Видите ли, отец Сарьон, эта община посвятила себя изучению Темного искусства — изучению Девятого Таинства, техники.
И снова Сарьона пронзил страх. По телу пробежала дрожь.
— Складывается впечатление, что у этого Джорама есть друг, молодой человек по имени Мосия. Один полевой маг, проснувшись ночью от шума, выглянул в окно и увидел, как Мосия говорит с каким-то парнем, по всей видимости с Джорамом. Полевой маг не слышал, о чем они говорили, но готов поклясться, что до него донеслись слова «община» и «колесо». Он сказал, что при этих словах Мосия отпрянул. Но очевидно, его друг был очень убедителен, потому что наутро Мосия исчез.
Сарьон посмотрел на отца Толбана как раз вовремя, чтобы заметить, как полевой каталист украдкой взглянул на епископа; но Ванье старательно его игнорировал. Тогда Толбан посмотрел на собрата каталиста, и взгляды их встретились. Толбан вспыхнул и уставился на собственные башмаки.
— Конечно же, мы уже некоторое время знаем о существовании этой общины, — нахмурившись, произнес епископ Ванье. — В нее входят разнообразные изгои и неудачники, считающие, что мир перед ними в долгу уже просто потому, что они осчастливили его своим появлением на свет. Среди них есть не только Мертвые, но и воры, грабители, несостоятельные должники, бродяги, смутьяны… а теперь еще и убийца. Они сходятся туда со всей империи, от Шаракана на севере до Зит-Эля на востоке. Их число растет, и хотя Дуук-тсарит могли бы справиться с ними без особых проблем и забрать юношу силой, это означало бы вооруженный конфликт. А значит — слухи, волнения и беспорядки. Мы не можем сейчас этого себе позволить, поскольку при дворе сложилась сложная, деликатная политическая ситуация.
И епископ многозначительно взглянул на Сарьона.
— Это… это ужасно, ваше святейшество, — пробормотал Сарьон. Он все еще был совершенно сбит с толку и плохо соображал, о чем ему говорят. Но епископ ожидал ответа, и потому Сарьон сказал первое, что пришло на ум. — Конечно же… э-э… необходимо что-то предпринять. Мы не можем жить спокойно, зная, что эта угроза существует…
— Что-то уже делается, дьякон Сарьон, — успокаивающе произнес епископ Ванье. — Можете быть уверены, ситуация находится под контролем, и это еще одна причина, по которой задержание молодого человека следует производить осторожно. Но в то же время мы не можем позволить, чтобы убийца надсмотрщика ушел от наказания. Среди полевых магов уже бродят слухи, а вам известно, что они и так вечно всем недовольны и склонны к мятежам. Позволять этому юноше ходить на свободе после столь чудовищного преступления — значит поощрять анархию. А потому этого молодого человека следует взять живым, дабы он предстал перед судом и ответил за свое преступление. Взять живым, — нахмурившись, пробормотал Ванье. — Это самое важное.
Сарьону показалось, что он наконец начинает что-то понимать.
— Ясно, ваше святейшество. — Ему трудно было говорить из-за горького привкуса во рту. — Вам нужно, чтобы кто-нибудь отправился туда, изолировал молодого человека от остальных, открыл Коридор и провел туда Дуук-тсарит так, чтобы прочие об этом не догадались. И вы выбрали меня, потому что я однажды уже соприкасался с Темными…
— Вас выбрали за ваши блестящие познания в математике, дьякон, — перебил его епископ Ванье, ловко обойдя слова Сарьона. Взгляда, брошенного на полевого каталиста, и легкого покачивания головы оказалось достаточно, дабы напомнить Сарьону, что ему не следует говорить об этом старом инциденте, — Эти Техники, насколько нам известно, просто одержимы математикой, поскольку верят, что в ней кроется ключ к их Темному искусству. Это обеспечит вам идеальное прикрытие и беспрепятственный доступ в их группу.
— Но, ваше святейшество, я же каталист, а не… не мятежник и не вор, — попытался возразить Сарьон. — Почему они вообще должны меня принимать?
— Каталисты-отступники бывали и прежде, — сухо заметил Ванье. — На самом деле отец этого Джорама был как раз из таких. Я хорошо помню этот прискорбный инцидент — его признали виновным в омерзительном акте плотского соединения с женщиной и приговорили к Превращению в камень…
Сарьон невольно содрогнулся. Ему вдруг померещилось, будто вокруг него столпились все его старые грехи. Сарьон вспомнил отвратительные сны, преследовавшие его в юности, и терзавшее его напряжение усилилось. Его вполне могла постигнуть та же судьба, что и отца Джорама! На миг Сарьону стало физически дурно, и он откинулся на спинку кресла. Когда стук крови в ушах утих и дурнота отступила, Сарьон снова прислушался к словам епископа.
— Вы ведь помните это происшествие, дьякон Сарьон? Это было семнадцать лет назад… Хотя нет, я и забыл. Вы тогда были… поглощены собственными проблемами. Кстати, следует добавить, что женщина — ее, кажется, звали Анджа, — услышав о том, что ее ребенок не прошел через Испытания, исчезла, прихватив младенца с собой. Мы попытались отыскать ее, но нам это не удалось. Что ж, теперь мы по крайней мере знаем, что случилось с ней и ее ребенком.
— Ваше святейшество, — сказал Сарьон, сглотнув стоявшую в горле горечь, — я уже немолод. Боюсь, я не гожусь для такого ответственного дела. Я ценю оказанную мне честь и доверие, но Дуук-тсарит куда лучше подготовлены для…
— Вы себя недооцениваете, дьякон, — ласково возразил епископ Ванье. Он отошел от окна и принялся расхаживать по комнате. — Вы слишком долго прожили в обществе ваших книг.
Остановившись перед Сарьоном, епископ взглянул на священника сверху вниз.
— Возможно, у меня есть и другие причины выбрать именно вас, причины, которые я не волен обсуждать. Вы избраны. Конечно же, я не могу вас принудить отправиться на это задание. Но неужели вы, Сарьон, не чувствуете себя обязанным хоть чем-то отплатить церкви за… скажем так, проявленную в прошлом доброту?
Епископ стоял так, что полевой каталист не видел его лица. А вот Сарьон видел — и знал, что будет помнить его до смертного часа. Круглое пухлое лицо было спокойным и безмятежным. Ванье даже слегка улыбался, приподняв бровь. Но глаза… глаза его были ужасны — темные, холодные, неморгающие.
Внезапно Сарьон понял всю гениальность этого человека и наконец-то смог дать имя своему безрассудному страху. Он боялся кары за преступление, совершенное много лет назад, и так и не сумел ни забыть об этом, ни успокоиться.
Оказалось, что наказание просто было отсрочено.
Семнадцать лет Ванье терпеливо ждал, пока появится возможность воспользоваться этим…
Воспользоваться им, Сарьоном…
— Итак, дьякон Сарьон, — все так же любезно и дружелюбно поинтересовался епископ Ванье, — что вы скажете?
Сказать было нечего. Нечего, кроме древних слов, которые Сарьон заучил давным-давно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
И снова Сарьона пронзил страх. По телу пробежала дрожь.
— Складывается впечатление, что у этого Джорама есть друг, молодой человек по имени Мосия. Один полевой маг, проснувшись ночью от шума, выглянул в окно и увидел, как Мосия говорит с каким-то парнем, по всей видимости с Джорамом. Полевой маг не слышал, о чем они говорили, но готов поклясться, что до него донеслись слова «община» и «колесо». Он сказал, что при этих словах Мосия отпрянул. Но очевидно, его друг был очень убедителен, потому что наутро Мосия исчез.
Сарьон посмотрел на отца Толбана как раз вовремя, чтобы заметить, как полевой каталист украдкой взглянул на епископа; но Ванье старательно его игнорировал. Тогда Толбан посмотрел на собрата каталиста, и взгляды их встретились. Толбан вспыхнул и уставился на собственные башмаки.
— Конечно же, мы уже некоторое время знаем о существовании этой общины, — нахмурившись, произнес епископ Ванье. — В нее входят разнообразные изгои и неудачники, считающие, что мир перед ними в долгу уже просто потому, что они осчастливили его своим появлением на свет. Среди них есть не только Мертвые, но и воры, грабители, несостоятельные должники, бродяги, смутьяны… а теперь еще и убийца. Они сходятся туда со всей империи, от Шаракана на севере до Зит-Эля на востоке. Их число растет, и хотя Дуук-тсарит могли бы справиться с ними без особых проблем и забрать юношу силой, это означало бы вооруженный конфликт. А значит — слухи, волнения и беспорядки. Мы не можем сейчас этого себе позволить, поскольку при дворе сложилась сложная, деликатная политическая ситуация.
И епископ многозначительно взглянул на Сарьона.
— Это… это ужасно, ваше святейшество, — пробормотал Сарьон. Он все еще был совершенно сбит с толку и плохо соображал, о чем ему говорят. Но епископ ожидал ответа, и потому Сарьон сказал первое, что пришло на ум. — Конечно же… э-э… необходимо что-то предпринять. Мы не можем жить спокойно, зная, что эта угроза существует…
— Что-то уже делается, дьякон Сарьон, — успокаивающе произнес епископ Ванье. — Можете быть уверены, ситуация находится под контролем, и это еще одна причина, по которой задержание молодого человека следует производить осторожно. Но в то же время мы не можем позволить, чтобы убийца надсмотрщика ушел от наказания. Среди полевых магов уже бродят слухи, а вам известно, что они и так вечно всем недовольны и склонны к мятежам. Позволять этому юноше ходить на свободе после столь чудовищного преступления — значит поощрять анархию. А потому этого молодого человека следует взять живым, дабы он предстал перед судом и ответил за свое преступление. Взять живым, — нахмурившись, пробормотал Ванье. — Это самое важное.
Сарьону показалось, что он наконец начинает что-то понимать.
— Ясно, ваше святейшество. — Ему трудно было говорить из-за горького привкуса во рту. — Вам нужно, чтобы кто-нибудь отправился туда, изолировал молодого человека от остальных, открыл Коридор и провел туда Дуук-тсарит так, чтобы прочие об этом не догадались. И вы выбрали меня, потому что я однажды уже соприкасался с Темными…
— Вас выбрали за ваши блестящие познания в математике, дьякон, — перебил его епископ Ванье, ловко обойдя слова Сарьона. Взгляда, брошенного на полевого каталиста, и легкого покачивания головы оказалось достаточно, дабы напомнить Сарьону, что ему не следует говорить об этом старом инциденте, — Эти Техники, насколько нам известно, просто одержимы математикой, поскольку верят, что в ней кроется ключ к их Темному искусству. Это обеспечит вам идеальное прикрытие и беспрепятственный доступ в их группу.
— Но, ваше святейшество, я же каталист, а не… не мятежник и не вор, — попытался возразить Сарьон. — Почему они вообще должны меня принимать?
— Каталисты-отступники бывали и прежде, — сухо заметил Ванье. — На самом деле отец этого Джорама был как раз из таких. Я хорошо помню этот прискорбный инцидент — его признали виновным в омерзительном акте плотского соединения с женщиной и приговорили к Превращению в камень…
Сарьон невольно содрогнулся. Ему вдруг померещилось, будто вокруг него столпились все его старые грехи. Сарьон вспомнил отвратительные сны, преследовавшие его в юности, и терзавшее его напряжение усилилось. Его вполне могла постигнуть та же судьба, что и отца Джорама! На миг Сарьону стало физически дурно, и он откинулся на спинку кресла. Когда стук крови в ушах утих и дурнота отступила, Сарьон снова прислушался к словам епископа.
— Вы ведь помните это происшествие, дьякон Сарьон? Это было семнадцать лет назад… Хотя нет, я и забыл. Вы тогда были… поглощены собственными проблемами. Кстати, следует добавить, что женщина — ее, кажется, звали Анджа, — услышав о том, что ее ребенок не прошел через Испытания, исчезла, прихватив младенца с собой. Мы попытались отыскать ее, но нам это не удалось. Что ж, теперь мы по крайней мере знаем, что случилось с ней и ее ребенком.
— Ваше святейшество, — сказал Сарьон, сглотнув стоявшую в горле горечь, — я уже немолод. Боюсь, я не гожусь для такого ответственного дела. Я ценю оказанную мне честь и доверие, но Дуук-тсарит куда лучше подготовлены для…
— Вы себя недооцениваете, дьякон, — ласково возразил епископ Ванье. Он отошел от окна и принялся расхаживать по комнате. — Вы слишком долго прожили в обществе ваших книг.
Остановившись перед Сарьоном, епископ взглянул на священника сверху вниз.
— Возможно, у меня есть и другие причины выбрать именно вас, причины, которые я не волен обсуждать. Вы избраны. Конечно же, я не могу вас принудить отправиться на это задание. Но неужели вы, Сарьон, не чувствуете себя обязанным хоть чем-то отплатить церкви за… скажем так, проявленную в прошлом доброту?
Епископ стоял так, что полевой каталист не видел его лица. А вот Сарьон видел — и знал, что будет помнить его до смертного часа. Круглое пухлое лицо было спокойным и безмятежным. Ванье даже слегка улыбался, приподняв бровь. Но глаза… глаза его были ужасны — темные, холодные, неморгающие.
Внезапно Сарьон понял всю гениальность этого человека и наконец-то смог дать имя своему безрассудному страху. Он боялся кары за преступление, совершенное много лет назад, и так и не сумел ни забыть об этом, ни успокоиться.
Оказалось, что наказание просто было отсрочено.
Семнадцать лет Ванье терпеливо ждал, пока появится возможность воспользоваться этим…
Воспользоваться им, Сарьоном…
— Итак, дьякон Сарьон, — все так же любезно и дружелюбно поинтересовался епископ Ванье, — что вы скажете?
Сказать было нечего. Нечего, кроме древних слов, которые Сарьон заучил давным-давно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114