Успокоившись, Людвик вернулся к рассказу о лошадях, теперь к ним с Болеславом подключился и Юрочка, его интересовало все, связанное с сельским хозяйством. Павлика же интересовала Европа. Правда, он уже получил замечательное распределение – разумеется, благодаря Барбаре – в ресторан варшавского отеля «Европейский», но теперь ему и этого было мало, захотелось настоящей Европы, ни о чем другом не мог говорить. Юстина пояснила тетке Гортензии причину своего интереса к старинным портретам: ей очень хотелось увидеть лицо прапрабабки, правда ли ее красота достигала поистине императорских высот? За всеми этими сенсациями и проблемами совсем позабыли о Маринке, однако по глупости она сама о себе напомнила, громогласно заявив:
– Что ж, теперь мы станем богатенькими, хватит на мою свадьбу. На свадебное платье и фату. А свадьбу можно и в этой квартире сыграть, гостей пригласим не много, по-скромному.
Услышав такое заявление, родичи сразу прекратили посторонние разговорчики, даже Юстина отвлеклась от внешности легкомысленной прапрабабки.
– Идалька, доченька, пойди погляди, как бабуля обставила новые комнаты наверху, – ласково, но решительно обратилась Юстина к младшей дочери. – Ты ведь еще их не видела?
– Видела, – так же вежливо ответила доченька, – но могу и еще раз поглядеть.
– А заодно полюбуйся сверху садиком, – не преминула Барбара подбросить свои три гроша.
– Да, да! – подхватил Павлик. – Садик особенно хорош именно в эту пору, в ноябре.
Бросив иронический взгляд на дорогих родственничков, девочка вышла из столовой. Дорота озабоченно поглядела вслед внучке.
– Наконец-то догадались! – проворчала она. – Где это видано при ребенке толковать о Наполеоновых амурах?
Людвик, как всегда, попытался смягчить напряжение.
– Так ведь как-никак он – личность историческая! Взять, к примеру, Цезаря и Клеопатру, тоже не бог весть какой пример моральной чистоты, а молодежь их в школе проходит.
– И плохо делает! – стояла на своем целомудренная Дорота.
Маринка вконец рассердилась. Опять отвлекаются!
– Это как же понимать? – гневно начала она. – Вы советуете мне заключить союз по примеру Цезаря и Клеопатры? Не регистрировать брак? В костеле не венчаться? Хорошо! Но жить мы будем вместе!
– Интересно, где именно? – вопросила практичная Гортензия.
– У него. У Янушека. Сейчас они живут в четырехкомнатной развалюхе на улице Кошиковой, дом сносят, есть шансы трехкомнатную получить. А у меня ребеночек будет.
– Езус коханый! – прошептала побелевшая Юстина, почему-то некстати вспомнив панну Зажецкую. – И ты мне ничего не сказала!
– А разве тебе можно что сказать? Я пыталась, да ты не слушаешь, тебе гораздо интереснее история какой-то Зени из прошлого века.
– И кто же этот негодяй Янушек? – прокурорским тоном допытывалась бабка Дорота.
– Извините, только не негодяй! – вспыхнула Маринка. – Только не негодяй!
Вместо невесты ответила Амелька:
– Студент политехнического, факультет электротехники, отделение слабых токов. Кончает, на последнем курсе. Кстати, из богатой семьи, сейчас у них четыре комнаты, очень надеются на снос, потому как наметилось три самостоятельных семьи: старики, дочь с мужем, теперь вот Янушек с Маринкой. Я знаю, потому что на свадьбе их дочки фотографировала, кстати, заплатили хорошо.
– А богатство их откуда?
– Всю войну Маринкин будущий тесть просидел в Англии на какой-то большой должности по научной части. У него легальный счет в лондонском банке.
– А в Польшу зачем вернулся?
– Из патриотизма.
– И все-то ты знаешь. Откуда?
– Так говорю же – свадьбу их дочери фотографировала, все выдоила. Не то что эта вот влюбленная идиотка, – Амелька кивнула на Марину. – Всю семейку их узнала.
– Простонародье! – вырвалось у Дороты.
– Ну и что? Зато богаты, не то что мы.
– Так они обязательно получат три квартиры?
– Сами считайте, по закону положено. Вот только доплатить придется, ну да они в состоянии.
– В таком случае пусть выходит, – поставила точку в дискуссии Гортензия. – И живет у мужа. А поскольку у нас, похоже, появятся деньги, никто не скажет, что берет ее в одной рубашке.
– Тетя, ведь ей же всего семнадцать лет! – взмолилась Юстина.
– А сколько было прабабке, дневник которой ты уже двадцать лет читаешь?
– Извините, не двадцать, а всего восемнадцать! – обиделась Юстина. – Прабабка действительно семнадцатилетней замуж выходила, да ведь тогда другие времена были!
– А школа? – спросила Барбара. – А аттестат зрелости?
– Зачем ей аттестат, в университет не собирается поступать, а созрела и без него…
– Да нет же! – отчаянно защищалась Юстина. – Школу она обязательно должна закончить, ведь в последнем классе учится! А если замуж выйдет – ее исключат.
– А если родит внебрачное дитя – тоже исключат, – рассудительно заметила Амелька.
– Рожу! – заверила Маринка. – Непременно рожу! И никто меня не отговорит!
– В прежние времена девицу в таких случаях вывозили куда-нибудь в глухие места, чтобы никто не знал и сплетен не распускали, – вздохнула Дорота. – А теперь? Все на виду, какой стыд!
– Может, к нам в Косьмин вывезти? – неуверенно предложила Ядвига.
– В Косьмине я тоже не сдам экзаменов на аттестат зрелости, – возразила Маринка.
И все поглядели на Юстину: в конце концов, решающее слово – матери. А та вдруг замолчала, отключившись от дискуссии, словно мысли ее были далеко. Они и в самом деле увели Юстину в прошлый век, к истории с панной Зажецкой. Интересно, что с ней дальше будет, с панной Зажецкой? Хоть и родила, хоть и пристроила ребеночка какой-то бабе в деревне, а все еще вздыхала по французу-любовнику.
Тряхнув головой, Юстина вернулась в современность и не стала больше осуждать глупую дочку. Не она первая, не она последняя…
Слово взяла Барбара, привыкшая самостоятельно разрешать сложнейшие жизненные проблемы.
– Что теперь плакать над разлитым молоком! Маринка поступила глупо, ну да ничего не поделаешь. Пусть женятся, пусть прописываются в развалюхе, а она потом закончит вечернюю школу. Поступит в выпускной класс, сдаст выпускные экзамены и получит аттестат. При таких условиях я согласна и в случае необходимости доплачу, сколько надо, за отдельную квартиру.
– А я в таком случае беру на себя свадьбу! – вскричала Гортензия с прямо-таки непристойной радостью. Скрыть радость было свыше ее сил, ведь устраивать пиршества – ее излюбленное занятие, а в последнее время было так мало для того уважительных причин!
Заранее приготовившись к семейному отпору, Маринка в себя не могла прийти от изумления и со слезами на глазах по очереди облобызала всех бабок и теток. А на следующий день состоялась презентация жениха. Молодой человек произвел весьма благоприятное впечатление, продемонстрировав безукоризненные манеры, умение держать себя в обществе и знание иностранных языков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Что ж, теперь мы станем богатенькими, хватит на мою свадьбу. На свадебное платье и фату. А свадьбу можно и в этой квартире сыграть, гостей пригласим не много, по-скромному.
Услышав такое заявление, родичи сразу прекратили посторонние разговорчики, даже Юстина отвлеклась от внешности легкомысленной прапрабабки.
– Идалька, доченька, пойди погляди, как бабуля обставила новые комнаты наверху, – ласково, но решительно обратилась Юстина к младшей дочери. – Ты ведь еще их не видела?
– Видела, – так же вежливо ответила доченька, – но могу и еще раз поглядеть.
– А заодно полюбуйся сверху садиком, – не преминула Барбара подбросить свои три гроша.
– Да, да! – подхватил Павлик. – Садик особенно хорош именно в эту пору, в ноябре.
Бросив иронический взгляд на дорогих родственничков, девочка вышла из столовой. Дорота озабоченно поглядела вслед внучке.
– Наконец-то догадались! – проворчала она. – Где это видано при ребенке толковать о Наполеоновых амурах?
Людвик, как всегда, попытался смягчить напряжение.
– Так ведь как-никак он – личность историческая! Взять, к примеру, Цезаря и Клеопатру, тоже не бог весть какой пример моральной чистоты, а молодежь их в школе проходит.
– И плохо делает! – стояла на своем целомудренная Дорота.
Маринка вконец рассердилась. Опять отвлекаются!
– Это как же понимать? – гневно начала она. – Вы советуете мне заключить союз по примеру Цезаря и Клеопатры? Не регистрировать брак? В костеле не венчаться? Хорошо! Но жить мы будем вместе!
– Интересно, где именно? – вопросила практичная Гортензия.
– У него. У Янушека. Сейчас они живут в четырехкомнатной развалюхе на улице Кошиковой, дом сносят, есть шансы трехкомнатную получить. А у меня ребеночек будет.
– Езус коханый! – прошептала побелевшая Юстина, почему-то некстати вспомнив панну Зажецкую. – И ты мне ничего не сказала!
– А разве тебе можно что сказать? Я пыталась, да ты не слушаешь, тебе гораздо интереснее история какой-то Зени из прошлого века.
– И кто же этот негодяй Янушек? – прокурорским тоном допытывалась бабка Дорота.
– Извините, только не негодяй! – вспыхнула Маринка. – Только не негодяй!
Вместо невесты ответила Амелька:
– Студент политехнического, факультет электротехники, отделение слабых токов. Кончает, на последнем курсе. Кстати, из богатой семьи, сейчас у них четыре комнаты, очень надеются на снос, потому как наметилось три самостоятельных семьи: старики, дочь с мужем, теперь вот Янушек с Маринкой. Я знаю, потому что на свадьбе их дочки фотографировала, кстати, заплатили хорошо.
– А богатство их откуда?
– Всю войну Маринкин будущий тесть просидел в Англии на какой-то большой должности по научной части. У него легальный счет в лондонском банке.
– А в Польшу зачем вернулся?
– Из патриотизма.
– И все-то ты знаешь. Откуда?
– Так говорю же – свадьбу их дочери фотографировала, все выдоила. Не то что эта вот влюбленная идиотка, – Амелька кивнула на Марину. – Всю семейку их узнала.
– Простонародье! – вырвалось у Дороты.
– Ну и что? Зато богаты, не то что мы.
– Так они обязательно получат три квартиры?
– Сами считайте, по закону положено. Вот только доплатить придется, ну да они в состоянии.
– В таком случае пусть выходит, – поставила точку в дискуссии Гортензия. – И живет у мужа. А поскольку у нас, похоже, появятся деньги, никто не скажет, что берет ее в одной рубашке.
– Тетя, ведь ей же всего семнадцать лет! – взмолилась Юстина.
– А сколько было прабабке, дневник которой ты уже двадцать лет читаешь?
– Извините, не двадцать, а всего восемнадцать! – обиделась Юстина. – Прабабка действительно семнадцатилетней замуж выходила, да ведь тогда другие времена были!
– А школа? – спросила Барбара. – А аттестат зрелости?
– Зачем ей аттестат, в университет не собирается поступать, а созрела и без него…
– Да нет же! – отчаянно защищалась Юстина. – Школу она обязательно должна закончить, ведь в последнем классе учится! А если замуж выйдет – ее исключат.
– А если родит внебрачное дитя – тоже исключат, – рассудительно заметила Амелька.
– Рожу! – заверила Маринка. – Непременно рожу! И никто меня не отговорит!
– В прежние времена девицу в таких случаях вывозили куда-нибудь в глухие места, чтобы никто не знал и сплетен не распускали, – вздохнула Дорота. – А теперь? Все на виду, какой стыд!
– Может, к нам в Косьмин вывезти? – неуверенно предложила Ядвига.
– В Косьмине я тоже не сдам экзаменов на аттестат зрелости, – возразила Маринка.
И все поглядели на Юстину: в конце концов, решающее слово – матери. А та вдруг замолчала, отключившись от дискуссии, словно мысли ее были далеко. Они и в самом деле увели Юстину в прошлый век, к истории с панной Зажецкой. Интересно, что с ней дальше будет, с панной Зажецкой? Хоть и родила, хоть и пристроила ребеночка какой-то бабе в деревне, а все еще вздыхала по французу-любовнику.
Тряхнув головой, Юстина вернулась в современность и не стала больше осуждать глупую дочку. Не она первая, не она последняя…
Слово взяла Барбара, привыкшая самостоятельно разрешать сложнейшие жизненные проблемы.
– Что теперь плакать над разлитым молоком! Маринка поступила глупо, ну да ничего не поделаешь. Пусть женятся, пусть прописываются в развалюхе, а она потом закончит вечернюю школу. Поступит в выпускной класс, сдаст выпускные экзамены и получит аттестат. При таких условиях я согласна и в случае необходимости доплачу, сколько надо, за отдельную квартиру.
– А я в таком случае беру на себя свадьбу! – вскричала Гортензия с прямо-таки непристойной радостью. Скрыть радость было свыше ее сил, ведь устраивать пиршества – ее излюбленное занятие, а в последнее время было так мало для того уважительных причин!
Заранее приготовившись к семейному отпору, Маринка в себя не могла прийти от изумления и со слезами на глазах по очереди облобызала всех бабок и теток. А на следующий день состоялась презентация жениха. Молодой человек произвел весьма благоприятное впечатление, продемонстрировав безукоризненные манеры, умение держать себя в обществе и знание иностранных языков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97