--------------------------------------
МУЗЫКОДЕЛ
Все называют это Центром. Есть и другое название. Оно упот-
ребляется в официальных документах, его можно найти в энциклопе-
дии - но им никто не пользуется. От Бомбея до Лимы энают просто
Центр. Вы можете вынырнуть из клубящихся туманов Венеры, протол-
каться к стойке и начать: "Когда я был в Центре..." - и каждый,
кто услышит, внимательно прислушается. Можете упомянуть о Центре
где-нибудь в Лондоне, или в марсианской пустыне, или на одинокой
станции на Плутоне-и вас наверняка поймут.
Никто никогда не объясняет, что такое Центр. Это невозможно,
да и не нужно. Все, от грудного младенца и до столетнего старика,
заканчивающего свой жизненный путь, все побывали там и собираются
поехать снова через год, и еще через год. Это страна отпусков и
каникул для всей Солнечной системы. Это многие квадратные мили
американского Среднего Востока, преображенные искусной планиров-
кой, неустанным трудом и невероятными расходами. Это памятник
культурных достижений человечества, возник он внезапно, необъяс-
нимо, словно феникс, в конце двадцать четвертого столетия из ист-
левшего пепла распавшейся культуры.
Центр грандиозен, эффектен и великолепен. Он вдохновляет,
учит и развлекает. Он внушает благоговение, он подавляет, он...
все что угодно.
И хотя лишь немногие из его посетителей знают об этом или
придают этому значение - в нем обитает привидение.
Вы стоите на видовой галерее огромного памятника Баху. Далеко
влево, на склоне холма, вы видите взволнованных зрителей, запол-
нивших Греческий театр Аристофана. Солнечный свет играет на их
ярких разноцветных одеждах. Они поглощены представлением-счастли-
вые очевидцы того, что миллионы смотрят только по видеоскопу.
За театром, мимо памятника Данте и института Микеланджело,
тянется вдаль обсаженный деревьями бульвар Франка Ллойда Райта.
Двойная башня - копия Реймсского собора - возвышается на горизон-
те. Под ней вы видите искусный ландшафт французского парка XVIII
века, а рядом-Мольеровский театр.
Чья-то рука вцепляется в ваш рукав, вы раздраженно оборачива-
етесь - и оказываетесь лицом к лицу с каким-то стариком. Его лицо
все в шрамах и морщинах, на Голове - остатки седых волос. Его
скрюченная рука напоминает клешню. Вглядевшись, вы видите кривое,
искалеченное плечо, ужасный шрам на месте ухаи испуганно пяти-
тесь.
Взгляд запавших глаз следует за вами. Рука простирается в ве-
личавом жесте, который охватывает все вокруг до самого далекого
горизонта, и вы замечаете, что многих пальцев не хватает, а ос-
тавшиеся изуродованы. Раздается хриплый голос:
- Нравится?-спрашивает он и выжидающе смотрит на вас.
Вздрогнув, вы говорите:
- Да, конечно.
Он делает шаг вперед, и в глазах его светится нетерпеливая
мольба:
- Я говорю, нравится вам это?
В замешательстве вы можете только торопливо кивнуть, спеша
уйти. Но в ответ на ваш кивок неожиданно появляется детская ра-
достная улыбка, звучит скрипучий смех и торжествующий крик:
- Это я сделал! Я сделал все это!
Или стоите вы на блистательном проспекте Платона между Вагне-
ровским театром, где ежедневно без перерывов исполняют целиком
"Кольцо Нибелунгов", и копией театра "Глобус" XVI века, где ут-
ром, днем и вечером идут представления шекспировской драмы.
В вас вцепляется рука.
- Нравится?
Если вы отвечаете восторженными похвалами, старик нетерпеливо
смотрит на вас и только ждет, когда вы кончите, чтобы спросить
снова:
- Я говорю, нравится вам это?
И когда вы, улыбаясь, киваете головой, старик, сияя от гор-
дости, делает величавый жест и кричит:
- Это я сделал!
В коридоре любого из тысячи обширных отелей, в читальном зале
замечательной библиотеки, где вам бесплатно сделают копию любой
книги, которую вы потребуете, на одиннадцатом ярусе зала Бетхове-
на-везде к вам, прихрамывая и волоча ноги, подходит привидение,
вцепляется вам в руку и задает все тот же вопрос. А потом воскли-
цает с гордостью: "Это я сделал!"
Эрлин Бак почувствовал за спиной ее присутствие, но не обер-
нулся. Он наклонился вперед, извлекая левой рукой из мультикорда
рокочущие басовые звуки, пальцами правой - торжественную мелодию.
Молниеносным движением он дотронулся до одной из клавиш, и высо-
кие дискантовые ноты внезапно стали полными, звучными, почти как
звуки кларнета. ("Но, Господи, как не похоже на кларнет!" - поду-
мал он.)
- Опять начинается, Вэл? - спросил он.
- Утром приходил хозяин дома.
Эрлин поколебался, тронул клавишу, потом еще несколько кла-
виш, и гулкие звуки сплелись в причудливую гармонию духового ор-
кестра. (Но какой слабый, непохожий на себя оркестр!)
- Какой срок он дает на этот раз?
- Два дня. И синтезатор пищи опять сломался.
- Вот и хорошо. Сбегай, купи свежего мяса.
- На что?
Он стукнул кулаками по клавиатуре и закричал, перекрывая сво-
им голосом резкий диссонанс:
- Не буду я пользоваться гармонизатором! Не дам я поденщикам
себя аранжировать! Если коммерс выходит под моим именем, он дол-
жен быть сочинен. Он может быть идиотским, тошнотворным, но он
будет сделан хорошо. Видит Бог, это немного, но это все, что у
меня осталось!
Он медленно повернулся и посмотрел на нее-бледную, увядающую,
измученную женщину, которая двадцать пять лет была его женой. За-
тем снова отвернулся, упрямо говоря себе, что виноват не больше,
чем она. Раз заказчики реклам платят за хорошие коммерсы столько
же, сколько за поденщину...
- Халси придет сегодня? - спросила она.
- Сказал, что придет.
- Достать бы денег заплатить за квартиру...
- И за синтезатор пищи. И за новый видеоскоп. И за новую
одежду. Есть же предел тому, что можно купить ценой одного ком-
мерса?!
Он услышал, как она уходит, как открывается дверь, и ждал.
Дверь не затворялась.
- Уолтер-Уолтер звонил,- сказала она.- Сегодняшнее ревю он
посвящает тебе.
- Ах, вот как? Но ведь это бесплатно.
- Я так и думала, что ты не захочешь смотреть, поэтому дого-
ворилась с миссис Ренник, пойду с ней.
- Конечно. Развлекись.
Дверь затворилась.
Бак поднялся и поглядел на свой рабочий стол. На нем в хаоти-
ческом беспорядке валялись нотная бумага, тексты коммерсов, ка-
рандаши, наброски, наполовину законченные рукописи. Их неопрятные
кипы угрожали сползти на пол. Бак расчистил уголок и устало при-
сел, вытянув длинные ноги под столом.
- Проклятый Халси,- пробормотал он.- Проклятые заказчики.
Проклятые видеоскопы. Проклятые коммерсы.
Ну напиши же что-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
МУЗЫКОДЕЛ
Все называют это Центром. Есть и другое название. Оно упот-
ребляется в официальных документах, его можно найти в энциклопе-
дии - но им никто не пользуется. От Бомбея до Лимы энают просто
Центр. Вы можете вынырнуть из клубящихся туманов Венеры, протол-
каться к стойке и начать: "Когда я был в Центре..." - и каждый,
кто услышит, внимательно прислушается. Можете упомянуть о Центре
где-нибудь в Лондоне, или в марсианской пустыне, или на одинокой
станции на Плутоне-и вас наверняка поймут.
Никто никогда не объясняет, что такое Центр. Это невозможно,
да и не нужно. Все, от грудного младенца и до столетнего старика,
заканчивающего свой жизненный путь, все побывали там и собираются
поехать снова через год, и еще через год. Это страна отпусков и
каникул для всей Солнечной системы. Это многие квадратные мили
американского Среднего Востока, преображенные искусной планиров-
кой, неустанным трудом и невероятными расходами. Это памятник
культурных достижений человечества, возник он внезапно, необъяс-
нимо, словно феникс, в конце двадцать четвертого столетия из ист-
левшего пепла распавшейся культуры.
Центр грандиозен, эффектен и великолепен. Он вдохновляет,
учит и развлекает. Он внушает благоговение, он подавляет, он...
все что угодно.
И хотя лишь немногие из его посетителей знают об этом или
придают этому значение - в нем обитает привидение.
Вы стоите на видовой галерее огромного памятника Баху. Далеко
влево, на склоне холма, вы видите взволнованных зрителей, запол-
нивших Греческий театр Аристофана. Солнечный свет играет на их
ярких разноцветных одеждах. Они поглощены представлением-счастли-
вые очевидцы того, что миллионы смотрят только по видеоскопу.
За театром, мимо памятника Данте и института Микеланджело,
тянется вдаль обсаженный деревьями бульвар Франка Ллойда Райта.
Двойная башня - копия Реймсского собора - возвышается на горизон-
те. Под ней вы видите искусный ландшафт французского парка XVIII
века, а рядом-Мольеровский театр.
Чья-то рука вцепляется в ваш рукав, вы раздраженно оборачива-
етесь - и оказываетесь лицом к лицу с каким-то стариком. Его лицо
все в шрамах и морщинах, на Голове - остатки седых волос. Его
скрюченная рука напоминает клешню. Вглядевшись, вы видите кривое,
искалеченное плечо, ужасный шрам на месте ухаи испуганно пяти-
тесь.
Взгляд запавших глаз следует за вами. Рука простирается в ве-
личавом жесте, который охватывает все вокруг до самого далекого
горизонта, и вы замечаете, что многих пальцев не хватает, а ос-
тавшиеся изуродованы. Раздается хриплый голос:
- Нравится?-спрашивает он и выжидающе смотрит на вас.
Вздрогнув, вы говорите:
- Да, конечно.
Он делает шаг вперед, и в глазах его светится нетерпеливая
мольба:
- Я говорю, нравится вам это?
В замешательстве вы можете только торопливо кивнуть, спеша
уйти. Но в ответ на ваш кивок неожиданно появляется детская ра-
достная улыбка, звучит скрипучий смех и торжествующий крик:
- Это я сделал! Я сделал все это!
Или стоите вы на блистательном проспекте Платона между Вагне-
ровским театром, где ежедневно без перерывов исполняют целиком
"Кольцо Нибелунгов", и копией театра "Глобус" XVI века, где ут-
ром, днем и вечером идут представления шекспировской драмы.
В вас вцепляется рука.
- Нравится?
Если вы отвечаете восторженными похвалами, старик нетерпеливо
смотрит на вас и только ждет, когда вы кончите, чтобы спросить
снова:
- Я говорю, нравится вам это?
И когда вы, улыбаясь, киваете головой, старик, сияя от гор-
дости, делает величавый жест и кричит:
- Это я сделал!
В коридоре любого из тысячи обширных отелей, в читальном зале
замечательной библиотеки, где вам бесплатно сделают копию любой
книги, которую вы потребуете, на одиннадцатом ярусе зала Бетхове-
на-везде к вам, прихрамывая и волоча ноги, подходит привидение,
вцепляется вам в руку и задает все тот же вопрос. А потом воскли-
цает с гордостью: "Это я сделал!"
Эрлин Бак почувствовал за спиной ее присутствие, но не обер-
нулся. Он наклонился вперед, извлекая левой рукой из мультикорда
рокочущие басовые звуки, пальцами правой - торжественную мелодию.
Молниеносным движением он дотронулся до одной из клавиш, и высо-
кие дискантовые ноты внезапно стали полными, звучными, почти как
звуки кларнета. ("Но, Господи, как не похоже на кларнет!" - поду-
мал он.)
- Опять начинается, Вэл? - спросил он.
- Утром приходил хозяин дома.
Эрлин поколебался, тронул клавишу, потом еще несколько кла-
виш, и гулкие звуки сплелись в причудливую гармонию духового ор-
кестра. (Но какой слабый, непохожий на себя оркестр!)
- Какой срок он дает на этот раз?
- Два дня. И синтезатор пищи опять сломался.
- Вот и хорошо. Сбегай, купи свежего мяса.
- На что?
Он стукнул кулаками по клавиатуре и закричал, перекрывая сво-
им голосом резкий диссонанс:
- Не буду я пользоваться гармонизатором! Не дам я поденщикам
себя аранжировать! Если коммерс выходит под моим именем, он дол-
жен быть сочинен. Он может быть идиотским, тошнотворным, но он
будет сделан хорошо. Видит Бог, это немного, но это все, что у
меня осталось!
Он медленно повернулся и посмотрел на нее-бледную, увядающую,
измученную женщину, которая двадцать пять лет была его женой. За-
тем снова отвернулся, упрямо говоря себе, что виноват не больше,
чем она. Раз заказчики реклам платят за хорошие коммерсы столько
же, сколько за поденщину...
- Халси придет сегодня? - спросила она.
- Сказал, что придет.
- Достать бы денег заплатить за квартиру...
- И за синтезатор пищи. И за новый видеоскоп. И за новую
одежду. Есть же предел тому, что можно купить ценой одного ком-
мерса?!
Он услышал, как она уходит, как открывается дверь, и ждал.
Дверь не затворялась.
- Уолтер-Уолтер звонил,- сказала она.- Сегодняшнее ревю он
посвящает тебе.
- Ах, вот как? Но ведь это бесплатно.
- Я так и думала, что ты не захочешь смотреть, поэтому дого-
ворилась с миссис Ренник, пойду с ней.
- Конечно. Развлекись.
Дверь затворилась.
Бак поднялся и поглядел на свой рабочий стол. На нем в хаоти-
ческом беспорядке валялись нотная бумага, тексты коммерсов, ка-
рандаши, наброски, наполовину законченные рукописи. Их неопрятные
кипы угрожали сползти на пол. Бак расчистил уголок и устало при-
сел, вытянув длинные ноги под столом.
- Проклятый Халси,- пробормотал он.- Проклятые заказчики.
Проклятые видеоскопы. Проклятые коммерсы.
Ну напиши же что-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13