Так всегда бывает, когда ты вспоминаешь прошлое.
Редактируешь его и перекраиваешь - чтобы сделать благопристойным...
- Вот и еще одна...
- Умолкни. Сынок, я не хочу вспоминать о былом - это признак
старости. Младенцы и дети живут в настоящем времени - в "сейчас".
Достигнув зрелости, человек предпочитает жить в будущем. В прошлом обитают
лишь старцы... этот признак и заставил меня уразуметь, что я прожил уже
слишком много. Я обнаружил, что все больше и больше размышляю о прошлом -
и меньше о настоящем, не говоря уже о будущем. - Старик вздохнул. - Так я
понял, что стар. Чтобы прожить долго - тысячу лет, скажем - нужно ощущать
себя сразу и ребенком, и взрослым. Думай о будущем, чтобы быть к нему
готовым, - но без тревоги. И живи так, словно завтра должен умереть, и
встречай каждый новый рассвет, словно день творения, и с радостью живи в
нем. И не думай о прошлом. А тем более не сожалей о нем. - На лице
Лазаруса Лонга проступила печаль. Потом он вдруг улыбнулся и повторил: -
Не жалей. Выпьем, Айра?
- Полбокала. Благодарю вас, Лазарус. Если вы все же решились умереть
в ближайшее время - никто не смеет оспаривать вашего права - почему бы
тогда не вспомнить сейчас о прошлом? Почему бы пс облагодетельствовать
своими воспоминаниями потомков? Это ваше наследие куда более ценно, чем
состояние.
Лазарус поднял брови.
- Сынок, ты начинаешь докучать мне.
- Прошу прощения, сэр. Разрешите откланяться?
- Заткнись и сядь на место. Мы же обедаем. Ты напомнил мне одного...
Знаешь, в Новой Бразилии жил один тип, который все скорбел по поводу
тамошнего обычая серийного двоеженства, однако старательно следил за тем,
чтобы одна из его жен была домохозяйкой, а другая красавицей, так что...
Айра, с помощью этой штуковины, которая нас слушает, можно собрать воедино
отдельные заявления и составить из них некий меморандум?
- Безусловно, сэр.
- Хорошо. Не важно, как этот хозяин поместья - Силва, да, по-моему,
его так и звали, дон Педро Силва - не важно, как он выкрутился из
положения. Хочу только заметить, что, когда ошибается компьютер, он с еще
большим упрямством, чем человек, цепляется за собственные ошибки. Если я
подумаю подольше, то, может быть, и сумею подыскать для тебя какие-нибудь
жемчужины мудрости. Точнее, стекляшки. И тогда не придется загружать
машину скучными историями о доне Педро и его женах. Значит, ключевое
слово...
- Мудрость?
- Иди и вымой рот с мылом.
- И не подумаю. Быть может, подойдет "здравый смысл", старейший?
- Это, сынок, понятие противоречивое. Смысл не может быть здравым.
Пусть будут "Заметки" - записная книжка, куда я могу занести все, что
запомнилось, все, что достойно упоминания.
- Отлично! Можно немедленно внести изменения в программу?
- Ты можешь сделать это отсюда? Я не хочу прерывать наш обед.
- Это очень гибкая машина, Лазарус. Она является частью той, с
помощью которой я правлю планетой... по мере моих слабых сил.
- В этом случае, я полагаю, что ты можешь завести в ее память
дополнительный контур, отзывающийся на ключевое слово. Возможно, я захочу
заново перебрать искрящиеся шедевры собственной мудрости - дело в том, что
универсальные положения лучше всего воспринимаются в форме, обращенной к
конкретному времени... Иначе зачем политикам писатели-невидимки?
- Писатели-невидимки? Признаюсь, мой классический английский
небезупречен: это выражение мне не знакомо.
- Айра, не надо рассказывать мне, что ты сам пишешь собственные речи.
- Лазарус, я не произношу речей. Никогда. Только отдаю приказы и
очень редко пишу отчеты, предназначенные для попечителей.
- Поздравляю. Но могу поспорить - на Счастливой писатели-невидимки
есть или вот-вот появятся.
- Сэр, я немедленно заведу этот контур. Дать латинский алфавит и
произношение двадцатого столетия? Вы будете диктовать на этом самом языке?
- Если только бедная невинная машина не переутомится. В противном
случае могу прочитать по фонетической записи.
- Сэр, это очень гибкая машина, она и научила меня говорить на этом
языке, а еще раньше - читать на нем.
- Хорошо, пусть будет так. Только распорядись, чтобы она не правила
мою грамматику. Хватит с меня и редакторов-людей. От машины я подобной
наглости не потерплю.
- Да, сэр. Минуточку... прошу прощения. - И, перейдя на новоримский
диалект галактического, исполняющий обязанности подозвал высокого техника.
Вспомогательное печатное устройство установили раньше, чем беседующие
успели допить кофе.
Устройство включили, и оно тут же зажужжало.
- В чем дело? - поинтересовался Лазарус. - Проверка?
- Нет, сэр, оно печатает. Я попробовал поэкспериментировать. В рамках
собственных программ машина обладает известной свободой суждений. Я
распорядился, чтобы она просмотрела сделанную запись и попыталась выбрать
все утверждения, схожие с афоризмами. Я не уверен, что она способна на
это, поскольку любое объяснение понятия "афоризм" - не знаю, какое в нес
заложено - волей-неволей окажется абстрактным. Но я надеюсь. Во всяком
случае ей твердо приказано: никаких исправлений.
- Хорошо. "Когда медведь вальсирует, удивительно то, что он танцует
вообще, а не насколько изящно он это делает". Это не я, не помню кто.
Цитата. Посмотрим, что получилось.
Везерел сделал знак рукой маленькому технику, тот торопливо подскочил
к машине и вручил каждому по листку.
Лазарус просмотрел свой.
- Ммм... да. Второе неверно - это пародия. Третье придется чуточку
переформулировать. Эй! А здесь она воткнула знак вопроса. Наглая железка -
я проверил справедливость этого утверждения за многие столетия до того,
как добыли руду, из которой ее изготовили. Хорошо хоть, что не влезла с
поправками. Не помню, чтобы я так говорит, но это тем не менее верно. Меня
чуть не убили, прежде чем я усвоил эту мысль. - Лазарус поднял глаза. -
Хорошо, сынок. Если тебе все это нужно - пользуйся. Раз я могу проверить и
внести поправки... Не стоит принимать мои слова за Евангелие, прежде чем я
выброшу оттуда всю чушь. А я способен это сделать не хуже всякого.
- Конечно, сэр. Без вашего одобрения ничто не войдет в анналы. Если
только вы не воспользуетесь этой кнопкой... тогда ваши неизданные заметки
придется править мне. Ничего больше мне не останется.
- Пытаешься подловить, так? Хм-м... Айра, что, если я предложу тебе
быть Шехерезадой наоборот?
- Не понимаю.
- Неужели Шехерезаду наконец забыли? И сэр Ричард Бартон трудился
напрасно?
- О нет, сэр! Я читал "Тысячу и одну ночь" в переводе Бартона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
Редактируешь его и перекраиваешь - чтобы сделать благопристойным...
- Вот и еще одна...
- Умолкни. Сынок, я не хочу вспоминать о былом - это признак
старости. Младенцы и дети живут в настоящем времени - в "сейчас".
Достигнув зрелости, человек предпочитает жить в будущем. В прошлом обитают
лишь старцы... этот признак и заставил меня уразуметь, что я прожил уже
слишком много. Я обнаружил, что все больше и больше размышляю о прошлом -
и меньше о настоящем, не говоря уже о будущем. - Старик вздохнул. - Так я
понял, что стар. Чтобы прожить долго - тысячу лет, скажем - нужно ощущать
себя сразу и ребенком, и взрослым. Думай о будущем, чтобы быть к нему
готовым, - но без тревоги. И живи так, словно завтра должен умереть, и
встречай каждый новый рассвет, словно день творения, и с радостью живи в
нем. И не думай о прошлом. А тем более не сожалей о нем. - На лице
Лазаруса Лонга проступила печаль. Потом он вдруг улыбнулся и повторил: -
Не жалей. Выпьем, Айра?
- Полбокала. Благодарю вас, Лазарус. Если вы все же решились умереть
в ближайшее время - никто не смеет оспаривать вашего права - почему бы
тогда не вспомнить сейчас о прошлом? Почему бы пс облагодетельствовать
своими воспоминаниями потомков? Это ваше наследие куда более ценно, чем
состояние.
Лазарус поднял брови.
- Сынок, ты начинаешь докучать мне.
- Прошу прощения, сэр. Разрешите откланяться?
- Заткнись и сядь на место. Мы же обедаем. Ты напомнил мне одного...
Знаешь, в Новой Бразилии жил один тип, который все скорбел по поводу
тамошнего обычая серийного двоеженства, однако старательно следил за тем,
чтобы одна из его жен была домохозяйкой, а другая красавицей, так что...
Айра, с помощью этой штуковины, которая нас слушает, можно собрать воедино
отдельные заявления и составить из них некий меморандум?
- Безусловно, сэр.
- Хорошо. Не важно, как этот хозяин поместья - Силва, да, по-моему,
его так и звали, дон Педро Силва - не важно, как он выкрутился из
положения. Хочу только заметить, что, когда ошибается компьютер, он с еще
большим упрямством, чем человек, цепляется за собственные ошибки. Если я
подумаю подольше, то, может быть, и сумею подыскать для тебя какие-нибудь
жемчужины мудрости. Точнее, стекляшки. И тогда не придется загружать
машину скучными историями о доне Педро и его женах. Значит, ключевое
слово...
- Мудрость?
- Иди и вымой рот с мылом.
- И не подумаю. Быть может, подойдет "здравый смысл", старейший?
- Это, сынок, понятие противоречивое. Смысл не может быть здравым.
Пусть будут "Заметки" - записная книжка, куда я могу занести все, что
запомнилось, все, что достойно упоминания.
- Отлично! Можно немедленно внести изменения в программу?
- Ты можешь сделать это отсюда? Я не хочу прерывать наш обед.
- Это очень гибкая машина, Лазарус. Она является частью той, с
помощью которой я правлю планетой... по мере моих слабых сил.
- В этом случае, я полагаю, что ты можешь завести в ее память
дополнительный контур, отзывающийся на ключевое слово. Возможно, я захочу
заново перебрать искрящиеся шедевры собственной мудрости - дело в том, что
универсальные положения лучше всего воспринимаются в форме, обращенной к
конкретному времени... Иначе зачем политикам писатели-невидимки?
- Писатели-невидимки? Признаюсь, мой классический английский
небезупречен: это выражение мне не знакомо.
- Айра, не надо рассказывать мне, что ты сам пишешь собственные речи.
- Лазарус, я не произношу речей. Никогда. Только отдаю приказы и
очень редко пишу отчеты, предназначенные для попечителей.
- Поздравляю. Но могу поспорить - на Счастливой писатели-невидимки
есть или вот-вот появятся.
- Сэр, я немедленно заведу этот контур. Дать латинский алфавит и
произношение двадцатого столетия? Вы будете диктовать на этом самом языке?
- Если только бедная невинная машина не переутомится. В противном
случае могу прочитать по фонетической записи.
- Сэр, это очень гибкая машина, она и научила меня говорить на этом
языке, а еще раньше - читать на нем.
- Хорошо, пусть будет так. Только распорядись, чтобы она не правила
мою грамматику. Хватит с меня и редакторов-людей. От машины я подобной
наглости не потерплю.
- Да, сэр. Минуточку... прошу прощения. - И, перейдя на новоримский
диалект галактического, исполняющий обязанности подозвал высокого техника.
Вспомогательное печатное устройство установили раньше, чем беседующие
успели допить кофе.
Устройство включили, и оно тут же зажужжало.
- В чем дело? - поинтересовался Лазарус. - Проверка?
- Нет, сэр, оно печатает. Я попробовал поэкспериментировать. В рамках
собственных программ машина обладает известной свободой суждений. Я
распорядился, чтобы она просмотрела сделанную запись и попыталась выбрать
все утверждения, схожие с афоризмами. Я не уверен, что она способна на
это, поскольку любое объяснение понятия "афоризм" - не знаю, какое в нес
заложено - волей-неволей окажется абстрактным. Но я надеюсь. Во всяком
случае ей твердо приказано: никаких исправлений.
- Хорошо. "Когда медведь вальсирует, удивительно то, что он танцует
вообще, а не насколько изящно он это делает". Это не я, не помню кто.
Цитата. Посмотрим, что получилось.
Везерел сделал знак рукой маленькому технику, тот торопливо подскочил
к машине и вручил каждому по листку.
Лазарус просмотрел свой.
- Ммм... да. Второе неверно - это пародия. Третье придется чуточку
переформулировать. Эй! А здесь она воткнула знак вопроса. Наглая железка -
я проверил справедливость этого утверждения за многие столетия до того,
как добыли руду, из которой ее изготовили. Хорошо хоть, что не влезла с
поправками. Не помню, чтобы я так говорит, но это тем не менее верно. Меня
чуть не убили, прежде чем я усвоил эту мысль. - Лазарус поднял глаза. -
Хорошо, сынок. Если тебе все это нужно - пользуйся. Раз я могу проверить и
внести поправки... Не стоит принимать мои слова за Евангелие, прежде чем я
выброшу оттуда всю чушь. А я способен это сделать не хуже всякого.
- Конечно, сэр. Без вашего одобрения ничто не войдет в анналы. Если
только вы не воспользуетесь этой кнопкой... тогда ваши неизданные заметки
придется править мне. Ничего больше мне не останется.
- Пытаешься подловить, так? Хм-м... Айра, что, если я предложу тебе
быть Шехерезадой наоборот?
- Не понимаю.
- Неужели Шехерезаду наконец забыли? И сэр Ричард Бартон трудился
напрасно?
- О нет, сэр! Я читал "Тысячу и одну ночь" в переводе Бартона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205