Его не было дома. Автоответчик попросил оставить сообщение, но Николь отказалась. Члены Диадемы говорили лично, либо не разговаривали вообще.
Николь на мгновение задумалась, потом решила сослаться на усталость и отказаться от завтрака. Она знала — пресса решит, что Мейстрал по-прежнему у нее.
Хорошо. Что бы ни происходило, Мейстралу не повредит, если все будут думать, что он не в том месте, где находится.
Птичка с разноцветными крыльями в панике вылетела из гнезда, услышав чириканье телефона Наварра. Но телефон смолк, и после минутного раздумья птица решила провести осторожную разведку. Она уселась на ветку, так, чтобы быть вне досягаемости телефона, и посмотрела вниз, на свой дом, озадаченно почесывая лапкой клюв.
Телефон лежал среди сокровищ птицы — осколков мозаики, блестящей обертки от конфет, авторучки, нескольких разноцветных камешков, детского колечка. Мысль о том, чтобы эта штука перехватила у нее трофеи, была для птицы невыносима. Чертов предмет только притворялся неживым.
Когда телефон снова зачирикал, птица в тревоге подняла крылья, но всего лишь отступила на несколько шагов вдоль ветки. Чириканье продолжалось. Беспокойство птицы улеглось, и она придвинулась ближе; в ее мозгу медленно поднималось чувство торжества.
Эта штука разговаривала! У птицы никогда раньше не было говорящих сокровищ. Она растопырила перья и произнесла: — Ку-у-у!
Телефон продолжал чирикать. Птица ответила ему. Наконец, в Пеленг-Сити страховой агент повесил трубку, и телефон замолчал.
Птичка с яркими перьями вернулась в гнездо, радуясь новому другу.
Материалистический подход к жизни, как могла бы засвидетельствовать птичка с яркими перьями, не всегда сопровождается мещанством, которое приписывают ему его противники. Взять, например, радости, которые доставляет возможность окружать себя предметами, приносящими комфорт и удовольствие, — хорошими винами, произведениями искусства, книгами в кожаных переплетах, прекрасными средствами транспорта — и человек вполне может послать весь мир подальше. Существуют и худшие способы устраивать жизнь, но только в тех случаях, когда материалистический импульс переходит от комфорта к принуждению, он становится отвратительным. Никому не требуется в хозяйстве больше одного дуршлага, и если кто-то задается целью коллекционировать платиновые дуршлаги с ободками, отделанными бриллиантами, и донышком, разукрашенным аллегорическими рельефами, причем все это с единственной целью — выставляться перед соседями, в таком случае наблюдатель может смело сделать вывод о том, что материалистический импульс вышел из-под контроля.
Признанное воровство основывается на материализме, но без мещанства и обывательщины. Человек ищет совершенный предмет, лучший из предметов своей категории, самый редкий и поразительный, а потом своими собственными усилиями отваживается завладеть им. Таким образом, вульгарная кража со взломом превращается в приключение в стиле эстетического романтизма. Сотню лет назад Ральф Эдверс узрел Черепок Элтдауна и понял, что должен завладеть им, что ему не будет покоя, пока он не положит черепок на ладонь, не увидит, как его темные отблески пляшут в свете его камина. Неудивительно, что он потратил полжизни на попытки его украсть — не для того, чтобы продать, но чтобы оставить его себе, ради собственной славной персоны, — и наконец, истратив в погоне за Черепком все заработанные им за целую жизнь воровством деньги, зажав его в руках и зная, что Черепок уже принадлежит ему, он окончил жизнь самоубийством, прижав Черепок к груди, предпочтя покончить с собой, чем увидеть, как Имперское управление доходов продаст Черепок, чтобы уплатить налоги. Кто станет его осуждать? Он был в первую очередь романтиком, а потом уже — материалистом.
Но можно быть материалистом и при этом необязательно прыгать за борт. Взять, например, философию птички с яркими перьями: найди что-нибудь красивое, принеси домой, сядь на него и подружись.
Домашние удобства — всегда самые лучшие.
Лейтенант Наварр смотрел на разрушения в доме Амалии Йенсен. Он вызвал полицию, как только обнаружил обломки Говарда, разбросанные по крыше. Меня ПРЕСЛЕДУЮТ, подумал он. Кто-то ходит за мной и проделывает все эти вещи.
Лейтенант последовал за офицером Панкатом в гостиную, переступая через мусор. Смертельно раненные цветы источали предсмертный аромат.
— Я пообедал. Мы поговорили. Я улетел домой.
Что еще он мог сказать?
— Нет. Я никого не видел. Я едва знал эту женщину.
Офицер Панкат посмотрел на лейтенанта спокойными миндалевидными глазами:
— Учитывая инцидент, происшедший вчера вечером, как вы думаете, сэр, может, кто-то преследует вас?
Наварр вздрогнул. Он как раз думал об этом. Но все, что он мог сказать, было:
— Но почему?
Пааво Куусинен вышел из своего флаера и обследован желтую траву. Над его головой под легким ветерком шелестела листва. В миле от него находился дом Амалии Йенсен, окрашенный в пастельные тона. Здесь, как обнаружил Куусинен, ночью ждали двое Хосейли; он легко нашел на земле следы флаера и две пары отпечатков ног — маленьких и больших, обе пары по форме башмаков были следами Хосейли.
Некоторое время Куусинен следовал за сержантом Тви — от дома Наварра до поместья, которое, как выяснилось по наведении справок, было снято сторонницей Империи графиней Анастасией. Оттуда он последовал за Тви к дому Амалии Йенсен, где он услышал грохот и увидел, как Тви и ее огромный сообщник выносили бесчувственное тело, которое они доставили в дом графини. Куусинен отправился к дому Мейстрала, но, похоже, там никого не было. Он проверил по своему сканеру утренние отчеты, узнал, что было совершено ограбление в доме Наварра, и вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Наварр берет курс на город. Куусинен последовал за ним и увидел, как Наварр приземлился на крыше дома Йенсен.
Куусинен тщательно обследовал землю и обнаружил две пустые палочки, которые, по-видимому, сосал огромный Хосейли, пока маленький проводил разведку в доме Йенсен. Больше ничего интересного не было.
Он вернулся к флаеру и велел сканеру поискать отчет об ограблении в доме Наварра. В отчете появилось дополнение — описание единственного исчезнувшего предмета — серебряного крионного контейнера. К официальному описанию прилагалось описание из аукционного каталога: «с источником питания, Имперская печать, с9, вес 16 кг, размеры 18х17 см». Была еще приписка: «стоимость примерно 18 н».
Странно, подумал Куусинен. Контейнер казался не настолько ценным, чтобы из-за него поднимать такой шум. Он поразмыслил, что бы такое могло быть внутри, на минутку задумался над активными действиями, которым был свидетелем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62