Быть может, они наложили на планету постоянный карантин, но пожертвуют всем, чтобы помочь ей…
- Верно! - перебил Вильямсон. - Наш человек пробыл на одной из окраинных планет, прежде чем его отправили в метрополию на встречу с главным заправилой, всего два дня. Но этого времени ему вполне хватило, чтобы узнать отношение людей к Этле. Куда бы он ни посмотрел, всюду висели фотографии страдающих этлан. Порой их количество превышало даже число рекламных щитов. Словом, имперское правительство на деле проявляет милосердие. Судя по всему, доктор, они приличные ребята.
- Разумеется, капитан, - отозвался Конвей. - Но не кажется ли вам немного странным подобное милосердие: сорок три обитаемых планеты - и один корабль раз в десять лет?
Вильямсон раскрыл рот, потом сжал губы и задумался. В рубке установилась тишина, которую нарушали лишь поступавшие по радио доклады.
Внезапно стоявший за спиной Конвея Стиллмен выругался и буркнул:
- Я понимаю, куда он клонит, сэр. Надо взлетать!
Вильямсон перевел взгляд с Конвея на Стиллмена и обратно и пробормотал:
- Когда помешался один, не страшно, а вот если двое…
Три секунды спустя всем членам экипажа было приказано вернуться на борт. Срочность распоряжения удостоверялась ревом сирены общей тревоги.
Отозвав все свои приказы, отданные какие-то минуты назад, Вильямсон вновь повернулся к Конвею.
- Продолжайте, доктор, - попросил он. - Сдается мне, я догадываюсь, на что вы намекаете.
Конвей облегченно вздохнул и пустился в объяснения.
- Этла начинала как обычная колония, с одним-единственным космопортом, чтобы принимать оборудование и колонистов, затем на ней выросли поселения, а жителей заметно прибавилось. А следом, должно быть, нахлынула первая волна болезней, угрожавшая уничтожить все живое. Прослышав о беде, Империя встрепенулась, как то бывает с людьми, когда их друзья страдают от невзгод, и вскоре Этла получила помощь.
На первых порах она, скорее всего, поступала мелкими партиями, но постепенно возрастала в объеме по мере того, как вести о постигшем этлан несчастье достигали окраин Империи. Впрочем, этланам-то как раз из нее доставались сущие крохи. Сумма пожертвований была настолько внушительной, что от этого дела не могли отмахнуться ни имперское правительство, ни сам император. Но они и не стали отмахиваться. Уже в те дни могучая галактическая Империя потихоньку гнила изнутри. Требовалось все больше и больше денег на содержание императора и его двора и на управление бесчисленными провинциями. Естественно, правительство присвоило себе львиную долю пожертвований, а впоследствии широко разрекламированная помощь Этле сделалась одним из важнейших источником государственного дохода.
Вот так все и началось. Этлу поместили в строгий карантин, хотя и без того полететь на неё соглашались разве что умалишенные. И тут, видимо, этлане стали выздоравливать сами по себе. Источник доходов грозил высохнуть, поэтому следовало незамедлительно принять меры. Чиновники без зазрения совести обрекли население Этлы на вымирание: сперва отнимали деньги, а теперь додумались до того, что время от времени принялись заражать этлан сравнительно неопасными болезнями - естественно, такими, какие должны были ещё сильнее разжалобить мягкосердечных простаков на остальных мирах, например, теми, которые делали человека уродом или инвалидом. Но прирост населения не должен был уменьшиться ни в коем случае, поэтому-то на Этле были так хорошо поставлены гинекология и забота о детях. Для наблюдения за положением дел на планете на неё был назначен специальный представитель с характером, вполне соответствовавшим столь ответственной должности. Этлане перестали быть людьми и превратились в ценных своими болячками животных. Похоже, представитель императора относился к ним именно так.
Тут Конвей выдержал паузу. Капитан и Стиллмен выглядели так, словно внезапно захворали. Конвей и сам чувствовал себя не в своей тарелке с момента взрыва Лонвеллинова звездолета - момента, который расставил все по своим местам.
- В распоряжении Телтренна находится отряд, способный отогнать от планеты или уничтожить случайных гостей, - сказал он. - Из-за карантина всякий гость почти наверняка окажется инопланетянином, отсюда та ненависть: аборигенов научили ненавидеть инопланетян вне зависимости от размеров, количества или намерений.
- Но как… как они могут быть такими жестокими? - выговорил Вильямсон.
- Может статься, - устало ответил Конвей, - чиновники того и не хотели, все получилось как бы само собой. Мы же, вмешавшись, чуть было не покончили с весьма выгодным имперским рэкетом. Поэтому теперь Империя постарается покончить с нами.
В этот миг старший связист доложил Вильямсону, что экипажи обоих вертолетов возвратились на борт вместе со всеми, кто находился в пределах слышимости сирены - то есть в городе не осталось практически никого из землян. Тем, кто не успевал, приказано было уйти в укрытие и дожидаться прибытия корабля-разведчика, который чуть позже заберет их с Этлы. Едва дослушав офицера, капитан отдал команду на взлет, и Конвей ощутил секундное головокружение - это заработали антигравитационные установки, сохраняя нормальную силу тяжести при старте с максимальным ускорением.
«Веспасиан» стрелой рванулся в небо, а следом, десять секунд спустя, стартовал курьерский бот.
- Должно быть, вы посчитали меня глупцом… - сказал Вильямсон.
Продолжить ему помешали руководители спасательных партий, которые явились к капитану с докладами. Один из вертолетов был обстрелян, людям, которые работали в городе, велено было не покидать его. Приказ исходил лично от имперского представителя и предписывал убивать всех, кто попытается бежать. Однако между этланскими полицейскими и мониторами существовала если не дружба, то уважение, и потому этлане нарочно целились поверх голов.
- Да, хуже некуда, - проговорил Стиллмен. - Мне кажется, в том, что произошло с кораблем Лонвеллина, а также во всех смертях и разрушениях обвинят не кого-нибудь, а нас. Наши поступки будут намеренно искажены и нас назовут злодеями. И готов поспорить, после нашего отлета на Этле вспыхнут новые эпидемии, что, разумеется, поставят в вину тоже нам! - Он выругался и прибавил:
- Вы знаете, как в Империи смотрят на Этлу. Бедная, несчастная сестра-горемыка и гадкие чужаки, которые осмелились причинить ей зло…
Слушая майора, Конвей снова вспотел. Он пришел к своим выводам, обобщив все известные медицинские сведения, и занимал его только медицинский аспект, поэтому ни о чем другом он какое-то время просто не мог думать. Но теперь…
- Это же война! - воскликнул он.
- Верно, - согласился Стиллмен, - и, быть может, имперскому правительству именно того и надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
- Верно! - перебил Вильямсон. - Наш человек пробыл на одной из окраинных планет, прежде чем его отправили в метрополию на встречу с главным заправилой, всего два дня. Но этого времени ему вполне хватило, чтобы узнать отношение людей к Этле. Куда бы он ни посмотрел, всюду висели фотографии страдающих этлан. Порой их количество превышало даже число рекламных щитов. Словом, имперское правительство на деле проявляет милосердие. Судя по всему, доктор, они приличные ребята.
- Разумеется, капитан, - отозвался Конвей. - Но не кажется ли вам немного странным подобное милосердие: сорок три обитаемых планеты - и один корабль раз в десять лет?
Вильямсон раскрыл рот, потом сжал губы и задумался. В рубке установилась тишина, которую нарушали лишь поступавшие по радио доклады.
Внезапно стоявший за спиной Конвея Стиллмен выругался и буркнул:
- Я понимаю, куда он клонит, сэр. Надо взлетать!
Вильямсон перевел взгляд с Конвея на Стиллмена и обратно и пробормотал:
- Когда помешался один, не страшно, а вот если двое…
Три секунды спустя всем членам экипажа было приказано вернуться на борт. Срочность распоряжения удостоверялась ревом сирены общей тревоги.
Отозвав все свои приказы, отданные какие-то минуты назад, Вильямсон вновь повернулся к Конвею.
- Продолжайте, доктор, - попросил он. - Сдается мне, я догадываюсь, на что вы намекаете.
Конвей облегченно вздохнул и пустился в объяснения.
- Этла начинала как обычная колония, с одним-единственным космопортом, чтобы принимать оборудование и колонистов, затем на ней выросли поселения, а жителей заметно прибавилось. А следом, должно быть, нахлынула первая волна болезней, угрожавшая уничтожить все живое. Прослышав о беде, Империя встрепенулась, как то бывает с людьми, когда их друзья страдают от невзгод, и вскоре Этла получила помощь.
На первых порах она, скорее всего, поступала мелкими партиями, но постепенно возрастала в объеме по мере того, как вести о постигшем этлан несчастье достигали окраин Империи. Впрочем, этланам-то как раз из нее доставались сущие крохи. Сумма пожертвований была настолько внушительной, что от этого дела не могли отмахнуться ни имперское правительство, ни сам император. Но они и не стали отмахиваться. Уже в те дни могучая галактическая Империя потихоньку гнила изнутри. Требовалось все больше и больше денег на содержание императора и его двора и на управление бесчисленными провинциями. Естественно, правительство присвоило себе львиную долю пожертвований, а впоследствии широко разрекламированная помощь Этле сделалась одним из важнейших источником государственного дохода.
Вот так все и началось. Этлу поместили в строгий карантин, хотя и без того полететь на неё соглашались разве что умалишенные. И тут, видимо, этлане стали выздоравливать сами по себе. Источник доходов грозил высохнуть, поэтому следовало незамедлительно принять меры. Чиновники без зазрения совести обрекли население Этлы на вымирание: сперва отнимали деньги, а теперь додумались до того, что время от времени принялись заражать этлан сравнительно неопасными болезнями - естественно, такими, какие должны были ещё сильнее разжалобить мягкосердечных простаков на остальных мирах, например, теми, которые делали человека уродом или инвалидом. Но прирост населения не должен был уменьшиться ни в коем случае, поэтому-то на Этле были так хорошо поставлены гинекология и забота о детях. Для наблюдения за положением дел на планете на неё был назначен специальный представитель с характером, вполне соответствовавшим столь ответственной должности. Этлане перестали быть людьми и превратились в ценных своими болячками животных. Похоже, представитель императора относился к ним именно так.
Тут Конвей выдержал паузу. Капитан и Стиллмен выглядели так, словно внезапно захворали. Конвей и сам чувствовал себя не в своей тарелке с момента взрыва Лонвеллинова звездолета - момента, который расставил все по своим местам.
- В распоряжении Телтренна находится отряд, способный отогнать от планеты или уничтожить случайных гостей, - сказал он. - Из-за карантина всякий гость почти наверняка окажется инопланетянином, отсюда та ненависть: аборигенов научили ненавидеть инопланетян вне зависимости от размеров, количества или намерений.
- Но как… как они могут быть такими жестокими? - выговорил Вильямсон.
- Может статься, - устало ответил Конвей, - чиновники того и не хотели, все получилось как бы само собой. Мы же, вмешавшись, чуть было не покончили с весьма выгодным имперским рэкетом. Поэтому теперь Империя постарается покончить с нами.
В этот миг старший связист доложил Вильямсону, что экипажи обоих вертолетов возвратились на борт вместе со всеми, кто находился в пределах слышимости сирены - то есть в городе не осталось практически никого из землян. Тем, кто не успевал, приказано было уйти в укрытие и дожидаться прибытия корабля-разведчика, который чуть позже заберет их с Этлы. Едва дослушав офицера, капитан отдал команду на взлет, и Конвей ощутил секундное головокружение - это заработали антигравитационные установки, сохраняя нормальную силу тяжести при старте с максимальным ускорением.
«Веспасиан» стрелой рванулся в небо, а следом, десять секунд спустя, стартовал курьерский бот.
- Должно быть, вы посчитали меня глупцом… - сказал Вильямсон.
Продолжить ему помешали руководители спасательных партий, которые явились к капитану с докладами. Один из вертолетов был обстрелян, людям, которые работали в городе, велено было не покидать его. Приказ исходил лично от имперского представителя и предписывал убивать всех, кто попытается бежать. Однако между этланскими полицейскими и мониторами существовала если не дружба, то уважение, и потому этлане нарочно целились поверх голов.
- Да, хуже некуда, - проговорил Стиллмен. - Мне кажется, в том, что произошло с кораблем Лонвеллина, а также во всех смертях и разрушениях обвинят не кого-нибудь, а нас. Наши поступки будут намеренно искажены и нас назовут злодеями. И готов поспорить, после нашего отлета на Этле вспыхнут новые эпидемии, что, разумеется, поставят в вину тоже нам! - Он выругался и прибавил:
- Вы знаете, как в Империи смотрят на Этлу. Бедная, несчастная сестра-горемыка и гадкие чужаки, которые осмелились причинить ей зло…
Слушая майора, Конвей снова вспотел. Он пришел к своим выводам, обобщив все известные медицинские сведения, и занимал его только медицинский аспект, поэтому ни о чем другом он какое-то время просто не мог думать. Но теперь…
- Это же война! - воскликнул он.
- Верно, - согласился Стиллмен, - и, быть может, имперскому правительству именно того и надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46