Толпа перестала напирать на дверь и перестроилась в широкий полукруг.
Упомянутая дверь, как известно, открывается только изнутри. Каждый раз, как кто-нибудь из прилетевших выходил, ожидающими делались попытки заглянуть внутрь, и они придерживали дверь в открытом положении. Предлогом обычно служило желание помочь выходящему вытащить его чемоданы. Только одна костлявая деревенская баба не прибегала ни к какому камуфляжу. Заливаясь слезами и беспрестанно шмыгая носом, она мёртвой хваткой вцепилась в дверь и держала её в открытом положении, что по каким-то соображениям было нежелательно таможенным властям. Вежливый таможенник опять вышел и вежливо попросил бабу освободить дверь. Та отпустила на минуту несчастную дверь, дождалась, пока таможенник скрылся, и сразу приклеилась к двери после первого же выходящего. Полукруг ожидающих не выдержал и тоже приблизился к двери. Снова вышел таможенник и снова принялся уговаривать бабу. Симулируя глухоту и общую недоразвитость, та не покидала своей позиции. Встречающие не выдержали и подступили к ним вплотную. Неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы из дверей вдруг не вылетела совершенно необъятных размеров сумка-чемодан, направленная мощным пинком по скользкому полу, и разделила полукруг напиравших на две части. За ней последовали ещё две, внеся смятение в ряды ожидающих. Баба ловко пропустила чемоданы и опять припала к двери. Стало ясно, что живой её не оторвать. Напряжение росло. Таможенник оставил бабу в покое и только стоял рядом, следя за порядком. Выражение лица его уже не было вежливым.
— Лопнуть мне на этом месте, если он её сейчас не придушит! — заметила Люцина, с интересом наблюдая за происходящим.
Мы заняли очень удобное место у столба-колонны, откуда все было прекрасно видно. Я разделяла мнение тётки, с той только разницей, что произойдёт это не сейчас, а минут через пять — так мне казалось. Неизвестно, кто из нас оказался бы прав, ибо в этот самый момент вышел пассажир, которого ожидала баба. Это оказалась в точности такая же костлявая деревенская баба, только заграничная. Обе бабы, отечественная и зарубежная, спотыкаясь о чемоданы, бросились друг к дружке в объятия, заливаясь слезами и соплями. Таможенник при виде этой сцены вроде помягчел, сам высморкался и покинул свой пост. Обе бабы наконец удалились, волоча за собой чемоданы по полу и ногам ожидающих.
Тогда мы вспомнили о Тересе. Уже давно ей следовало бы выйти из таможенного зала, я же собственными глазами видела — она стояла первой в очереди к таможеннику и наверняка ничего не везла с собой такого, что могло бы заинтересовать таможенные власти. Столько народу уже прошло таможню, где же она?
— Наверняка вы с отцом оба ошиблись, — предположила Люцина, — это был кто-то другой в красном горшке. Тереса прилетит в следующий раз.
— В любом случае кто-то в красном горшке должен был выйти из таможенного зала, — возразила я. — А никто такой не выходил.
В оживлённой дискуссии на тему о красном горшке приняли участие все трое — Люцина, тётя Ядя и я. Отец не участвовал по причине своей глухоты — он просто не понял, о чем мы спорим. Конец дискуссии положила сама Тереса, появившись в вышеописанных дверях и толкая по полу перед собой чемодан средних размеров, зато невероятной толщины. Мы с отцом оказались правы — у неё на голове действительно возвышалась невероятно безвкусная красная шляпа в форме горшка с небольшим козырьком. Выражение лица под шляпой тоже было необычное: смесь ярости и ошарашенности.
— О господи, а я уж думала — навеки там останусь! — Таковы были первые слова моей канадской тётки, произнесённые на земле предков. — Погодите обниматься, сначала выберемся из толпы!
После того как обязательный ритуал объятий и приветствий был исполнен, мы смогли приступить к расспросам.
— Ты что так долго не выходила? — спросила тётя Ядя. — Из вежливости пропускала всех?
— Да нет, у кого-то пропали чемоданы. Вернее, у чемоданов пропал хозяин. Как раз передо мной. А где же моя старшая сестра? И дайте чего-нибудь попить, в самолёте подавали не чай, а помои, а минеральная вода кончилась ещё в Монреале. И вообще, я сейчас засну, пока летели — куда-то подевалась одна ночь, глаза слипаются. Где же моя старшая сестра?
Атмосфера в аэропорту всегда сказывается на состоянии находящихся там людей, на их умственных способностях и нервах. Желательно скорее опасную территорию покинуть. Люцина постаралась как можно короче и доходчивее объяснить своей младшей сестре, где находится старшая. Напиться можно в кафе наверху. Тётя Ядя непременно хотела узнать, кого же лишились чемоданы, стоящие в очереди перед Тересой, а глухой отец, нагрузившись багажом Тересы, делал отчаянные попытки покинуть зал ожидания, не понимая, чего мы медлим.
Состояние Тересы ухудшалось на глазах. — Кто хочет спать? — раздражённо допытывалась она у нас. — Скажут мне наконец, кто хочет спать? То есть я не то говорю, спать хочу я сама, а скажут ли мне наконец, где это самое кафе? Ради бога, Янек, посиди минутку спокойно, оставь чемоданы, нам ведь нужно дождаться Марысю, а те чемоданы стояли в очереди передо мной, понятия не имею чьи, большие и в клетку, их хозяин куда-то задевался, искали-искали его, так и не нашли, пришлось чемоданы в сторону сдвинуть, дадут ли мне в этой стране напиться?!
Тётя Ядя теребила её за рукав:
— С тобой прилетела Марыся? Где она? Скажи наконец, где Марыся?
— Понятия не имею, она вышла последней, перестаньте меня рвать на части, воды!!!
Я и в самом деле тянула тётку за другую руку в сторону кафе, чтобы хоть водой её напоить, и уговаривала:
— Зачем тебе ждать Марысю, пошли, выпьешь кока-колы или минералки!
— И в самом деле, сделайте хоть что-то и отправимся, а то твоя мать с ума сойдёт от нетерпения! — торопила Люцина.
И все-таки немало времени понадобилось на то, чтобы выяснить — вместе с Тересой прилетела её знакомая, которую, возможно, никто не придёт встречать. Тогда придётся ей помочь. Уточнив это обстоятельство, тётя Ядя вызвалась подождать Марысю и трусцой устремилась опять к двери в таможенный зал, я же потащила Тересу наверх, в кафе. Когда мы вернулись, тётя Ядя доложила, что знакомая вышла, её ждал брат, так что все в порядке, теперь мы можем наконец покинуть аэропорт.
— О, вот этот клетчатый чемоданище как раз стоял передо мной в очереди! — крикнула Тереса, когда мы проталкивались к выходу из зала ожидания. — И другие вещи были такой же раскраски — и чемоданы, и сумки. А куда подевался Янек?
— Вот сидит у столба, видишь? — показала Люцина. — Только что пытался у кого-то вырвать сумку, думал, твоя. С трудом удержала его. Так едем?
Проталкиваясь сквозь стеклянные двери наружу, я лишь мельком взглянула на чудовищных размеров чемодан в серо-сине-красную клетку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Упомянутая дверь, как известно, открывается только изнутри. Каждый раз, как кто-нибудь из прилетевших выходил, ожидающими делались попытки заглянуть внутрь, и они придерживали дверь в открытом положении. Предлогом обычно служило желание помочь выходящему вытащить его чемоданы. Только одна костлявая деревенская баба не прибегала ни к какому камуфляжу. Заливаясь слезами и беспрестанно шмыгая носом, она мёртвой хваткой вцепилась в дверь и держала её в открытом положении, что по каким-то соображениям было нежелательно таможенным властям. Вежливый таможенник опять вышел и вежливо попросил бабу освободить дверь. Та отпустила на минуту несчастную дверь, дождалась, пока таможенник скрылся, и сразу приклеилась к двери после первого же выходящего. Полукруг ожидающих не выдержал и тоже приблизился к двери. Снова вышел таможенник и снова принялся уговаривать бабу. Симулируя глухоту и общую недоразвитость, та не покидала своей позиции. Встречающие не выдержали и подступили к ним вплотную. Неизвестно, чем бы дело кончилось, если бы из дверей вдруг не вылетела совершенно необъятных размеров сумка-чемодан, направленная мощным пинком по скользкому полу, и разделила полукруг напиравших на две части. За ней последовали ещё две, внеся смятение в ряды ожидающих. Баба ловко пропустила чемоданы и опять припала к двери. Стало ясно, что живой её не оторвать. Напряжение росло. Таможенник оставил бабу в покое и только стоял рядом, следя за порядком. Выражение лица его уже не было вежливым.
— Лопнуть мне на этом месте, если он её сейчас не придушит! — заметила Люцина, с интересом наблюдая за происходящим.
Мы заняли очень удобное место у столба-колонны, откуда все было прекрасно видно. Я разделяла мнение тётки, с той только разницей, что произойдёт это не сейчас, а минут через пять — так мне казалось. Неизвестно, кто из нас оказался бы прав, ибо в этот самый момент вышел пассажир, которого ожидала баба. Это оказалась в точности такая же костлявая деревенская баба, только заграничная. Обе бабы, отечественная и зарубежная, спотыкаясь о чемоданы, бросились друг к дружке в объятия, заливаясь слезами и соплями. Таможенник при виде этой сцены вроде помягчел, сам высморкался и покинул свой пост. Обе бабы наконец удалились, волоча за собой чемоданы по полу и ногам ожидающих.
Тогда мы вспомнили о Тересе. Уже давно ей следовало бы выйти из таможенного зала, я же собственными глазами видела — она стояла первой в очереди к таможеннику и наверняка ничего не везла с собой такого, что могло бы заинтересовать таможенные власти. Столько народу уже прошло таможню, где же она?
— Наверняка вы с отцом оба ошиблись, — предположила Люцина, — это был кто-то другой в красном горшке. Тереса прилетит в следующий раз.
— В любом случае кто-то в красном горшке должен был выйти из таможенного зала, — возразила я. — А никто такой не выходил.
В оживлённой дискуссии на тему о красном горшке приняли участие все трое — Люцина, тётя Ядя и я. Отец не участвовал по причине своей глухоты — он просто не понял, о чем мы спорим. Конец дискуссии положила сама Тереса, появившись в вышеописанных дверях и толкая по полу перед собой чемодан средних размеров, зато невероятной толщины. Мы с отцом оказались правы — у неё на голове действительно возвышалась невероятно безвкусная красная шляпа в форме горшка с небольшим козырьком. Выражение лица под шляпой тоже было необычное: смесь ярости и ошарашенности.
— О господи, а я уж думала — навеки там останусь! — Таковы были первые слова моей канадской тётки, произнесённые на земле предков. — Погодите обниматься, сначала выберемся из толпы!
После того как обязательный ритуал объятий и приветствий был исполнен, мы смогли приступить к расспросам.
— Ты что так долго не выходила? — спросила тётя Ядя. — Из вежливости пропускала всех?
— Да нет, у кого-то пропали чемоданы. Вернее, у чемоданов пропал хозяин. Как раз передо мной. А где же моя старшая сестра? И дайте чего-нибудь попить, в самолёте подавали не чай, а помои, а минеральная вода кончилась ещё в Монреале. И вообще, я сейчас засну, пока летели — куда-то подевалась одна ночь, глаза слипаются. Где же моя старшая сестра?
Атмосфера в аэропорту всегда сказывается на состоянии находящихся там людей, на их умственных способностях и нервах. Желательно скорее опасную территорию покинуть. Люцина постаралась как можно короче и доходчивее объяснить своей младшей сестре, где находится старшая. Напиться можно в кафе наверху. Тётя Ядя непременно хотела узнать, кого же лишились чемоданы, стоящие в очереди перед Тересой, а глухой отец, нагрузившись багажом Тересы, делал отчаянные попытки покинуть зал ожидания, не понимая, чего мы медлим.
Состояние Тересы ухудшалось на глазах. — Кто хочет спать? — раздражённо допытывалась она у нас. — Скажут мне наконец, кто хочет спать? То есть я не то говорю, спать хочу я сама, а скажут ли мне наконец, где это самое кафе? Ради бога, Янек, посиди минутку спокойно, оставь чемоданы, нам ведь нужно дождаться Марысю, а те чемоданы стояли в очереди передо мной, понятия не имею чьи, большие и в клетку, их хозяин куда-то задевался, искали-искали его, так и не нашли, пришлось чемоданы в сторону сдвинуть, дадут ли мне в этой стране напиться?!
Тётя Ядя теребила её за рукав:
— С тобой прилетела Марыся? Где она? Скажи наконец, где Марыся?
— Понятия не имею, она вышла последней, перестаньте меня рвать на части, воды!!!
Я и в самом деле тянула тётку за другую руку в сторону кафе, чтобы хоть водой её напоить, и уговаривала:
— Зачем тебе ждать Марысю, пошли, выпьешь кока-колы или минералки!
— И в самом деле, сделайте хоть что-то и отправимся, а то твоя мать с ума сойдёт от нетерпения! — торопила Люцина.
И все-таки немало времени понадобилось на то, чтобы выяснить — вместе с Тересой прилетела её знакомая, которую, возможно, никто не придёт встречать. Тогда придётся ей помочь. Уточнив это обстоятельство, тётя Ядя вызвалась подождать Марысю и трусцой устремилась опять к двери в таможенный зал, я же потащила Тересу наверх, в кафе. Когда мы вернулись, тётя Ядя доложила, что знакомая вышла, её ждал брат, так что все в порядке, теперь мы можем наконец покинуть аэропорт.
— О, вот этот клетчатый чемоданище как раз стоял передо мной в очереди! — крикнула Тереса, когда мы проталкивались к выходу из зала ожидания. — И другие вещи были такой же раскраски — и чемоданы, и сумки. А куда подевался Янек?
— Вот сидит у столба, видишь? — показала Люцина. — Только что пытался у кого-то вырвать сумку, думал, твоя. С трудом удержала его. Так едем?
Проталкиваясь сквозь стеклянные двери наружу, я лишь мельком взглянула на чудовищных размеров чемодан в серо-сине-красную клетку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70