- Ничтожная блоха, идиот, вообразивший себя
императором.
- Эта чернильная душа во много раз хуже, чем Гаврас. Он и его медные
"золотые" монеты, - кивнул Сотэрик.
- Но что же остается тогда? - спросил Марк в замешательстве.
- Родина, - сказал Тургот, и нескрываемая тоска прозвучала в этом
слове. - Наши парни объелись войной и всем прочим досыта, да и я тоже.
Пусть проклятые видессиане сами варятся в своем котле и пусть обе стороны
сгорят вместе! Дай мне снова мой прохладный Сотеваг и большие волны
безбрежного моря... А если рекруты Империи явятся к нам, я спущу на них
борзых собак, как твой васпураканский друг сделал с ихним жрецом.
Трибун никогда не был на острове Намдален и все же ощутил зависть к
этим людям. Ведь его собственный мир потерян для него навеки, а в этом
мире он и его легионеры не имели дома, и не похоже, что когда-нибудь
сумеют обрести его.
- По твоим словам, все очень просто, - сухо сказал он. - Но что ты
предлагаешь? Идти через восточные провинции Империи, пока вы не доберетесь
до Намдалена?
Его сарказм не достиг цели.
- А почему бы и нет? - сказал Клосарт. - Что смогут сейчас сделать
имперцы, чтобы остановить нас?
- Это будет нетрудно, - согласился Аптранд. - Наскребая людей для
войны с Каздом, Империя вычистила все гарнизоны. А теперь еще гражданская
война. Как только мы выйдем из Видессоса, на нашем пути не встретится ни
одной армии, ни одного большого отряда. Если же Туризин попытается
удержать нас здесь, Сфранцезы выйдут из города и сожрут его живьем.
Холодная логика Аптранда была убедительной. Мрачный намдалени сказал
то, что собирался сделать, и, скорее всего, сумеет довести задуманное до
конца.
- Но почему вы говорите это мне? - спросил Марк единственное, что, на
его взгляд, оставалось уточнить.
- Мы хотим, чтобы ты и твои солдаты ушли с нами, - ответил Сотэрик.
Трибун уставился на него в полном недоумении. Намдалени горячо
продолжал, размахивая руками:
- Князь Томонд, пусть любовь Фоса будет с ним, очень обрадуется таким
бойцам, как твои люди, он примет вас к себе на службу. У нас в Княжестве
достаточно места для домов и земли для пашни. Твои солдаты получат землю,
а ты сможешь стать графом, я не сомневаюсь в этом. Как тебе это нравится,
а? Скаурус, великий граф Скаурус. Если ты будешь участвовать в военных
походах, то это вполне возможно.
То, что Сотэрик решил пощекотать его самолюбие, оставило трибуна
равнодушным. Он никогда не был тщеславен. Кроме того, будучи
военачальником в Империи, он имел больше влияния, чем даст ему титул в
Княжестве Намдален. Но впервые с того дня, как римлян забросило в этот
мир, Марк почувствовал, что его прельщает возможность изменить Видессосу.
Сейчас ему запросто предложили вещь, которую он считал для себя
недостижимой - дом и собственное место под солнцем, место, которое будет
принадлежать только ему. Одна мысль о возможности получить клочок земли
казалась его солдатам чудом. Чтобы ушедшие в отставку ветераны могли
получить обещанную им их командирами землю в Риме, вспыхивали гражданские
войны.
- Дом и кусок земли...
- Да, чужестранец, у нас чудесная родина, - сказал сентиментальный
Тургот, раскисший от воспоминаний о земле, по которой тосковал. - Сотеваг
расположен на побережье, среди дубовых лесов и полей пшеницы, проса и ржи.
Я провел там большую часть своей жизни. Я люблю кататься на лошади по
высоким зеленым холмам, покрытым вереском и мхом, где пасутся стада овец.
Небо там совсем другого цвета, не такое, как здесь, глубокое, синее. Можно
подумать, что ты видишь сквозь него, такое оно прозрачное. В вышине поет
ветер, и пахнет там вовсе не пылью и навозом...
Римлянин сидел погрузившись в воспоминания об утраченном навсегда
Медиолане, о покрытых шапками снега Альпах, которые были видны из уютного
крестьянского дома, о кисловатом италийском вине, о стране, где все, и он
в том числе, говорили по-латыни, а не спотыкались на этом, все еще чужом
для него языке...
Все четверо намдалени внимательно смотрели на него. Клосарт видел его
колебания, но, по привычке не доверять никому, кроме своих
соотечественников, неправильно истолковал молчание Марка. Переходя на
островной диалект островитян, он сказал:
- Я же говорил, что мы не должны были звать его сюда. Посмотрите, он
думает о том, продать ему нас или нет.
Клосарт не догадывался, что Скаурус знает этот язык, непонятный почти
никому из видессиан, время, прожитое с Хелвис, не прошло даром. Трибун
опустил глаза, вспыхнувшая было надежда потухла. Он и его легионеры были
для намдалени такими же чужими, как и для видессиан.
Сотэрик, однако, знал Марка лучше, чем другие, и увидел, что трибун
понял фразу его товарища. Пронзив Клосарта яростным взглядом, он извинился
перед Скаурусом как можно сердечнее.
- Мы знаем, чего ты стоишь, - подтвердил Аптранд. - Иначе ты не был
бы здесь.
Скаурус кивнул, благодарный ему за эти слова. Одобрение такого
солдата было похвалой, стоившей многого.
- Я передам моим людям ваше приглашение, - ответил он.
На каменном лице Клосарта отразилось недоверие, но трибун говорил
вполне искренне. Не было смысла скрывать от легионеров предложение
намдалени или запирать их в лагере и убивать любого островитянина,
подошедшего к ним на двадцать шагов... Лучше опережать события, не давая
им опередить тебя.
Когда трибун вышел из палатки своего шурина, Файярда поблизости не
было видно. Где-то рядом, громко стуча, перекатывались кости, и намдалени,
без сомнения, решил, что Скаурус хорошо знает дорогу к своему лагерю.
Шагая к римскому лагерю, трибун испытывал сильное головокружение. Его
переполняли мысли. Первое чувство, охватившее его после предложения
Сотэрика, оставалось неизменным: после быстрого роста влияния римлян в
Видессосе, после двух лет жизни в Империи стать графом в Княжестве
казалось ничтожным уделом - нечто вроде большого волка в маленькой стае.
Он не рвался покидать Империю. Казды были врагами, с которыми необходимо
продолжать войну после того, как они победят Сфранцезов, - если только им
удастся победить. С другой стороны, думая об интересах римлян в этом мире,
Марк признавал, что жизнь в Намдалене была вполне привлекательной. Он
сомневался, что его солдатам когда-либо по доброй воле дадут землю в
Империи. В Риме ревнивый Сенат крепкой рукой держал италийские земли. В
Империи земля была сосредоточена в руках знати, а немногочисленные
маленькие усадьбы были до предела обложены налогами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
императором.
- Эта чернильная душа во много раз хуже, чем Гаврас. Он и его медные
"золотые" монеты, - кивнул Сотэрик.
- Но что же остается тогда? - спросил Марк в замешательстве.
- Родина, - сказал Тургот, и нескрываемая тоска прозвучала в этом
слове. - Наши парни объелись войной и всем прочим досыта, да и я тоже.
Пусть проклятые видессиане сами варятся в своем котле и пусть обе стороны
сгорят вместе! Дай мне снова мой прохладный Сотеваг и большие волны
безбрежного моря... А если рекруты Империи явятся к нам, я спущу на них
борзых собак, как твой васпураканский друг сделал с ихним жрецом.
Трибун никогда не был на острове Намдален и все же ощутил зависть к
этим людям. Ведь его собственный мир потерян для него навеки, а в этом
мире он и его легионеры не имели дома, и не похоже, что когда-нибудь
сумеют обрести его.
- По твоим словам, все очень просто, - сухо сказал он. - Но что ты
предлагаешь? Идти через восточные провинции Империи, пока вы не доберетесь
до Намдалена?
Его сарказм не достиг цели.
- А почему бы и нет? - сказал Клосарт. - Что смогут сейчас сделать
имперцы, чтобы остановить нас?
- Это будет нетрудно, - согласился Аптранд. - Наскребая людей для
войны с Каздом, Империя вычистила все гарнизоны. А теперь еще гражданская
война. Как только мы выйдем из Видессоса, на нашем пути не встретится ни
одной армии, ни одного большого отряда. Если же Туризин попытается
удержать нас здесь, Сфранцезы выйдут из города и сожрут его живьем.
Холодная логика Аптранда была убедительной. Мрачный намдалени сказал
то, что собирался сделать, и, скорее всего, сумеет довести задуманное до
конца.
- Но почему вы говорите это мне? - спросил Марк единственное, что, на
его взгляд, оставалось уточнить.
- Мы хотим, чтобы ты и твои солдаты ушли с нами, - ответил Сотэрик.
Трибун уставился на него в полном недоумении. Намдалени горячо
продолжал, размахивая руками:
- Князь Томонд, пусть любовь Фоса будет с ним, очень обрадуется таким
бойцам, как твои люди, он примет вас к себе на службу. У нас в Княжестве
достаточно места для домов и земли для пашни. Твои солдаты получат землю,
а ты сможешь стать графом, я не сомневаюсь в этом. Как тебе это нравится,
а? Скаурус, великий граф Скаурус. Если ты будешь участвовать в военных
походах, то это вполне возможно.
То, что Сотэрик решил пощекотать его самолюбие, оставило трибуна
равнодушным. Он никогда не был тщеславен. Кроме того, будучи
военачальником в Империи, он имел больше влияния, чем даст ему титул в
Княжестве Намдален. Но впервые с того дня, как римлян забросило в этот
мир, Марк почувствовал, что его прельщает возможность изменить Видессосу.
Сейчас ему запросто предложили вещь, которую он считал для себя
недостижимой - дом и собственное место под солнцем, место, которое будет
принадлежать только ему. Одна мысль о возможности получить клочок земли
казалась его солдатам чудом. Чтобы ушедшие в отставку ветераны могли
получить обещанную им их командирами землю в Риме, вспыхивали гражданские
войны.
- Дом и кусок земли...
- Да, чужестранец, у нас чудесная родина, - сказал сентиментальный
Тургот, раскисший от воспоминаний о земле, по которой тосковал. - Сотеваг
расположен на побережье, среди дубовых лесов и полей пшеницы, проса и ржи.
Я провел там большую часть своей жизни. Я люблю кататься на лошади по
высоким зеленым холмам, покрытым вереском и мхом, где пасутся стада овец.
Небо там совсем другого цвета, не такое, как здесь, глубокое, синее. Можно
подумать, что ты видишь сквозь него, такое оно прозрачное. В вышине поет
ветер, и пахнет там вовсе не пылью и навозом...
Римлянин сидел погрузившись в воспоминания об утраченном навсегда
Медиолане, о покрытых шапками снега Альпах, которые были видны из уютного
крестьянского дома, о кисловатом италийском вине, о стране, где все, и он
в том числе, говорили по-латыни, а не спотыкались на этом, все еще чужом
для него языке...
Все четверо намдалени внимательно смотрели на него. Клосарт видел его
колебания, но, по привычке не доверять никому, кроме своих
соотечественников, неправильно истолковал молчание Марка. Переходя на
островной диалект островитян, он сказал:
- Я же говорил, что мы не должны были звать его сюда. Посмотрите, он
думает о том, продать ему нас или нет.
Клосарт не догадывался, что Скаурус знает этот язык, непонятный почти
никому из видессиан, время, прожитое с Хелвис, не прошло даром. Трибун
опустил глаза, вспыхнувшая было надежда потухла. Он и его легионеры были
для намдалени такими же чужими, как и для видессиан.
Сотэрик, однако, знал Марка лучше, чем другие, и увидел, что трибун
понял фразу его товарища. Пронзив Клосарта яростным взглядом, он извинился
перед Скаурусом как можно сердечнее.
- Мы знаем, чего ты стоишь, - подтвердил Аптранд. - Иначе ты не был
бы здесь.
Скаурус кивнул, благодарный ему за эти слова. Одобрение такого
солдата было похвалой, стоившей многого.
- Я передам моим людям ваше приглашение, - ответил он.
На каменном лице Клосарта отразилось недоверие, но трибун говорил
вполне искренне. Не было смысла скрывать от легионеров предложение
намдалени или запирать их в лагере и убивать любого островитянина,
подошедшего к ним на двадцать шагов... Лучше опережать события, не давая
им опередить тебя.
Когда трибун вышел из палатки своего шурина, Файярда поблизости не
было видно. Где-то рядом, громко стуча, перекатывались кости, и намдалени,
без сомнения, решил, что Скаурус хорошо знает дорогу к своему лагерю.
Шагая к римскому лагерю, трибун испытывал сильное головокружение. Его
переполняли мысли. Первое чувство, охватившее его после предложения
Сотэрика, оставалось неизменным: после быстрого роста влияния римлян в
Видессосе, после двух лет жизни в Империи стать графом в Княжестве
казалось ничтожным уделом - нечто вроде большого волка в маленькой стае.
Он не рвался покидать Империю. Казды были врагами, с которыми необходимо
продолжать войну после того, как они победят Сфранцезов, - если только им
удастся победить. С другой стороны, думая об интересах римлян в этом мире,
Марк признавал, что жизнь в Намдалене была вполне привлекательной. Он
сомневался, что его солдатам когда-либо по доброй воле дадут землю в
Империи. В Риме ревнивый Сенат крепкой рукой держал италийские земли. В
Империи земля была сосредоточена в руках знати, а немногочисленные
маленькие усадьбы были до предела обложены налогами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118