцога Абрантеса, Мармона, графа де Монтескью, графа Сессака, и т. д., и т. д., - все они были людьми вполне порядочными и достойными уважения, но общество, склонное к насмешке, всегда считало их тупицами. Когда отравленный воздух двора вконец развратил Наполеона и развил его самолюбие до болезненных размеров, он уволил Талейрана и Фуше, заменив их самыми ограниченными из всех своих льстецов (Савари и герцог Бассанский). Император дошел до того, что считал себя способным в течение двадцати минут разобраться в любом, самом сложном вопросе. Путем невероятного, непосильного для всякого другого человека напряжения внимания он старался понять сущность доклада, донельзя многословного и беспорядочного - словом, доклада, составленного глупцом, не имевшим представления о данном предмете. Графа де С[ессака], одного из своих министров, Наполеон называл "старой бабой" и, однако, не увольнял его. Созвав, по возвращении из какого-то путешествия, своих министров, он сказал им: "Я не Людовик XV, я не меняю министров каждые полгода". После этого вступления он перечислил им все те недостатки, которые им приписывались. Ему казалось, что он знает все и обо всем осведомлен и что ему нужны только секретари, которые излагали бы его мысли. Это, может быть, справедливо для главы республики, ибо там государство извлекает пользу из способностей даже самого заурядного гражданина, но не для правителя деспотии, не терпящей никаких представительных учреждений, никакого незыблемого закона!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54