Она только сильнее его обняла, прижавшись щекой к его руке. Он был выше нее по меньшей мере на голову. — Ты такой худенький, — сказала она. — Слишком худой. Пища не идет на пользу тебе. Она сгорает. И эта школа. Я знаю, это из-за нее ты болеешь. Болезнь — наказание, посланное тем, кто не следует тропой праведников, так говорит вдова Джудит.
Рейстлин не слышал речи матери. Он задыхался, чувствовал, как будто кто-то душит его подушкой. Он страстно хотел вырваться из объятий матери и выбежать наружу, где он мог бы вдохнуть свежий воздух. Он хотел бежать и не останавливаться, бежать прямо в душистую темную мглу, следовать дорогой, которая приведет его куда-нибудь, все равно куда, лишь бы не в это место.
В эту минуту Рейстлин почувствовал родство со своей сестрой Китиарой. Он понял, почему она убежала, понял, что она должна была так поступить. Он завидовал ее свободе, проклиная свое слабое тело, которое привязывало его к домашнему очагу и сковывало его в классной комнате.
Он всегда думал, что магия освободит его, как Китиару освободил ее меч.
Но что, если магия этого не сделает? Что, если магия не придет к нему? Что, если он действительно потерял этот дар?
Он посмотрел в зеркало, посмотрел на мечтательное лицо матери и в ужасе закрыл глаза.
3
Падал снег. Мальчиков рано отпустили с уроков, сказав им поиграть на улице до обеда, обосновав это тем, что физическая активность на холоде была полезна для здоровья и расширяла легкие. Мальчики знали истинную причину того, что их отправили во двор. Мастер Теобальд хотел от них отделаться на время.
Он был чем-то озабочен весь день, а его разум — или то, что имелось у Теобальда вместо него — пребывал где-то в другом месте. Он кое-как провел урок, не заботясь о том, усвоили ли ученики что-то, или нет. Мастер даже не вспомнил о розге ни разу, хотя один мальчик задремал вскоре после обеда и прохрапел весь за партой остаток дня.
Мальчики обрадовались такому ослаблению надзора. Как бы то ни было, трое из них находили его зловещим, потому что заметили, как наставник иногда умолкает на середине фразы, задумчиво глядя на этих троих, старших в классе.
Рейстлин был одним из них.
На улице дети, радуясь новому чистому снегу, строили снежную крепость и забрасывали друг друга снежками, разделившись на армии. Рейстлин закутался в теплый плотный плащ — прощальный подарок от вдовы Джудит, как ни странно — и оставил остальных играть в их глупые игры. Он не спеша направился к сосновой роще у северной стены школы.
Здесь не было ветра. Снег принес с собой тишину на землю, приглушив все звуки и заставив даже вопли детей казаться тише. Тишина окутывала Рейстлина. Деревья стояли не шелохнувшись. Звери замерли в зимней спячке в своих норах, гнездах и логовах. Все цвета поблекли и исчезли, оставляя на своем месте только сверкающую белизну падающего снега, черноту влажных стволов и сланцево-сероватую голубизну низкого неба.
Рейстлин стоял на опушке леса. Он намеревался прогуляться между деревьев по укрытой снегом тропинке, которая вела к небольшой поляне. Там, на поляне, лежало поваленное дерево, на котором было удобно сидеть. Это было убежище Рейстлина, его единоличное владение. Сосны скрывали поляну, так что ее нельзя было разглядеть от школы или с игровой площадки. Сюда Рейстлин приходил помечтать, поразмышлять, разобрать свою коллекцию лекарственных растений, просмотреть записи, повторяя про себя алфавит аркана.
Он был уверен, когда облюбовал это место, что другие мальчики обнаружат его и постараются испортить его — оттащить упавшее дерево, свалить на землю кухонные отбросы, опорожнить здесь свои ночные горшки. Мальчики не коснулись поляны. Они знали, что он куда-то ходит один, но не пытались проследить за ним. Вначале Рейстлин был доволен — все же они его уважали.
Удовлетворение скоро исчезло. Он понял, что остальные дети оставили его в покое потому, что после истории с крапивой они возненавидели его. Они никогда его не любили, но теперь не любили настолько, что даже не находили удовольствия в том, чтобы дразнить его. Они оставили его в одиночестве.
«Мне бы радоваться этой перемене», — подумал он про себя.
Но он не радовался. Он нашел, что втайне наслаждался вниманием остальных, даже если это внимание раздражало, обижало или злило его. По крайней мере, дразня его, дети признавали его одним из них. Теперь же он был изгоем.
Он хотел пройти к поляне, но стоя на краю рощи, смотря на гладкий чистый снег, лежащий между деревьями, он не двинулся с места.
Снег представлял собой совершенство, такое абсолютное совершенство, что он не мог заставить себя пройтись по нему, оставляя путаный след за собой, искажая, разрушая красоту.
Прозвенел школьный звонок. Он втянул голову в плечи, накинул капюшон, защищая глаза от колючих снежинок, которые нес легкий ветерок. Он побрел назад сквозь тишину и белизну, черное и серое, назад к теплу, скуке и одиночеству классной комнаты.
* * *
Мальчики переоделись в сухую одежду и заторопились ужинать. Ужин проходил под надзором Марм. Мастер Теобальд заходил в столовую только в крайних случаях, например, когда полу угрожала опасность быть залитым супом.
Марм докладывала о любых шалостях наставнику, поэтому бросание кусками хлеба и обливание супом приходилось ограничивать. Мальчики устали и проголодались, пока вели свои снежные битвы, так что баловства было меньше, чем обычно. В просторной общей комнате царила относительная тишина, если не считать тихого хихиканья за разными столами, поэтому мальчики чрезвычайно удивились, когда вошел Мастер Теобальд.
Дети поспешно вскочили на ноги, вытирая подливку с подбородков ладонями. Они возмущенно уставились на учителя. Время обеда по негласному закону принадлежало им, и учитель не должен был нарушать это священное право.
Теобальд или не заметил, или предпочел проигнорировать гримасы, переступание с ноги на ногу, вздохи и хмурые взгляды. Его взгляд остановился на трех старших мальчиках — Джоне Фарнише, Гордо (том самом несостоявшемся мяснике) и Рейстлине Мажере.
Рейстлин мгновенно понял, зачем наставник пришел. Он уже догадывался, что тот собирался сказать, и что должно было случиться. Он не знал, что вызвало это озарение: предвидение, способность к которому каким-то образом передалась ему от матери, или простое логическое мышление. Он не знал, но ему было все равно. Он на миг потерял способность соображать. Неожиданно его бросило в жар, его сердце разрывалось, не зная, какое чувство в нем преобладает — страх или ликование. Ломоть хлеба выпал из его руки. Комната закружилась перед его глазами, и ему пришлось опереться на стол, чтобы не упасть.
Мастер Теобальд выкликнул три имени, имена, которые Рейстлин едва расслышал сквозь шум в его ушах, напоминающий рев огня, рвущегося в дымоход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Рейстлин не слышал речи матери. Он задыхался, чувствовал, как будто кто-то душит его подушкой. Он страстно хотел вырваться из объятий матери и выбежать наружу, где он мог бы вдохнуть свежий воздух. Он хотел бежать и не останавливаться, бежать прямо в душистую темную мглу, следовать дорогой, которая приведет его куда-нибудь, все равно куда, лишь бы не в это место.
В эту минуту Рейстлин почувствовал родство со своей сестрой Китиарой. Он понял, почему она убежала, понял, что она должна была так поступить. Он завидовал ее свободе, проклиная свое слабое тело, которое привязывало его к домашнему очагу и сковывало его в классной комнате.
Он всегда думал, что магия освободит его, как Китиару освободил ее меч.
Но что, если магия этого не сделает? Что, если магия не придет к нему? Что, если он действительно потерял этот дар?
Он посмотрел в зеркало, посмотрел на мечтательное лицо матери и в ужасе закрыл глаза.
3
Падал снег. Мальчиков рано отпустили с уроков, сказав им поиграть на улице до обеда, обосновав это тем, что физическая активность на холоде была полезна для здоровья и расширяла легкие. Мальчики знали истинную причину того, что их отправили во двор. Мастер Теобальд хотел от них отделаться на время.
Он был чем-то озабочен весь день, а его разум — или то, что имелось у Теобальда вместо него — пребывал где-то в другом месте. Он кое-как провел урок, не заботясь о том, усвоили ли ученики что-то, или нет. Мастер даже не вспомнил о розге ни разу, хотя один мальчик задремал вскоре после обеда и прохрапел весь за партой остаток дня.
Мальчики обрадовались такому ослаблению надзора. Как бы то ни было, трое из них находили его зловещим, потому что заметили, как наставник иногда умолкает на середине фразы, задумчиво глядя на этих троих, старших в классе.
Рейстлин был одним из них.
На улице дети, радуясь новому чистому снегу, строили снежную крепость и забрасывали друг друга снежками, разделившись на армии. Рейстлин закутался в теплый плотный плащ — прощальный подарок от вдовы Джудит, как ни странно — и оставил остальных играть в их глупые игры. Он не спеша направился к сосновой роще у северной стены школы.
Здесь не было ветра. Снег принес с собой тишину на землю, приглушив все звуки и заставив даже вопли детей казаться тише. Тишина окутывала Рейстлина. Деревья стояли не шелохнувшись. Звери замерли в зимней спячке в своих норах, гнездах и логовах. Все цвета поблекли и исчезли, оставляя на своем месте только сверкающую белизну падающего снега, черноту влажных стволов и сланцево-сероватую голубизну низкого неба.
Рейстлин стоял на опушке леса. Он намеревался прогуляться между деревьев по укрытой снегом тропинке, которая вела к небольшой поляне. Там, на поляне, лежало поваленное дерево, на котором было удобно сидеть. Это было убежище Рейстлина, его единоличное владение. Сосны скрывали поляну, так что ее нельзя было разглядеть от школы или с игровой площадки. Сюда Рейстлин приходил помечтать, поразмышлять, разобрать свою коллекцию лекарственных растений, просмотреть записи, повторяя про себя алфавит аркана.
Он был уверен, когда облюбовал это место, что другие мальчики обнаружат его и постараются испортить его — оттащить упавшее дерево, свалить на землю кухонные отбросы, опорожнить здесь свои ночные горшки. Мальчики не коснулись поляны. Они знали, что он куда-то ходит один, но не пытались проследить за ним. Вначале Рейстлин был доволен — все же они его уважали.
Удовлетворение скоро исчезло. Он понял, что остальные дети оставили его в покое потому, что после истории с крапивой они возненавидели его. Они никогда его не любили, но теперь не любили настолько, что даже не находили удовольствия в том, чтобы дразнить его. Они оставили его в одиночестве.
«Мне бы радоваться этой перемене», — подумал он про себя.
Но он не радовался. Он нашел, что втайне наслаждался вниманием остальных, даже если это внимание раздражало, обижало или злило его. По крайней мере, дразня его, дети признавали его одним из них. Теперь же он был изгоем.
Он хотел пройти к поляне, но стоя на краю рощи, смотря на гладкий чистый снег, лежащий между деревьями, он не двинулся с места.
Снег представлял собой совершенство, такое абсолютное совершенство, что он не мог заставить себя пройтись по нему, оставляя путаный след за собой, искажая, разрушая красоту.
Прозвенел школьный звонок. Он втянул голову в плечи, накинул капюшон, защищая глаза от колючих снежинок, которые нес легкий ветерок. Он побрел назад сквозь тишину и белизну, черное и серое, назад к теплу, скуке и одиночеству классной комнаты.
* * *
Мальчики переоделись в сухую одежду и заторопились ужинать. Ужин проходил под надзором Марм. Мастер Теобальд заходил в столовую только в крайних случаях, например, когда полу угрожала опасность быть залитым супом.
Марм докладывала о любых шалостях наставнику, поэтому бросание кусками хлеба и обливание супом приходилось ограничивать. Мальчики устали и проголодались, пока вели свои снежные битвы, так что баловства было меньше, чем обычно. В просторной общей комнате царила относительная тишина, если не считать тихого хихиканья за разными столами, поэтому мальчики чрезвычайно удивились, когда вошел Мастер Теобальд.
Дети поспешно вскочили на ноги, вытирая подливку с подбородков ладонями. Они возмущенно уставились на учителя. Время обеда по негласному закону принадлежало им, и учитель не должен был нарушать это священное право.
Теобальд или не заметил, или предпочел проигнорировать гримасы, переступание с ноги на ногу, вздохи и хмурые взгляды. Его взгляд остановился на трех старших мальчиках — Джоне Фарнише, Гордо (том самом несостоявшемся мяснике) и Рейстлине Мажере.
Рейстлин мгновенно понял, зачем наставник пришел. Он уже догадывался, что тот собирался сказать, и что должно было случиться. Он не знал, что вызвало это озарение: предвидение, способность к которому каким-то образом передалась ему от матери, или простое логическое мышление. Он не знал, но ему было все равно. Он на миг потерял способность соображать. Неожиданно его бросило в жар, его сердце разрывалось, не зная, какое чувство в нем преобладает — страх или ликование. Ломоть хлеба выпал из его руки. Комната закружилась перед его глазами, и ему пришлось опереться на стол, чтобы не упасть.
Мастер Теобальд выкликнул три имени, имена, которые Рейстлин едва расслышал сквозь шум в его ушах, напоминающий рев огня, рвущегося в дымоход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112