- Привет. Как прошла твоя глупая битва? - приветствовал врач трибуна.
- Мы победили, - машинально ответил Марк и, заикаясь, спросил: -
Как?.. Хелвис, я... - больше он не смог выдавить из себя ни слова. Сейчас
у него были более важные дела, чем война.
- Все в порядке, мой друг. У тебя родился сын, - сказал Горгидас. Его
суровое лицо разгладилось, а глаза сияли. Врач взял трибуна за руку.
- А.. а Хелвис? Как она? - спросил Марк, хотя, судя по улыбке грека,
все было в порядке.
- Как следовало ожидать и даже лучше. Пожалуй, это были самые легкие
роды из тех, что я принимал. Заняли всего полдня. У нее широкие бедра, к
тому же это не первый ребенок. Да, с ней все хорошо.
- Благодарю тебя, - сказал трибун.
Горгидас все еще держал его за локоть. Он по-прежнему улыбался, но
глаза его печально смотрели куда-то вдаль.
- Я завидую тебе, - медленно произнес он. - Должно быть, это
прекрасно - быть отцом.
- Так и есть, - ответил Марк, удивленный грустью, прозвучавшей в
голосе грека. Он подумал, что Горгидас, должно быть, очень ранимый
человек, и был тронут его доверием.
- Благодарю тебя, - повторил он снова.
Их глаза встретились, и на какое-то мгновение они почувствовали, что
понимают друг друга полностью. Это длилось недолго, а потом к Горгидасу
вернулась его обычная невозмутимость.
- Некогда мне болтать, - сказал он, слегка подтолкнув трибуна к
палатке. - У меня много дел. Нужно поставить кучу заплаток на дырявые
шкуры дураков, которые предпочитают отнимать жизни, вместо того чтобы
творить их.
С Хелвис была подруга Муниция, Ирэн, со своей двухмесячной девочкой.
Вероятно, в ожидании Горгидаса, она начала открывать боковую часть тента,
когда Марк, все еще разгоряченный, в пыльных и грязных доспехах, ввалился
в палатку. Здесь было душно, пахло потом и кровью, как на поле битвы, и
Марк подумал, что у женщин свои сражения, не менее тяжелые, чем у мужчин.
- Что с Муницием? Он не ранен? - спросила Ирэн тревожно.
- Нет, цел и невредим. Он толковый боец и получил всего одну
царапину.
Голос трибуна разбудил дремавшую в постели Хелвис. Марк склонился над
ней и нежно поцеловал ее. Ирэн, успокоенная тем, что ее Муниций жив, тихо
выскользнула из палатки. Хелвис устало улыбнулась трибуну. Ее мягкие
каштановые волосы растрепались и были мокрыми от пота, глубокие тени
лежали под глазами. И все те лицо ее сияло торжеством, когда она подняла
закутанный в одеяло из шерсти ламы сверток и проглянула его Скаурусу.
- Дай, дай мне посмотреть на него, - сказал Марк, осторожно принимая
из ее рук легкую ношу.
- На него? Ты уже видел Горгидаса? - спросила Хелвис обличающим
голосом, но Марк не слушал ее, глядя в лицо своего новорожденного сына.
- Он похож на тебя, - мягко сказала Хелвис.
- Что? Глупости.
Ребенок был красный, в морщинках, с плоским носиком и почти
безволосый. В нем едва можно было признать человека, а уж о каком-то
сходстве говорить и вовсе не приходилось. Большие серо-голубые глаза
остановились на трибуне. Ребенок задвигался. Скаурус, непривычный к таким
вещам, чуть не уронил его. Сморщенная ручка вылезла из-под одеяла, и
показался крошечный кулачок. Марк осторожно подставил палец, и малыш
схватил его с удивительной силой. Трибун поразился идеальной миниатюрности
создания. Ручки, ножки, крошечные коготки - все это умещалось на двух его
ладонях.
- Он полностью завершен, - сказала Хелвис, неправильно истолковав
пристальный взгляд трибуна. - Десять пальцев на руках и ногах. Все, как
полагается.
Они рассмеялись, а ребенок заплакал.
- Дай его мне, - сказала Хелвис и прижала сына к груди. Малыш сразу
успокоился. - назовем его, как договаривались?
- Да, наверное, - вздохнул трибун. Ему не слишком нравилась
заключенная несколько месяцев назад договоренность, он предпочел бы чисто
римское имя, хорошо звучавшее по-латыни, чтобы продолжить род Скаурусов.
Но Хелвис протестовала, считая, что в этом случае будет обойден ее род
Договорились на том, что мальчика в честь ее отца назовут Дости, а когда
будет необходимо, добавят к нему латинское имя Скауруса.
- Дости, сын Амелия Скауруса, - сказал Марк с удовольствием и
усмехнулся, взглянув на малыша - А знаешь, имя нашего сына длиннее, чем он
сам.
- Ты сумасшедший, - сказала Хелвис, но тоже улыбнулась.
5
Летнее солнце стояло высоко в небе. Город Видессос, столица и сердце
Империи, носящей его имя, сверкал в ярких лучах. Белый мрамор, темный
песчаник, красные кирпичи и, конечно же, мириады золотых шаров на храмах
Фоса - все это было так близко, что, казалось, протяни руку и дотронешься
до них. Но между армией, стоящей на западном берегу пролива, называемом
видессианами Бычий Брод, и таким желанным и близким городом неутомимо
сновали патрульные корабли Ортайяса Сфранцеза. Он, правда, потерял дальние
береговые пригороды, но его боевые корабли по-прежнему контролировали
пролив. Когда армия Сфранцеза отступила, она не оставила Гаврасу ничего,
кроме десятка рыбачьих баркасов. Даже Туризин, кипящий от желания
схватиться с предателем, не решался пересечь пролив с такой жалкой
"флотилией" - ведь его ждали боевые корабли. Вынужденный остановиться, он
изливал свое раздражение на армию.
Туризин собрал своих офицеров в бывшей резиденции губернатора, совсем
недавно удравшего к Ортайясу. В окно, выходящее на восток, открывался
великолепный вид на Бычий Брод и Видессос, и Марк подозревал, что Гаврас
выбрал эту комнату, чтобы подтолкнуть своих военачальников к решительным
действиям.
- Туризин, без кораблей мы состаримся здесь, - сказал Баанес
Ономагулос. - Мы можем набрать армию в десять раз больше этой, но стоить
она будет не больше фальшивого медяка. Нам нужно взять под контроль море.
Баанес ударил палкой по столу. Рана изувечила и укоротила его левую
ногу, но не укротила дух. Туризин гневно сверкнул глазами, его взбесил
покровительственный тон Баанеса. Низкорослый, худой и лысый, Ономагулос
был другом Маврикиоса Гавраса с детства и до сих пор не считал, что
младший брат Императора занял место, полагающееся ему по праву.
- Я не могу создать флот мановением руки, - буркнул Туризин. -
Сфранцез хорошо платит своим капитанам, он прекрасно знает, что только это
и удерживает его голову на плечах.
Марк полагал, что это преувеличение. Отсюда были хорошо видны не
только великолепные здания и чудесные сады города, но и его укрепления,
самые мощные из всех, которые римлянин когда-либо видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118