Было видно, что ветви дерева за окном принимают ласку рассвета
с блаженством сладко жмурящихся котят и что листья не просто шелестят, но и
разговаривают на своем языке.
Когда рассвело окончательно, Найла заинтриговал любопытный фоновый
звук, будто бы звон мириадов крохотных колокольчиков.
Найл подошел к окну, раскрыл его. И тут дошло, что это, собственно, и
не звук, а некая вибрация, излучаемая под воздействием солнечного света
цветками. Энергия изливалась наружу искристым, сыпучим фонтаном, мягким
дождем искорки падали вниз, на землю. Зрелище попросту ошеломляло. Многие
цветы еще пребывали в тени, потому отбрасывали лишь отдельные, разрозненные
искорки энергии. Когда солнце отделилось от линии горизонта, клумба стала
напоминать собой невысокий медленный фонтан.
Когда раскрылись чашечки цветков, искры стали ярче; воздух сгустился
над клумбой переливчатым цветистым маревом.
Трава газона отдавала вибрацией поглуше, не такой внятной, и казалась
подернутой голубоватым туманом.
Когда глаза начали понемногу осваиваться с непривычным зрелищем, Найл
с интересом обнаружил, что высокие красные башни жуков окружены, по сути,
тем же голубоватым свечением, что движется, чуть колыхаясь, подобно горящей
свече. Теперь было понятно, что спиралевидная конструкция, замыкающаяся на
верхушке, предназначена именно для того, чтобы предотвратить этот
живительный ток от преждевременной утечки, пока строение толком его не
впитает.
Человечьи жилища в сравнении с башнями жуков казались какими-то
безжизненно стерильными. Часть энергии поглощалась голубым стеклом стен, но
в основном она просто отражалась и терялась в атмосфере.
Отворачиваясь от окна, Найл ощутил секундное головокружение; пришлось
невольно облокотиться о стену. Тело не привыкло к такой богатой гамме
оттенков, и чувства были нестойки. Он с усилием <зашторил> сознание,
преградив доступ в него света. Тоненький звон моментально унялся, и в
комнате воцарилась тишина, показавшаяся пронзительной. Облегчение вскоре
сменилось глубокой усталостью.
Тяжелой поступью, словно захмелевший, Найл одолел путь до постели и
опрокинулся на спину. Мало-помалу телом овладело глубокое умиротворение, и
он забылся.
Когда открыл глаза, солнце было уже высоко, на стуле возле кровати
стоял поднос с едой. Запивая холодным молоком белый пористый хлеб, Найл
блаженствовал, чувствуя, как возвращаются силы.
Дверь приоткрылась, заглянул Симеон.
- А-а, так ты проснулся? Как самочувствие?
Не дожидаясь ответа, он взял Найла за запястье и пощупал пульс.
- Ну, куда лучше. - Положил ладонь пациенту на лоб. - Дело на
поправку. Но денек-другой надо бы еще полежать.
- Это невозможно, - сказал Найл решительно. - Я должен сегодня же
отсюда уйти.
Когда он стал описывать, как прикончил сороконожку, лицо у Симеона
помрачнело.
- Серая, говоришь, с черными полосами?
- Да.
- В самом деле, охотничья сороконожка. Их яд способен свалить боевого
паука. Тебе повезло.
- В следующий раз может не повезти. А если она, чего доброго,
заберется в спальню к кому-нибудь из детей? Нет, оставаться здесь мне никак
нельзя.
- Насчет последнего не беспокойся, - покачал головой Симеон, - она бы
не напала ни на кого, кроме тебя.
- Откуда ты знаешь?
- Они охотятся по вибрации. Такое чутье, тонкое.
- Но откуда ей знать мои вибрации?
- Вот это для меня самого загадка. Мне рассказывали, что когда-то
давно существовала особая порода животных, собаки-ищейки. Они могли
выследить любого, стоило дать им понюхать принадлежащую ему вещь. Вот и эти
охотничьи сороконожки могут примерно то же самое. А вот насчет того, как
именно это им удается, - здесь я теряюсь. Может, какая-то форма телепатии.
- Так что, мне теперь спать, позахлопывав все окна и двери? Неожиданно
Симеон улыбнулся.
- Думаю, не понадобится. - Он встал. - Эту проблему мы, пожалуй,
уладим. Доедай свой завтрак.
Возвратился он минут через десять, неся большой деревянный горшок с
каким-то растением. Каким именно, непонятно - оно было скрыто под чехлом.
Горшок Симеон поставил под окно и совлек чехол. Найл с любопытством оглядел
сочно-зеленый ствол с немощно обвисающими побегами-усами. Высоты в растении
было метров около двух. От ствола исходил не лишенный приятности
сладковатый, чуть лекарственный запах. Помимо усиков, были еще и мясистые
желтовато-зеленые стебли, каждый из которых венчала желтоватая, змеевидная
какая-то голова. Найл наклонился разглядеть подробнее, и, вскрикнув от
неожиданности, отпрыгнул. Часть зеленых усов потянулась к нему, движением
напоминая ложноножки грибаголовонога. Симеон засмеялся.
- Для людей они совершенно безопасны. Он протянул к растению руку.
Один из усов нерешительно шевельнулся, затем вяло обернулся вокруг его
пальца.
- Как оно называется?
- Не знаю. Моя жена называла его змей-травой. Семена мы принесли с
собой из Дельты. Смотри.
Симеон достал из кармана большую коробку из-под таблеток. Судя по
доносящемуся изнутри приглушенному жужжанию, там билась муха.
Удостоверившись, что дверь закрыта, Симеон сдвинул крышку. К потолку
мгновенно рванулась почуявшая свободу блесткая муха-росянка с размахом
крылышек с пять сантиметров. Несколько секунд она бестолково кружила по
комнате, натыкаясь на стены. Затем, наконец, уловила тянущий из окна
сквозняк и устремилась на волю.
Все произошло настолько молниеносно, что Найл толком не успел и
разглядеть. Стебель растения метнулся со скоростью атакующей кобры, и муха
исчезла. Только приглушенное неистовое жужжание показывало, что теперь она
находится в одной из змеевидных головок. Жужжание смолкло почти сразу.
Симеон поглядел на растение с торжествующей улыбкой.
- Очаровашка. Держать одно такое возле окна - и никакой нечисти не
будет в доме. Взгляни-ка вот еще.
Он вытащил из кармана другую коробку. Сдвинув крышку, перевернул вверх
дном и потряс, оттуда вывалился жук.
- Куда, куда?
Он тыкал жука до тех пор, пока тот не заковылял навстречу растению. От
растения его отделяло еще больше двух метров, а усы уже тут как тут -
проворно, четко, - и вот уже ошеломленное насекомое взвилось в воздух,
стиснутое поперек туловища.
Растение подняло жука до макушки ближайшего стебля. На этот раз Найл
смотрел так внимательно, что успел различить.
Головка стебля раскрылась, обнажив нечто, напоминающее два ряда белых
отточенных зубов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
с блаженством сладко жмурящихся котят и что листья не просто шелестят, но и
разговаривают на своем языке.
Когда рассвело окончательно, Найла заинтриговал любопытный фоновый
звук, будто бы звон мириадов крохотных колокольчиков.
Найл подошел к окну, раскрыл его. И тут дошло, что это, собственно, и
не звук, а некая вибрация, излучаемая под воздействием солнечного света
цветками. Энергия изливалась наружу искристым, сыпучим фонтаном, мягким
дождем искорки падали вниз, на землю. Зрелище попросту ошеломляло. Многие
цветы еще пребывали в тени, потому отбрасывали лишь отдельные, разрозненные
искорки энергии. Когда солнце отделилось от линии горизонта, клумба стала
напоминать собой невысокий медленный фонтан.
Когда раскрылись чашечки цветков, искры стали ярче; воздух сгустился
над клумбой переливчатым цветистым маревом.
Трава газона отдавала вибрацией поглуше, не такой внятной, и казалась
подернутой голубоватым туманом.
Когда глаза начали понемногу осваиваться с непривычным зрелищем, Найл
с интересом обнаружил, что высокие красные башни жуков окружены, по сути,
тем же голубоватым свечением, что движется, чуть колыхаясь, подобно горящей
свече. Теперь было понятно, что спиралевидная конструкция, замыкающаяся на
верхушке, предназначена именно для того, чтобы предотвратить этот
живительный ток от преждевременной утечки, пока строение толком его не
впитает.
Человечьи жилища в сравнении с башнями жуков казались какими-то
безжизненно стерильными. Часть энергии поглощалась голубым стеклом стен, но
в основном она просто отражалась и терялась в атмосфере.
Отворачиваясь от окна, Найл ощутил секундное головокружение; пришлось
невольно облокотиться о стену. Тело не привыкло к такой богатой гамме
оттенков, и чувства были нестойки. Он с усилием <зашторил> сознание,
преградив доступ в него света. Тоненький звон моментально унялся, и в
комнате воцарилась тишина, показавшаяся пронзительной. Облегчение вскоре
сменилось глубокой усталостью.
Тяжелой поступью, словно захмелевший, Найл одолел путь до постели и
опрокинулся на спину. Мало-помалу телом овладело глубокое умиротворение, и
он забылся.
Когда открыл глаза, солнце было уже высоко, на стуле возле кровати
стоял поднос с едой. Запивая холодным молоком белый пористый хлеб, Найл
блаженствовал, чувствуя, как возвращаются силы.
Дверь приоткрылась, заглянул Симеон.
- А-а, так ты проснулся? Как самочувствие?
Не дожидаясь ответа, он взял Найла за запястье и пощупал пульс.
- Ну, куда лучше. - Положил ладонь пациенту на лоб. - Дело на
поправку. Но денек-другой надо бы еще полежать.
- Это невозможно, - сказал Найл решительно. - Я должен сегодня же
отсюда уйти.
Когда он стал описывать, как прикончил сороконожку, лицо у Симеона
помрачнело.
- Серая, говоришь, с черными полосами?
- Да.
- В самом деле, охотничья сороконожка. Их яд способен свалить боевого
паука. Тебе повезло.
- В следующий раз может не повезти. А если она, чего доброго,
заберется в спальню к кому-нибудь из детей? Нет, оставаться здесь мне никак
нельзя.
- Насчет последнего не беспокойся, - покачал головой Симеон, - она бы
не напала ни на кого, кроме тебя.
- Откуда ты знаешь?
- Они охотятся по вибрации. Такое чутье, тонкое.
- Но откуда ей знать мои вибрации?
- Вот это для меня самого загадка. Мне рассказывали, что когда-то
давно существовала особая порода животных, собаки-ищейки. Они могли
выследить любого, стоило дать им понюхать принадлежащую ему вещь. Вот и эти
охотничьи сороконожки могут примерно то же самое. А вот насчет того, как
именно это им удается, - здесь я теряюсь. Может, какая-то форма телепатии.
- Так что, мне теперь спать, позахлопывав все окна и двери? Неожиданно
Симеон улыбнулся.
- Думаю, не понадобится. - Он встал. - Эту проблему мы, пожалуй,
уладим. Доедай свой завтрак.
Возвратился он минут через десять, неся большой деревянный горшок с
каким-то растением. Каким именно, непонятно - оно было скрыто под чехлом.
Горшок Симеон поставил под окно и совлек чехол. Найл с любопытством оглядел
сочно-зеленый ствол с немощно обвисающими побегами-усами. Высоты в растении
было метров около двух. От ствола исходил не лишенный приятности
сладковатый, чуть лекарственный запах. Помимо усиков, были еще и мясистые
желтовато-зеленые стебли, каждый из которых венчала желтоватая, змеевидная
какая-то голова. Найл наклонился разглядеть подробнее, и, вскрикнув от
неожиданности, отпрыгнул. Часть зеленых усов потянулась к нему, движением
напоминая ложноножки грибаголовонога. Симеон засмеялся.
- Для людей они совершенно безопасны. Он протянул к растению руку.
Один из усов нерешительно шевельнулся, затем вяло обернулся вокруг его
пальца.
- Как оно называется?
- Не знаю. Моя жена называла его змей-травой. Семена мы принесли с
собой из Дельты. Смотри.
Симеон достал из кармана большую коробку из-под таблеток. Судя по
доносящемуся изнутри приглушенному жужжанию, там билась муха.
Удостоверившись, что дверь закрыта, Симеон сдвинул крышку. К потолку
мгновенно рванулась почуявшая свободу блесткая муха-росянка с размахом
крылышек с пять сантиметров. Несколько секунд она бестолково кружила по
комнате, натыкаясь на стены. Затем, наконец, уловила тянущий из окна
сквозняк и устремилась на волю.
Все произошло настолько молниеносно, что Найл толком не успел и
разглядеть. Стебель растения метнулся со скоростью атакующей кобры, и муха
исчезла. Только приглушенное неистовое жужжание показывало, что теперь она
находится в одной из змеевидных головок. Жужжание смолкло почти сразу.
Симеон поглядел на растение с торжествующей улыбкой.
- Очаровашка. Держать одно такое возле окна - и никакой нечисти не
будет в доме. Взгляни-ка вот еще.
Он вытащил из кармана другую коробку. Сдвинув крышку, перевернул вверх
дном и потряс, оттуда вывалился жук.
- Куда, куда?
Он тыкал жука до тех пор, пока тот не заковылял навстречу растению. От
растения его отделяло еще больше двух метров, а усы уже тут как тут -
проворно, четко, - и вот уже ошеломленное насекомое взвилось в воздух,
стиснутое поперек туловища.
Растение подняло жука до макушки ближайшего стебля. На этот раз Найл
смотрел так внимательно, что успел различить.
Головка стебля раскрылась, обнажив нечто, напоминающее два ряда белых
отточенных зубов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22