Пока я рассказывала ему, в чем дело, знахарка сидела не шевелясь, подперев рукой подбородок и не сводя своих блестящих глаз с лица моего мужа. Казалось, в ее взгляде было что-то такое, что невольно подчиняло Яна ее влиянию.
– Ну, показывай свои штуки, чернушка, – полунасмешливо проговорил Ян, выслушав мои объяснения.
– А вот взгляните туда, отец Ласточки, – отвечала Сигамба, указывая на чашу.
Ян опустился на колени и взглянул в чашу.
– Я вижу, – начал он точно чужим голосом, пристально глядя в воду и медленно произнося слова, – Сузи… себя… жену… Ральфа… и… тебя, Сигамба… А теперь вот… все… слилось в… темный цвет, и я… да, я больше ничего не могу различить.
– Смотрите пристальнее! – приказала повелительным голосом Сигамба, так и впиваясь своими странными глазами в лицо Яна.
Муж снова взглянул в воду и опять начал вытягивать из себя слова:
– Теперь… я… вижу… тень… густую… темную тень… Она похожа на… да, на голову Черного Пита, вырезанную из… черной… бумаги… Из-за этой тени я ничего… не вижу… Ах, вот она делается… все меньше… меньше… теперь она закрывает… да, только тебя, Сигамба… Ты просвечиваешь сквозь тень вся… красная… точно в… крови… А теперь… Ну, теперь все пропало!.. Я ничего больше не вижу.
С этими словами он поднялся на ноги; лицо его было бледно как смерть, и сам он весь дрожал. Доставая из кармана свой большой пестрый шоковый платок, чтобы обтереть с лица пот, он с ужасом прошептал:
– О, Господи, да ведь это настоящее чародейство!.. Прости мне мое прегрешение!
Я снова нагнулась над чашей, но по-прежнему ровно ничего не заметила кроме воды и зеркальных кружков, в которых отражались только лунный свет да мое лицо. Из этого я заключила, что Ян по своей простоте видел все, что ему внушала колдунья, или, вернее, воображал, что видит.
– Что же все это значит, Сигамба? – спросил Ян, растерянно глядя то на чародейку, то на меня.
– Отец Ласточки, что видели ваши глаза, то видели и мои, но только яснее ваших, потому что мое зрение еще острее, – отвечала Сигамба. – Вы спрашиваете – что это значит? Будущее никому не открывается вполне… даже я не могу знать всего. Мне ясно только то, что Ласточке и всем ее близким будет много зла от Черного Пита. Но все кончится тем, что для Ласточки и ее родных настанут опять светлые дни, а я погибну от руки Пита или через него… Как все это случится – я не знаю, но советую вам венчать Ласточку скорее и не дома, как вы хотите, а в деревне, где она будет жить первое время после свадьбы.
Я не верила ни одному слову из того, что говорила колдунья, и очень разозлилась, что она так дурачила бедного Яна и заставила его задуматься о том, что он видел и слышал. Только потом я убедилась, как она была права. Но тогда, повторяю, ее предсказания казались мне не больше и не меньше как пустой болтовней, на которую не стоило обращать внимания. По моему совету Ян письменно пригласил из ближайшего города пастора, который должен был венчать наших детей у нас в доме и находился уже давно в пути. Неужели из-за глупой болтовни этой полусумасшедшей девки мы должны послать встретить его и воротить назад? Вообще я терпеть не могла, когда в мои распоряжения вмешивались даже муж и дети, а тут еще лезла с советом какая-то полоумная дикарка, живущая у нас из милости!
Видя, что муж сильно задумался над предсказаниями и советом Сигамбы, я прикрикнула на нее, чтобы она не вмешивалась не в свои дела, и, схватив Яна за руку, потащила его домой.
Сигамба что-то хотела мне сказать, но я сделала вид, что не заметила этого, и ускорила шаги. Однако пройдя несколько шагов, я не утерпела и оглянулась назад. Сигамба стояла на прежнем месте и, подняв руки к небу, тихо плакала.
* * *
Наконец наступил день свадьбы. Пастор прибыл накануне, и все было давно готово.
Покончив с распоряжениями дома, я вышла на двор взглянуть, все ли там в порядке, как вдруг прямо над моей головой раздался пронзительный крик ястреба. Я с испугом подняла глаза кверху и увидела, как ястреб, выхватив из гнезда, находившегося под крышей нашего дома, одну из сидевших там красногрудых ласточек, сейчас же поднялся с ней к облакам. Другая ласточка с громким жалобным криком полетела вслед за похитителем.
У меня так и защемило сердце, когда я увидела это зрелище.
– Бедная жертва! – невольно воскликнула я, считая этот случай за дурное предзнаменование. – Неужели твоя гибель предвещает несчастье и нашей Ласточке?
– Нет, – раздался за моей спиной спокойный голос Сигамбы, – нет, мать Ласточки, не бойтесь! Видите, он летит сокол; он отобьет у хищника добычу.
Действительно, сверху, со страшной высоты летел стрелой сокол и со всего размаха ударил грудью ястреба. Хищник не успел уклониться от удара и, сделав громадный пируэт в воздухе, выпустил из когтей свою жертву, которая вскоре упала на траву около дома.
– Сигамба подбежала и подняла ласточку; у нее оказалось сильно поврежденным одно крыло, и были сломаны обе лапки.
– Это ничего, – проговорила знахарка, – я вылечу ее.
Вторая ласточка стала кружиться над Сигамбой с жалобным писком, как бы умоляя ее возвратить ей подругу.
– Успокойся, – сказала ей Сигамба (как будто птица могла понимать ее), – я устрою под крышей своей хижины новое гнездо, посажу туда твою подругу и буду лечить, а ты будешь кормить ее.
Птицы, и правда, точно поняли ее: раненая смирно сидела в руках, а другая спокойно уселась на ближайшем дереве.
– Мать Ласточки, – обратилась ко мне знахарка, когда я, успокоенная относительно участи раненой птицы, в которой я видела свою дочь, хотела войти в дом, – дайте мне вашего коричневого мула в обмен на тех двух коров, которых мне недавно привел готтентот за то, что я вылечила его жену от укуса змеи. Я знаю, что мул стоит дороже, но у меня пока больше ничего нет, а он мне очень нужен.
– На что он тебе? – удивилась я.
– Проводить Ласточку в деревню.
– Разве она желает этого?
– Нет, ей теперь не до меня, но я должна это сделать.
Ударение, которое она сделала на слове «должна», заставило меня после минутного колебания согласиться на ее просьбу.
– Хорошо, можешь взять мула, а коровы пускай останутся у тебя, – проговорила я.
– Благодарю, мать Ласточки, – просто сказала знахарка.
– А когда же ты будешь лечить птицу? – спросила я, вспомнив о раненой ласточке. – Ведь она требует ухода.
– О, об этом не беспокойтесь! – с живостью отвечала Сигамба. – Я сейчас сделаю гнездо, посажу в него птичку и перевяжу ей крыло и лапки травой. Когда кости срастутся, – а это будет скоро, – она сама снимет перевязки.
Я не знала, что возразить и, молча пожав плечами, ушла в дом.
Вскоре началось венчание. Сузи была очень хороша в своем белом платье и с большим букетом белых цветов в руках, который принесла ей Сигамба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40