Камбуз казался просторным, потому что откидные полки легко убирались, а микроволновая печь помещалась под раковиной. На корме под лестницей вдоль стен стояли двухъярусные койки, над которыми тянулся ряд иллюминаторов.
– Так вот где ты спал, когда я прошлый раз приезжала сюда и роскошествовала на твоей постели. Бедняга, ты ютился на этой койке, – сочувственно сказала Карен. – Прости, что я такая эгоистка.
– Мне здесь не так уж плохо. Смотри... – Из-под нижней койки он вытащил деревянную раму, на которой был укреплен поролоновый матрац. Его ширина точно соответствовала расстоянию между двумя койками – он размещался там, как откидная крышка у стола. Установив матрац, Джим расстелил простыни, положил подушки, и получилась уютная трехместная постель.
– Вот и все! Самая большая и самая мягкая постель в открытом море. Но я чувствую себя в ней таким покинутым и одиноким... —
Взяв Карен за плечи, он нежно поцеловал ее в лоб. – В ней вполне хватит места для двоих, – добавил он.
– В чем дело, мистер Иган! – с притворным возмущением воскликнула она. – Это предложение? – Она смотрела на него снизу вверх, и ресницы ее дрожали.
– Нет, просто информация для размышления, – ответил он. Внезапно она стала серьезной.
– Джим, я хочу... поблагодарить тебя за то, что ты не настаиваешь, не давишь на меня. Дело в том, что формально я еще замужем и от этого чувствую себя неловко. Я не привыкла к мысли, что могу ложиться в постель с другим мужчиной. – Она беспомощно пожала плечами. – У меня такие старомодные понятия.
– Это тебя только украшает. Я могу подождать. А когда это случится, я знаю, что все будет чудесно. Когда любишь человека, по-другому быть не может.
– Пожалуйста, не говори, что любишь меня. Ты не можешь этого знать, ведь прошло совсем мало времени.
– Тогда я скажу так: “Я люблю тебя больше, чем когда-либо любил женщину после двухнедельного знакомства”.
– Это другое дело. Такое признание я могу принять. Удивительно, но и ты стал мне удивительно близким... Когда я не с тобой, то думаю только о нашей последней встрече или... о будущем свидании.
Они поцеловались и долго стояли, прижавшись друг к другу.
– Я могу ждать, – прошептал Джим, – но это очень нелегко. Карен вздохнула.
– Для меня это тоже нелегко.
Они вновь поцеловались. Ее губы раскрылись, и его язык коснулся ее языка.
– Вы с мужем еще занимаетесь любовью? – спросил Джим, помедлив. – Ты всегда говоришь о нем с жалостью.
– Нет. Вот уже шесть месяцев мы живем врозь.
– Шесть месяцев! Значит, когда мы разденемся, ты потеряешь над собой контроль и бросишься на меня как дикий зверь?
Ее руки медленно скользили вверх по его рубашке, пока не остановились у шеи. Карен расстегнула верхнюю пуговицу.
– Не беспокойся, – мягко произнесла она, – я буду очень ласковой. – Она расстегнула все пуговицы сверху донизу, откинула полы рубашки и погладила его грудь. – У тебя столько волос, сколько нужно. – Она поцеловала его грудь, прижалась к ней щекой и, посмотрев на него снизу вверх, тихо сказала: – В этом мерцающем свете фонаря ты похож на Дарта Вейдера.
– А ты на принцессу Лейю. Теперь мой черед.
Он отбросил в сторону свою рубашку и начал расстегивать на ней блузку. Поцеловал голые плечи, горло, потом его руки стали искать застежку от лифчика у нее на спине. Карен пыталась подавить смех, но постепенно до него дошло, что застежка находится спереди, между двух чашечек. Она хотела помочь ему, но он отвел ее руку.
– Я сам, – сказал он. – Потерпи. Когда разворачиваешь подарок, который ждал всю жизнь, не хочется, чтобы кто-то помогал.
Его неуклюжие пальцы с трудом справились с крошечной застежкой, и в конце концов лифчик был расстегнут. Очень медленно он развел в стороны ажурный шелк и задохнулся от восторга, увидев ее матовые груди. Соски уже напряглись, и, когда, встав на одно колено, он нежно взял их в рот, дрожь удовольствия пробежала по всему ее телу. Она вплела пальцы в его волосы на затылке и, закрыв глаза и выгнувшись, по очереди подносила к его рту то одну, то другую грудь.
Они раздевали друг друга в молчании, губами и кончиками пальцев любовно исследуя то, что открывалось взгляду. Потом они опустились на постель, и, сплетая руки и ноги, слились в долгом поцелуе. И миг, когда он вошел в нее, вызвал у обоих крик наслаждения. Крепко держа друг друга в объятиях, они двигались медленно, в ритме тихого покачивания их плавучего жилища.
– О Джим, как хорошо! Я знала, что так и будет... Он держал ее голову в руках, целуя лоб, глаза, губы...
– Ты похожа на сон, – едва вздохнул он, – такая красивая, невероятно красивая...
– Здесь темно. Ты... ты... ты не можешь видеть... Фонарь вспыхнул и превратился в горящий шар, затем рассыпался на множество далеких блестящих точек. Его мерцающий свет, размеренное покачивание и скрип лодки – последнее, что она запомнила, прежде чем уснуть в сильных руках Джима.
Карен уже спала, когда Джим Иган погасил фонарь и накрыл ее одеялом. Было очень тихо. Большая яркая луна освещала гладкие воды залива.
* * *
В каньоне Стражника тоже стояла тишина. Показавшаяся из-за высокой скалы луна светила сильнее, чем хотелось бы диверсантам. Конечно, полная темнота больше соответствовала бы их замыслам, но действовать приходилось сегодня, пока цистерны пусты и их никто не охраняет. На следующую ночь, заполненные “манекеном”, они могли уже ехать по Калифорнии. Алек помог Джамалу и Махмеду перелезть через забор, а сам остался на страже.
– Мне не нравится, что моя жизнь зависит от него, – сказал шепотом Джамал Махмеду, когда они крадучись продвигались в темноте. – Он жалуется и трусит, как женщина.
– Он знает, что умрет, если предаст нас.
Они работали быстро и молча. Переходя от одной цистерны к другой, залезали под них как можно глубже и прикрепляли к каждому отделению взрывные устройства.
Всего у них было пятнадцать взрывпакетов – по пять на каждую цистерну. Величиной с колоду карт, они состояли из пластикового заряда, батарейки, детонатора и радиоприемника. Как ранее объяснил Махмед благоговейно внимавшему ему Джамалу, взрывчатка называлась “семтекс”. Она представляла собой смесь из равных частей РОХ и РЕТМ, замешенных на растительном масле и помещенных в вольфрамовую оболочку конической формы, которая направляла взрыв в одну сторону. Благодаря фокусному эффекту двух унций пластиковой взрывчатки хватало на то, чтобы пробить отверстие величиной в долларовую монету в полудюймовом листе стали. Взрывпакет крепился очень просто: достаточно было снять с него предохранительную полоску и прижать ко дну цистерны стороной, намазанной специальным клеем. За пять секунд клей схватывался так крепко, что отбить его можно было только кувалдой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Так вот где ты спал, когда я прошлый раз приезжала сюда и роскошествовала на твоей постели. Бедняга, ты ютился на этой койке, – сочувственно сказала Карен. – Прости, что я такая эгоистка.
– Мне здесь не так уж плохо. Смотри... – Из-под нижней койки он вытащил деревянную раму, на которой был укреплен поролоновый матрац. Его ширина точно соответствовала расстоянию между двумя койками – он размещался там, как откидная крышка у стола. Установив матрац, Джим расстелил простыни, положил подушки, и получилась уютная трехместная постель.
– Вот и все! Самая большая и самая мягкая постель в открытом море. Но я чувствую себя в ней таким покинутым и одиноким... —
Взяв Карен за плечи, он нежно поцеловал ее в лоб. – В ней вполне хватит места для двоих, – добавил он.
– В чем дело, мистер Иган! – с притворным возмущением воскликнула она. – Это предложение? – Она смотрела на него снизу вверх, и ресницы ее дрожали.
– Нет, просто информация для размышления, – ответил он. Внезапно она стала серьезной.
– Джим, я хочу... поблагодарить тебя за то, что ты не настаиваешь, не давишь на меня. Дело в том, что формально я еще замужем и от этого чувствую себя неловко. Я не привыкла к мысли, что могу ложиться в постель с другим мужчиной. – Она беспомощно пожала плечами. – У меня такие старомодные понятия.
– Это тебя только украшает. Я могу подождать. А когда это случится, я знаю, что все будет чудесно. Когда любишь человека, по-другому быть не может.
– Пожалуйста, не говори, что любишь меня. Ты не можешь этого знать, ведь прошло совсем мало времени.
– Тогда я скажу так: “Я люблю тебя больше, чем когда-либо любил женщину после двухнедельного знакомства”.
– Это другое дело. Такое признание я могу принять. Удивительно, но и ты стал мне удивительно близким... Когда я не с тобой, то думаю только о нашей последней встрече или... о будущем свидании.
Они поцеловались и долго стояли, прижавшись друг к другу.
– Я могу ждать, – прошептал Джим, – но это очень нелегко. Карен вздохнула.
– Для меня это тоже нелегко.
Они вновь поцеловались. Ее губы раскрылись, и его язык коснулся ее языка.
– Вы с мужем еще занимаетесь любовью? – спросил Джим, помедлив. – Ты всегда говоришь о нем с жалостью.
– Нет. Вот уже шесть месяцев мы живем врозь.
– Шесть месяцев! Значит, когда мы разденемся, ты потеряешь над собой контроль и бросишься на меня как дикий зверь?
Ее руки медленно скользили вверх по его рубашке, пока не остановились у шеи. Карен расстегнула верхнюю пуговицу.
– Не беспокойся, – мягко произнесла она, – я буду очень ласковой. – Она расстегнула все пуговицы сверху донизу, откинула полы рубашки и погладила его грудь. – У тебя столько волос, сколько нужно. – Она поцеловала его грудь, прижалась к ней щекой и, посмотрев на него снизу вверх, тихо сказала: – В этом мерцающем свете фонаря ты похож на Дарта Вейдера.
– А ты на принцессу Лейю. Теперь мой черед.
Он отбросил в сторону свою рубашку и начал расстегивать на ней блузку. Поцеловал голые плечи, горло, потом его руки стали искать застежку от лифчика у нее на спине. Карен пыталась подавить смех, но постепенно до него дошло, что застежка находится спереди, между двух чашечек. Она хотела помочь ему, но он отвел ее руку.
– Я сам, – сказал он. – Потерпи. Когда разворачиваешь подарок, который ждал всю жизнь, не хочется, чтобы кто-то помогал.
Его неуклюжие пальцы с трудом справились с крошечной застежкой, и в конце концов лифчик был расстегнут. Очень медленно он развел в стороны ажурный шелк и задохнулся от восторга, увидев ее матовые груди. Соски уже напряглись, и, когда, встав на одно колено, он нежно взял их в рот, дрожь удовольствия пробежала по всему ее телу. Она вплела пальцы в его волосы на затылке и, закрыв глаза и выгнувшись, по очереди подносила к его рту то одну, то другую грудь.
Они раздевали друг друга в молчании, губами и кончиками пальцев любовно исследуя то, что открывалось взгляду. Потом они опустились на постель, и, сплетая руки и ноги, слились в долгом поцелуе. И миг, когда он вошел в нее, вызвал у обоих крик наслаждения. Крепко держа друг друга в объятиях, они двигались медленно, в ритме тихого покачивания их плавучего жилища.
– О Джим, как хорошо! Я знала, что так и будет... Он держал ее голову в руках, целуя лоб, глаза, губы...
– Ты похожа на сон, – едва вздохнул он, – такая красивая, невероятно красивая...
– Здесь темно. Ты... ты... ты не можешь видеть... Фонарь вспыхнул и превратился в горящий шар, затем рассыпался на множество далеких блестящих точек. Его мерцающий свет, размеренное покачивание и скрип лодки – последнее, что она запомнила, прежде чем уснуть в сильных руках Джима.
Карен уже спала, когда Джим Иган погасил фонарь и накрыл ее одеялом. Было очень тихо. Большая яркая луна освещала гладкие воды залива.
* * *
В каньоне Стражника тоже стояла тишина. Показавшаяся из-за высокой скалы луна светила сильнее, чем хотелось бы диверсантам. Конечно, полная темнота больше соответствовала бы их замыслам, но действовать приходилось сегодня, пока цистерны пусты и их никто не охраняет. На следующую ночь, заполненные “манекеном”, они могли уже ехать по Калифорнии. Алек помог Джамалу и Махмеду перелезть через забор, а сам остался на страже.
– Мне не нравится, что моя жизнь зависит от него, – сказал шепотом Джамал Махмеду, когда они крадучись продвигались в темноте. – Он жалуется и трусит, как женщина.
– Он знает, что умрет, если предаст нас.
Они работали быстро и молча. Переходя от одной цистерны к другой, залезали под них как можно глубже и прикрепляли к каждому отделению взрывные устройства.
Всего у них было пятнадцать взрывпакетов – по пять на каждую цистерну. Величиной с колоду карт, они состояли из пластикового заряда, батарейки, детонатора и радиоприемника. Как ранее объяснил Махмед благоговейно внимавшему ему Джамалу, взрывчатка называлась “семтекс”. Она представляла собой смесь из равных частей РОХ и РЕТМ, замешенных на растительном масле и помещенных в вольфрамовую оболочку конической формы, которая направляла взрыв в одну сторону. Благодаря фокусному эффекту двух унций пластиковой взрывчатки хватало на то, чтобы пробить отверстие величиной в долларовую монету в полудюймовом листе стали. Взрывпакет крепился очень просто: достаточно было снять с него предохранительную полоску и прижать ко дну цистерны стороной, намазанной специальным клеем. За пять секунд клей схватывался так крепко, что отбить его можно было только кувалдой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69