ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


РАССКАЗ
- Неужели так больно?
- Еще бы не больно - иголку втыкают прямо в глаз.
- Кто, Таня?
- Нет, Юля.
- А-а, Юля... Да, она твердо работает.
Вацлав Иванович указательными пальцами развел на две стороны свои
жидкие седые усики.
- Теперь легче вже?
- Вроде немного легче. Но все равно ужасно больно. Дело в том, что
я дергаюсь от укола, ничего не могу с собой поделать. Как люди выносят
операцию без наркоза?
- Они дают новокаин.
- Я имею в виду - без общего наркоза. Даже глаза нельзя зажмурить.
- Ну нет, нет, не надо думать об этом! Я имел три операции. Это
можно терпеть. Ради глаз можно.
Мне делали укол в глаз каждое утро. Вечером, когда гасили свет в
палате, я не мог заснуть, потому что начинал думать об утреннем уколе.
В девять, после завтрака, мы становились в очередь к сестре. Потом в
курилке час примерно я плясал от боли. А после, в одиннадцатом часу,
проваливался наконец в блаженный сон. Ничто мне не мешало - ни жаркое
июньское солнце, ломящееся в окно, ни громкие разговоры моих пяти со-
седей, ни пылесос в коридоре. Все слышал, и все только убаюкивало.
Вацлав Иванович помещался отдельно. Он был тут давним, многоразовым
пациентом и выпросил одиночную каморку. Без соседей, но и без окна и
почти без пространства - кровать, стул, тумбочка. Мы как-то сразу друг
друга отметили. Уже на второй день он стал мне исповедоваться. Со мной
часто так, уже привык. Мы сидели в тихое послеобеденное время на длин-
ной скамье с высокой спинкой в темном тупике коридора. Скамья была
старая, хорошего дерева, без зазубринки отполированная тысячами спин и
задов. И рук. И плеч. И вся эта больница была старая. И Вацлав Ивано-
вич был старый, седенький, щуплый с плоскими усиками вразлет.
Западный был человечек. Хотя вся его жизнь на Западе - это время
оккупации и сидение в гестапо. Потом - и гораздо дольше - он сидел в
лагере под Пермью. А на свободе и до, и после лагеря Вацлав Иванович
преподавал математику в старших классах в маленьком городке на границе
Белоруссии и Литвы. Он был чех. Я-то думал - поляк, раз Литва, Бело-
руссия... Но он сказал: нет, чех. И звали его сперва Вацлав Игнацие-
вич. Однако давно уже для простоты он стал Ивановичем. Какие сильные
гены! Ведь всю жизнь, можно считать, абсолютно всю жизнь он "наш". А
вот - не наш. Эта белая рубашечка с каким-то особенным старомодным во-
ротничком, мелкие ботинки вместо стандартных больничных тапочек, и са-
мое поразительное - не стрелка, но все же складка на пижамных брюках.
Ну, еще и европейские усики.
- Нэвжели вы любили в школе математику?
- Обожал. Остальное было легко. А это... одолеть алгебру... Это бы-
ло как спорт.
- Математика - это логика, а логика - это разум. Все мои ученики
ненавидели алгебру. Почти все. (Он еще иногда окал и сказал: пОчти
все). КОтОрый час?
- Уже начало восьмого.
- НадО ужинать.
Вацлав Иванович передвигался по отделению совершенно свободно. Он
попадал сюда уже много раз и знал пространство по сантиметрам. Но в
коридоре стояли две одинаковые скамьи - друг против друга. И чех за-
был, на какую из них мы сели. Вставая, он свернул направо, в глухую
стену. Сразу почувствовал, поправился и пошел налево. Однако этот ма-
ленький пируэт вдруг ясно показал мне: Вацлав Иванович был слеп. Я
взял его под руку.
- Квадрат суммы двух чисел забыли?
- Это как раз помню.
- Нэвжели не забыли?
- А2+2ав+в2
- Это совершенно достаточно. Если не ляжете, заходите ко мне.
Я покажу удивительную вещь. Вы слыхали о теореме Ферма?
- Да, слыхал... но забыл. Это какая-то сложная теорема, которую уже
сто лет никто не может решить.
- Доказать не может,н поправил меня Вацлав Иванович.н Она совсем
простая в задаче. Вы поймете. Заходите ко мне после ужина, я покажу
вам.
- Ой, нет, Вацлав Иванович, это мне не по зубам!
- По зубам, по зубам, я уверен, вы поймете. Я доказал теорему Фер-
ма.
Телевизор в холле работал скверно. Постоянно шли горизонтальные по-
лосы, звук то исчезал, то возвращался. После программы "Время" нес-
колько человек ушло, освободилось кресло. Я опустился в него и стал
задремывать под однообразный документальный фильм про галерею Уффици.
Чех не появлялся. Может быть, уже лег? Хорошо бы, глаза слипаются. Ка-
жется, сегодня завалюсь без всяких мыслей про уколы, про боль, про
завтра. Какая там теорема Ферма! Да и старик, наверное, забыл, о чем
говорили. Я поднялся и зашаркал в свою шестую палату. Тапочки были без
задников. Надо бы зубы почистить... но это еще идти на тот край отде-
ления в умывальник. Нет, нет, утром, нет сил.
Каморка Вацлава темна - из-под двери света не видно. Уснул, конеч-
но. Для очистки совести я без стука приоткрыл дверь. Старик сидел на
аккуратно застеленной кровати, чинно положив руки на колени. Слабая
лампочка под абажуром из толстого картона еле светила на тумбочке. На
кровати рядом с ним лежала большая бухгалтерская книга.
- Входите, входите! - сказал Вацлав Иванович.н Зажигайте верхний
свет. Сейчас вы все поймете. - Он нервно разгладил на стороны свои
плоские усики. - Садитесь, садитесь на стул.
Я смертельно хотел спать.
- Теорему Пифагора помнят все, и вы, конечно, тоже. Квадрат гипоте-
нузы равен...
- Сумме квадратов катетов.
- Это так, и это очень красиво. Значить,н он произнес слово с мяг-
ким знаком на конце,н если в прямоугольном треугольнике меньший катет
равен трем, больший - четырем, то три в квадрате - девять, четыре в
квадрате н шестнадцать, девять плюс шестнадцать будет двадцать пять.
Гипотенуза равна корню квадратному из двадцати пяти, то есть пяти. Это
так. Это понятно?
- Угу.
- Что?
- Понятно, понятно.
- Теперь я буду говорить тише - десять часов, там, за стенкой,
женская палата, они рано ложатся.
Вацлав Иванович пересел ближе к изголовью кровати и к моему стулу.
Наши колени соприкоснулись. Он протянул мне бухгалтерскую книгу:
- Значить, так, откройте.
В книге была закладка. Я раскрыл книгу и разглядел закладку. Обыч-
ная фотография пса. Пес сидел возле парадной, раскрыв пасть и свесив
на сторону язык.
- Это ваша собачка?
- Нет, это Искра, овчарка-поводырь. Морозова Николая Герасимовича,
который умер.
- Ага... Отчего умер? - У меня слипались глаза, и даже, кажется,
что-то снилось.
- Он умер от инфаркта. А Искру взяли обратно в питомник.
- Ага-а...
Мне снилась светлая комната в деревянном доме. Окно выходило на ве-
ранду. За верандой колыхалась под ветром сирень. Звучный женский голос
говорил: "Позовите сестру, позовите сестру!"
- У них в палате две лежачих,н сказал Вацлав Иванович.
Я поднялся и пошел в дежурную комнату за сестрой.
1 2 3 4 5