Несмотря на обилие косметики, ярко
раскрашенное лицо девушки не было похоже на лица дворовых девок. Знания и
ум наложили отпечаток на ее черты, но пока она не раскрыла рот, трибун не
был уверен...
- Вот мы и встретились снова, Марк Амелий Скаурус, - сказала...
Алипия Гавра.
Это было полной неожиданностью, и трибун машинально сделал шаг
вперед. Варданес Сфранцез тут же прижал кинжал к горлу девушки. Свет
зловеще блеснул на полированной стали. Кинжал этот был украшенной
драгоценностями игрушкой знатного человека, но сейчас он мог оборвать
жизнь Алипии так же верно, как и боевой меч, прежде чем кто-нибудь сумеет
остановить Севастоса. Почувствовав прикосновение клинка, девушка замерла.
Скаурус отступил.
- Отпусти ее, Варданес, - сказал он просящим голосом, внимательно
наблюдая за Сфранцезом. Толстое лицо Севастоса было необычайно бледным, и
только два красных пятна горели на щеках там, где ударила железная
перчатка Авшара. Тонкая струйка крови вытекала из левой ноздри и
окрашивала бороду красным. Шапка Севастоса, осыпанная жемчугами, неловко
сидела на голове Сфранцеза, всегда одетого щегольски и аккуратно, и это
многое говорило внимательному наблюдателю. Глаза Варданеса были широко
раскрыты, и в них читались безумие и отчаяние.
- Отпусти ее, - мягко повторил Марк. - Ее смерть не спасет тебя, ты
прекрасно знаешь это.
Севастос покачал головой, но кинжал опустил - всего на несколько
дюймов.
Авшар хмыкнул, и его усмешка была ужаснее, чем вспышка ненависти.
- Да, да, выпусти ее, Варданес, - сказал он. - Выпусти ее, как ты
выпустил Видессос, который был в твоих руках. Ты наслаждался им, как
наслаждался ею, ты захлебнулся слюнями, которые текли у тебя по
подбородку. Конечно, выпусти ее. Это будет достойное завершение твоей
дурацкой жизни. Даже как марионетка ты ничего не стоил, Варданес.
Марк так никогда и не узнал, что руководило действиями Варданеса -
презрение ли Авшара, оскорблений которого Севастос более не мог выносить,
или же мысль, вероятно, правильная, о том, что смерть князя-колдуна -
единственный шанс заслужить прощение Туризина Гавраса. Но каковы бы ни
были побудительные причины, внезапно он отшвырнул от себя Алипию Гавру, и
девушка, не ожидавшая резкого движения, чуть не сбила трибуна с ног. В тот
же миг Севастос вонзил кинжал в грудь Авшара.
Тонкий стальной клинок был идеальным оружием для того, чтобы пробить
кольчугу, к тому же в свой отчаянный удар Сфранцез вложил все силы, какие
еще остались в его упитанном теле. Скаурус всегда полагал, что у Севастоса
под слоем жира скрываются неплохие мускулы, теперь он удостоверился в этом
- стилет вошел по самую рукоятку в грудь колдуна. Но Авшар не был даже
ранен.
- Ах, Варданес, Варданес, - сказал он, засмеявшись пронзительным
дребезжащим смехом, похожим на звон разбитого стекла. - Ни на что ты не
годен, с начала и до самого конца. Мое колдовство защитило тебя от железа.
Неужели ты думал, ты мог подумать, что оно, это жалкое железо, поразит
меня, создателя адского зелья? Смотри же, как это нужно делать!
Быстрый, как змея, он обхватил Севастоса поперек туловища, поднял в
воздух и швырнул в стену. Марк услышал, как треснул череп, - точно с таким
же звуком разбилась бы о стену миска с кашей. Кровь брызнула, заливая
нарисованный на стене морской пейзаж. Варданес был мертв еще до того, как
свалился на пол. Авшар вынул из своей груди бесполезный кинжал и заткнул
его за пояс.
- А теперь позвольте мне пожелать вам счастливого дня, - сказал он,
издевательски поклонился и быстро прошел в соседнюю комнату.
Его слова вывели римлян из оцепенения. Они бросились к двери, но
замки запирались изнутри, открыть ее было невозможно. Солдаты стали рубить
дверь мечами, попробовав предварительно выбить ее плечом, но старания их
были тщетны. Эти комнаты над троном были неплохо укреплены, и дверь даже
не шелохнулась. Сквозь стук мечей до них донесся голос Авшара, громко
поющего на каком-то резком, незнакомом им языке. Опять колдовство, подумал
Марк, и холодок побежал по его спине.
- Зеприн! - крикнул он и тут же услышал латинские ругательства: это
халога, расталкивая римлян, пробирался к нему по винтовой лестнице. Пыхтя,
он одолел подъем и появился в комнате, причем лицо его, обычно
красноватое, стало совсем багровым от прилива крови. Он мотнул головой в
поисках Скауруса, заметил высокий плюмаж на шлеме трибуна и шагнул вперед.
Марк показал на дверь.
- Авшар заперся там. Он...
Трибун хотел предупредить халога, что Авшар творит какие-то
заклинания, но Зеприн не стал слушать. Могучий халога, бережно лелеявший
свою ненависть к Авшару с того дня, как Маврикиос погиб в битве при
Марагхе, мог наконец выплеснуть ее наружу. Он бросился к двери, закричав
громовым голосом:
- А, колдун, теперь ты никуда не убежишь!
Легионеры поспешно отступили в сторону, когда его боевой топор
обрушился на дверь. И хорошо сделали, что отступили: в своей сумасшедшей
ярости халога ни на кого не обращал внимания. Под его топором доски
раскалывались пополам - никакая древесина, даже самая прочная и
выдержанная, не устояла бы перед такой атакой. Неожиданно Скаурус понял,
что все еще крепко держит обеими руками Алипию Гавру. Сквозь тонкую
рубашку он ощутил тепло ее кожи.
- Простите, госпожа, - пробормотал Марк. - Наденьте.
Он закутал девушку в свой красный плащ трибуна.
- Спасибо, - сказал она, отступив на шаг от Скауруса. Боль и печаль,
стоящие в ее зеленых глазах, не могли погасить блеснувшую в них
благодарность. - Я знала и худшее, чем прикосновение друга, - добавила она
тихо.
Не успел Марк найти подходящий ответ, как халога торжествующе
вскрикнул. Дверь подалась под его ударами, сорвавшись с петель, рухнула в
комнату. Высоко подняв топор, Зеприн прыгнул через порог, за ним в комнату
вбежали Скаурус и Виридовикс с мечами наготове. Гай Филипп со взводом
римлян двинулся следом.
У трибуна не было возможности заглянуть в комнату, когда Варданес
открывал дверь, и сейчас он осматривал ее обстановку, не скрывая
удивления. Комната напоминала дорогой номер в фешенебельном борделе.
Зеркало на потолке было сделано из полированной бронзы, на стенах висели
изящные, созданные, несомненно, рукой мастера картины чрезвычайно грязного
содержания, а в центре стояла большая мягкая кровать с приглашающе
откинутым одеялом.
Однако вовсе не причудливое убранство комнаты заставило Марка
окаменеть от изумления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
раскрашенное лицо девушки не было похоже на лица дворовых девок. Знания и
ум наложили отпечаток на ее черты, но пока она не раскрыла рот, трибун не
был уверен...
- Вот мы и встретились снова, Марк Амелий Скаурус, - сказала...
Алипия Гавра.
Это было полной неожиданностью, и трибун машинально сделал шаг
вперед. Варданес Сфранцез тут же прижал кинжал к горлу девушки. Свет
зловеще блеснул на полированной стали. Кинжал этот был украшенной
драгоценностями игрушкой знатного человека, но сейчас он мог оборвать
жизнь Алипии так же верно, как и боевой меч, прежде чем кто-нибудь сумеет
остановить Севастоса. Почувствовав прикосновение клинка, девушка замерла.
Скаурус отступил.
- Отпусти ее, Варданес, - сказал он просящим голосом, внимательно
наблюдая за Сфранцезом. Толстое лицо Севастоса было необычайно бледным, и
только два красных пятна горели на щеках там, где ударила железная
перчатка Авшара. Тонкая струйка крови вытекала из левой ноздри и
окрашивала бороду красным. Шапка Севастоса, осыпанная жемчугами, неловко
сидела на голове Сфранцеза, всегда одетого щегольски и аккуратно, и это
многое говорило внимательному наблюдателю. Глаза Варданеса были широко
раскрыты, и в них читались безумие и отчаяние.
- Отпусти ее, - мягко повторил Марк. - Ее смерть не спасет тебя, ты
прекрасно знаешь это.
Севастос покачал головой, но кинжал опустил - всего на несколько
дюймов.
Авшар хмыкнул, и его усмешка была ужаснее, чем вспышка ненависти.
- Да, да, выпусти ее, Варданес, - сказал он. - Выпусти ее, как ты
выпустил Видессос, который был в твоих руках. Ты наслаждался им, как
наслаждался ею, ты захлебнулся слюнями, которые текли у тебя по
подбородку. Конечно, выпусти ее. Это будет достойное завершение твоей
дурацкой жизни. Даже как марионетка ты ничего не стоил, Варданес.
Марк так никогда и не узнал, что руководило действиями Варданеса -
презрение ли Авшара, оскорблений которого Севастос более не мог выносить,
или же мысль, вероятно, правильная, о том, что смерть князя-колдуна -
единственный шанс заслужить прощение Туризина Гавраса. Но каковы бы ни
были побудительные причины, внезапно он отшвырнул от себя Алипию Гавру, и
девушка, не ожидавшая резкого движения, чуть не сбила трибуна с ног. В тот
же миг Севастос вонзил кинжал в грудь Авшара.
Тонкий стальной клинок был идеальным оружием для того, чтобы пробить
кольчугу, к тому же в свой отчаянный удар Сфранцез вложил все силы, какие
еще остались в его упитанном теле. Скаурус всегда полагал, что у Севастоса
под слоем жира скрываются неплохие мускулы, теперь он удостоверился в этом
- стилет вошел по самую рукоятку в грудь колдуна. Но Авшар не был даже
ранен.
- Ах, Варданес, Варданес, - сказал он, засмеявшись пронзительным
дребезжащим смехом, похожим на звон разбитого стекла. - Ни на что ты не
годен, с начала и до самого конца. Мое колдовство защитило тебя от железа.
Неужели ты думал, ты мог подумать, что оно, это жалкое железо, поразит
меня, создателя адского зелья? Смотри же, как это нужно делать!
Быстрый, как змея, он обхватил Севастоса поперек туловища, поднял в
воздух и швырнул в стену. Марк услышал, как треснул череп, - точно с таким
же звуком разбилась бы о стену миска с кашей. Кровь брызнула, заливая
нарисованный на стене морской пейзаж. Варданес был мертв еще до того, как
свалился на пол. Авшар вынул из своей груди бесполезный кинжал и заткнул
его за пояс.
- А теперь позвольте мне пожелать вам счастливого дня, - сказал он,
издевательски поклонился и быстро прошел в соседнюю комнату.
Его слова вывели римлян из оцепенения. Они бросились к двери, но
замки запирались изнутри, открыть ее было невозможно. Солдаты стали рубить
дверь мечами, попробовав предварительно выбить ее плечом, но старания их
были тщетны. Эти комнаты над троном были неплохо укреплены, и дверь даже
не шелохнулась. Сквозь стук мечей до них донесся голос Авшара, громко
поющего на каком-то резком, незнакомом им языке. Опять колдовство, подумал
Марк, и холодок побежал по его спине.
- Зеприн! - крикнул он и тут же услышал латинские ругательства: это
халога, расталкивая римлян, пробирался к нему по винтовой лестнице. Пыхтя,
он одолел подъем и появился в комнате, причем лицо его, обычно
красноватое, стало совсем багровым от прилива крови. Он мотнул головой в
поисках Скауруса, заметил высокий плюмаж на шлеме трибуна и шагнул вперед.
Марк показал на дверь.
- Авшар заперся там. Он...
Трибун хотел предупредить халога, что Авшар творит какие-то
заклинания, но Зеприн не стал слушать. Могучий халога, бережно лелеявший
свою ненависть к Авшару с того дня, как Маврикиос погиб в битве при
Марагхе, мог наконец выплеснуть ее наружу. Он бросился к двери, закричав
громовым голосом:
- А, колдун, теперь ты никуда не убежишь!
Легионеры поспешно отступили в сторону, когда его боевой топор
обрушился на дверь. И хорошо сделали, что отступили: в своей сумасшедшей
ярости халога ни на кого не обращал внимания. Под его топором доски
раскалывались пополам - никакая древесина, даже самая прочная и
выдержанная, не устояла бы перед такой атакой. Неожиданно Скаурус понял,
что все еще крепко держит обеими руками Алипию Гавру. Сквозь тонкую
рубашку он ощутил тепло ее кожи.
- Простите, госпожа, - пробормотал Марк. - Наденьте.
Он закутал девушку в свой красный плащ трибуна.
- Спасибо, - сказал она, отступив на шаг от Скауруса. Боль и печаль,
стоящие в ее зеленых глазах, не могли погасить блеснувшую в них
благодарность. - Я знала и худшее, чем прикосновение друга, - добавила она
тихо.
Не успел Марк найти подходящий ответ, как халога торжествующе
вскрикнул. Дверь подалась под его ударами, сорвавшись с петель, рухнула в
комнату. Высоко подняв топор, Зеприн прыгнул через порог, за ним в комнату
вбежали Скаурус и Виридовикс с мечами наготове. Гай Филипп со взводом
римлян двинулся следом.
У трибуна не было возможности заглянуть в комнату, когда Варданес
открывал дверь, и сейчас он осматривал ее обстановку, не скрывая
удивления. Комната напоминала дорогой номер в фешенебельном борделе.
Зеркало на потолке было сделано из полированной бронзы, на стенах висели
изящные, созданные, несомненно, рукой мастера картины чрезвычайно грязного
содержания, а в центре стояла большая мягкая кровать с приглашающе
откинутым одеялом.
Однако вовсе не причудливое убранство комнаты заставило Марка
окаменеть от изумления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118