Мудрец остановился перед посетителями, Иваном и чертом.
– Ну? – спросил он сурово и непонятно.– Облапошили Ивана?
– Почему вы так сразу ставите вопрос? – увертливо заговорил черт.– Мы, собственно, давно хотели...
– Что вы? Что вам надо в монастыре? Ваша цель?
– Разрушение примитива,– твердо сказал черт. Мудрец погрозил ему пальцем. – Озоруете! А теоретически не готовы.
– Нет, ну серьезно...– заулыбался черт на стариковскую нестрашную угрозу.– Ну тошно же смотреть. Одни рясы чего стоят!
– Что им, в полупендриках ваших ходить?
– Зачем в полупендриках? Никто к этому не призывает. Но, положи руку на сердце: неужели не ясно, что они безнадежно отстали? Вы скажете – мода. А я скажу: да, мода! Ведь если мировые тела совершают свой круг по орбите, то они, строго говоря, не совсем его совер шают...
– Тут, очевидно, следует говорить не о моде,– заговорил старик важно и взволнованно,– а о возможном положительном влиянии крайнебесовских тенденций на некоторые устоявшиеся нормы морали...
– Конечно! – воскликнул черт, глядя на Мудреца влюбленными глазами.– Конечно, о возможном положительном влиянии.
– Всякое явление,– продолжал старик,– заключает в себе две функции: моторную и тормозную. Все дело в том, какая функция в данный момент больше раздражается: моторная или тормозная. Если раздражитель извне попал на моторную функцию – все явление подпрыгивает и продвигается вперед, если раздражитель попал на тормозную – все явление, что называется, съеживается и отползает в глубь себя.– Мудрец посмотрел на черта и на Ивана.– Обычно этого не понимают...
– Почему, это же так понятно,– сказал черт.
– Я все время твержу,– продолжал Мудрец,– что необходимо учитывать наличие вот этих двух функций. Учитывайте функции, учитывайте функции! Всякое явление, если можно так выразиться, о двух головах: одна говорит "да", другая говорит "нет".
– Я видел явление о трех головах...– вякнул было Иван, но на него не обратили внимания.
– Ударим одну голову, услышим "да"; ударим другую, услышим "нет".– Старик Мудрец стремительно вскинул руку, нацелился пальцем в черта.– Какую ударили вы?
– Мы ударили, которая сказала "да",-не колеблясь, ответил черт. Старик опустил руку.
– Исходя из потенциальных возможностей данных голов, данного явления, голова, которая говорит "да",– крепче. Следует ожидать, что все явление подпрыгнет и продвинется вперед. Идите. И – с теорией, с теорией мне!..– Старик опять погрозил пальцем черту.– Манкируете? Смотрите! Распушу!.. Ох, распушу!
Черт, мелко кивая головой, улыбаясь, пятился и пятился к выходу... Задом открыл дверь и так с подкупающей улыбкой на мордочке исчез.
Иван же как стоял, так упал на колени перед Мудрецом.
– Батя,– взмолился он,– ведь на мне грех-то: я научил чертей, как пройти в монастырь...
– Ну?.. Встань-ка, встань – я не люблю этого. Встань,– велел Мудрец. Иван встал.
– Ну? И как же ты их научил? – с улыбкой спросил старик.
– Я подсказал, чтоб они спели родную песню стражника... Они там мельтешили перед ним – он держался пока, а я говорю: вы родную его запойте, родную его... Они и запели...
– Какую же они запели?
– "По диким степям Забайкалья". Старик засмеялся.
– Ах, шельмы! – воскликнул он.– И хорошо запели?
– Так запели, так сладко запели, что у меня у самого горло перехватило.
– А ты петь умеешь? – быстро спросил Мудрец.
– Ну, как умею?.. Так... – А плясать?
– А зачем? – насторожился Иван.
– Ну-ка...– заволновался старичок,– вот чего! Поедем-ка мы в одно место. Ах, Ваня!.. Устаю, дружок, так устаю – боюсь, упаду когда-нибудь и не встану. Не от напряжения упаду, заметь, от мыслей.
Тут вошла секретарша Милка. С бумагой.
– Сообщают: вулкан "Дзидра" готов к извержению,– доложила она.
– Ага! – воскликнул старичок и пробежался по кабинету.
– Что? Толчки?
– Толчки. Температура в кратере... Гул.
– Пойдем от аналогии с беременной женщиной,– подстегнул свои мысли старичок.– Толчки... Есть толчки? Есть. Температура в кратере... Общая возбудимость беременной женщины, болтливость ее – это не что иное, как температура в кратере. Есть? Гул, гул...– Старичок осадил мысли, нацелился пальцем в Милку:
– А что такое гул? Милка не знала.
– Что такое гул? – Старичок нацелился в Ивана.
– Гул?..– Иван засмеялся.– Это смотря какой гул... Допустим, гул сделает Илья Муромец – это одно, а сделает гул Бедная Лиза – это...
– Вульгартеория,– прервал старичок Ивана.– Гул – это сотрясение воздуха.
– А знаешь, как от Ильи сотрясается! – воскликнул Иван.– Стекла дребезжат!
– Распушу! – рявкнул старичок. Иван смолк.– Гул-это нетолько механическое сотрясение, это также... утробное. Есть гул, который человеческое ухо не может воспринять...
– Ухо-то не может воспринять, а...– не утерпел опять Иван, но старичок вперил в него строгий взор. – Ну что тебя, распушить?
– Не надо,– попросил Иван.– Больше не буду.
– Продолжим. Все три признака великой аналогии – налицо. Резюме? Резюме: пускай извергается.-

Старичок выстрелил пальчиком в секретаршу: – Так и запишите.
Секретарша Милка так и записала. И ушла.
– Устаю, Ваня, дружок,– продолжал старичок свою тему, как если бы он и не прерывался.– Так устаю, что иногда кажется: все, больше не смогу наложить ни одной резолюции. Нет, наступает момент, и опять накладываю. По семьсот, по восемьсот резолюций в сутки. Вот и захочется иной раз...– Старичок тонко, блудливо засмеялся.– Захочется иной раз пощипать... травки пощипать, ягодки... черт те что!.. И, знаешь ли, принимаю решение... восемьсот первое: перекур! Есть тут одна такая... царевна Несмеяна, вот мы счас и нагрянем к ней.
Опять вошла секретарша Милка:
– Сиамский кот Тишка прыгнул с восьмого этажа.
– Разбился?
– Разбился. Старичок подумал...
– Запишите,– велел он.– Кот Тимофей не утерпел.
– Все? – спросила секретарша.
– Все. Какая по счету резолюция на сегодня?
– Семьсот сорок восьмая.
– Перекур.
Секретарша Милка кивнула головой. И вышла.
– К царевне, дружок! – воскликнул освобожденный Мудрец.– Сейчас мы ее рассмешим! Мы ее распотешим, Ваня. Грех, грех, конечно, грех... А?
– Я ничего. До третьих петухов-то успеем? Мне еще идти сколько.
– Успеем! Грех, говоришь? Конечно, конечно, грех. Не положено, да? Грех, да?
– Я не про тот грех... Чертей, мол, в монастырь пустили – вот грех-то. Старичок значительно подумал.
– Чертей-то? Да,– сказал он непонятно.– Все не так просто, дружок, все, милый мой, очень и очень не просто. А кот-то... А? Сиамский-то. С восьмого этажа! Поехали!

***
Несмеяна тихо зверела от скуки.
Сперва она лежала просто так... Лежала, лежала и взвыла.
– Повешусь!-заявила она.
Были тут еще какие-то молодые люди, парни и девушки. Им тоже было скучно. Лежали в купальных костюмах среди фикусов под кварцевыми лампами – загорали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13