Александр Шленский
Закон и справедливость
Не любо – не слушай, а врать не мешай!

Вся нижеописанная история – это чистейший вымысел, нет в ней ничего подлинного – ни имен, ни событий, ни исторических фактов, то есть вообще ничего кроме, авторской фантазии. Ну, а если это произведение чем то вдруг напомнит вам исторический рассказ (хотя дочитав его до конца, вы увидите, что оно нисколько его не напоминает), то это чистая случайность и прихоть автора, а впрочем даже и не прихоть, потому что автор вовсе не старался соблюдать какую либо определенную стилизацию или придерживаться исторической правды даже в основных деталях. Ничего даже отдаленно похожего не было с того самого момента, как рассказ был задуман, намечены его основные герои и события, и до того момента как была поставлена последняя точка.
И вообще, если уж на то пошло, это никакой не рассказ, это скорее внутренний диалог автора, облеченный в форму рассказа, для того чтобы выписать некоторые мысли в тесктовом редакторе, сделать несколько правок и что-то для себя самого прояснить, потому что в позднейшие времена думать внутри головы стало как-то сложно, и требуется уже не бумага, а компьютер. И то, что в конце концов, текст получился похожим на рассказ – для самого автора полнейшая загадка.
…Спасибо вам, добрые люди, за то, что поделились с нами куском хлеба, мы сегодня уж собирались из вашего города уйти, чтобы поспеть вовремя на богомолье, да вот приключилась с нами болезнь: после ночевки на сеновале многие недугуют горячкой. Мне самому только недавно стало полегче, а до того руки и ноги как бы отходили от тела, и казалось, что я лечу над землей, и в какой-то момент даже показалось мне, что я вижу дьявола в геенне огненной, вот страху то! Это верно, сенные испарения оказали на нас такое действие. Не иначе как рядом с болотом была та травка скошена.
Так или иначе, придется нам подождать несколько времени, чтобы головы у всех хорошенько проветрились, и пока что мы здесь; и так как многие из вас просили нас рассказать вам что-нибудь, почтенные люди, чтобы время зря не прошло; так вот, мы между собой посоветовались, и все прочие монахи попросили меня рассказать вам историю про закон и справедливость, потому что рассказывали мы ее людям ранее, и теперь я, конечно, расскажу ее вам со всем удовольствием. Вот, слушайте, добрые люди.
Итак, всякий, кто походил по нашим землям столько, сколько нам пришлось, а хаживали мы немало, и Бог даст, еще походим не меньше, так вот, всякий, кто исходил хотя бы половину нашего, знает наверняка, что в каждой местности у людей свои отличные от других нравы, свои законы и обычаи, и многие из них очень хороши, и позволяют людям вершить все дела ладом и добром, ко всеобщему и взаимному уважению. Но встречаются и такие законы, которые и не знаешь, откуда взялись и для чего они и для кого были написаны. Да только так уж заведено от века – есть закон, глупый ли, умный ли, так значит надо его исполнять и не перечить, вот и все тут.
И ведь правильно это! Потому что если сегодня перестать исполнять закон глупый и бесполезный, так завтра, выходит, можно и умный закон глупым объявить и тоже не исполнять! И что тогда начнется вокруг? Смута и разбой, и воровство, и язвление, и непочет, и в конце концов, вражда и взаимное истребление. Ведь было и так кое-когда, и я хорошо это помню, и остальные помнят не хуже. Взять хотя бы ту старую смуту в Аукшенфельде, ту что пошла после введения печной подати. Учредил магистрат эту подать, оттого что денег не хватило в городской казне – все те деньги, что были, ушли уже на на подготовку к войне с соседним княжеством. Его сиятельство, барон Вильгельм Клаус фон Аукшенфельд повел свой отряд на войну, под княжеские знамена, одним из первых, и потребовал от города, чтобы в помощь ему собрали отряд латников. А на что покупать мечи и латы дружинникам? На какие деньги изготовить герб и знамена взамен старых, сильно обветшавших в боях и походах? Вот тут и ввел магистрат новый налог – на печи. Печь в каждом доме есть, вот и заплати каждый горожанин по пять серебряных талеров с печной трубы, а у кого по две печи (есть ведь и такие) – тот заплати семь талеров. Пять серебряных талеров даже для зажиточного горожанина – немалые деньги.
Не всем этот новый налог понравился, и вскорости как-то так вышло, что часть горожан собрались превеликой толпой и пошли к городскому магистрату лаяться на власть. Сперва они угрюмо стояли и лаялись только словесно, ругали городскую власть и новый налог, поминали старые обиды, а потом кое-кому ранее выпитый пунш ударил в голову, и толпа по чьему-то злостному примеру принялась кидаться каменьями. Сперва вышибли окно у начальника магистрата, а затем пущенный злонамеренной рукой камень разбил мозаику дорогого венецианского стекла, и еще младшему писарю выбили булыжным камнем кость плеча из сустава. Брат Варфоломео потом долго вправлял ее обратно на место. А закончилось все тем, что конная городская стража вместе с кирасирами его сиятельства барона обратила толпу в бегство, подавила лошадьми и крепко побила смутьянов плетьми и древками копий, и многих тогда же связанными отволокли в тюрьму и потом приговорили к большому штрафу.
А немногим временем позже дома некоторых из тех горожан, замешанных в смуте против городской власти, были проданы с молотка за неуплату штрафов и налогов, без всякой отсрочки и жалости, а так бы магистрат, может глядишь, кого и пожалел и позволил бы внести деньги по частям. Счастье было тем женам смутьянов, которых родители или братья могли принять к себе в дом вместе с их детьми, ведь их выгоняли из дому, на лютый холод, прямо на улицу. А другие умерли с голода и холода, сошли с ума, а сколько детей в приют попало… Нет, не доводит смута до добра! И это еще не все зло. Ведь многие из тех, кто остался без своего угла, вскорости подались из города в окрестные леса и стали там люто разбойничать. Нападали и на бедных, и на кого побогаче, убивали и грабили всех, кто ни попался, – и бедняков, и почтенных граждан, и торговцев, и членов магистрата, и даже на людей его сиятельства барона нападали многожды.
В конце концов, пришел предел терпению, и его сиятельство барон, вернувшись с войны, отправил свой отряд в леса на поимку злодеев. Большую часть разбойников поймали, кое-кого повесили на городском эшафоте в назидание остальным, часть заклеймили и отправили на работы, а остальных, за кем не числилось больших вин, отправили рекрутами в княжеское войско. Городским палачам в те дни было вдоволь работы. Но всех разбойников до последнего так и не изловили, и разбойничьего промысла в окрестностях Аукшенфельда не искоренили и по сей день. Вот уже двадцать лет прошло с тех времен, еще три войны случилось с той поры, и барон, его сиятельство, успел, к нашему огорчению, умереть в бою в предпоследней войне, оставив титул и имение своему достойному сыну Фридриху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10