Такая сделка -
почву для которой создает бесхарактерное поведение земств - была бы
действительно в интересах абсолютизма. Но такого рода "мирное
преобразование" совершилось бы исключительно путем предательства
политических интересов народа и, значит, дела демократии. Этого ли исхода
ищет "демократ" Струве? Не этого?
Но в таком случае, говоря об "акте элементарной государственной мудрости",
г. Струве просто-напросто надеется вовлечь абсолютизм в невыгодную сделку.
Он пытается "заговорить" врага. Убедить самодержавие, что его ждет
обновление и возрождение после демократической купели. Уверить
правительство, что нет ничего выгоднее, как покончить с собой во славу
демократии. Убедить волка, что с его стороны актом элементарной
зоологической мудрости будет дарование Habeas corpus act'a жалобно мычащим
демократическим телятам. Какая глубокая политика! Какой гениальный
стратегический план!
Либо предать дело демократии ради мнимо-конституционной сделки, либо
обманными речами завлечь абсолютизм на путь демократии.
Тщетные, жалкие, смешные, ничтожные планы! Рабья политика!
Но ничего более достойного наша quasi-демократия не сможет предложить,
доколе она будет цепляться за призрак мирного конституционного
преобразования, доколе к революции она будет относиться, как к суеверию
прежних веков...
Если она не пойдет дальше, дальнейшее революционное развитие отбросит ее
назад: оно заставит ее отказаться от демократических суеверий и, в хвосте
земских либералов, вступить на путь мирного конституционного предательства
элементарнейших народных интересов.
"Московские Ведомости" резко и отчетливо ставят вопрос, когда пишут, что "в
составе населения России нет политической партии, достаточно сильной, чтобы
принудить правительство к опасным для ее (читай: его) целости и могущества
политическим реформам". Реакционная газета берет вопрос, как он есть, т.-е.
как вопрос силы. Точно так же должна взять этот вопрос и печать
демократическая. Пора перестать видеть в абсолютизме политического
собеседника, которого можно просветить, убедить, или, на худой конец,
заговорить, umlugen, залгать. Абсолютизм нельзя убедить, его можно
победить. Но для этого нужна не сила логики, а логика силы. Демократия
должна накоплять силу, т.-е. мобилизовать революционные ряды. А эту работу
можно выполнять, разрушая либеральные суеверия на счет мирных путей
конституционного развития и отрадных перспектив правительственного
просветления.
"Актом элементарной государственной мудрости" для каждого демократа должно
явиться признание, что выражать надежду на демократическую инициативу со
стороны абсолютизма, знающего только один интерес: самосохранение - значит
поддерживать веру в будущее абсолютизма, значит создавать вокруг него
атмосферу нерешительного выжидания, значит упрочать его позиции, значит
предавать дело свободы.
Ясно это сказать значит, вместе с тем, сказать и другое: не соглашение, не
сделка, а торжественное провозглашение народной воли, т.-е. революция.
Российская демократия может быть только революционной, иначе она не будет
демократией.
Она может быть только революционной, так как в нашем обществе и государстве
нет таких официальных организаций, от которых будущая демократическая
Россия могла бы повести свою родословную. У нас, с одной стороны, имеется
монархия, опирающаяся на колоссальный разветвленный бюрократический
аппарат, с другой стороны, так называемые органы общественного
самоуправления: земства и думы. Либералы и строят будущую Россию, исходя из
этих двух исторических учреждений. Конституционная Россия должна, на их
взгляд, возникнуть, как легальный продукт легального соглашения легальных
контрагентов: абсолютизма и думско-земских представителей. Их тактика есть
тактика компромисса. Они хотят перенести в новую или, вернее, обновленную
Россию две легальные традиции русской истории: монархию и земство.
Демократия лишена возможности опираться на национальные традиции.
Демократическая Россия не может быть простым детищем высочайшего
соизволения. Но она не может опереться и на земства, так как земства
построены не на демократическом принципе, а на начале сословного и
имущественного ценза. Демократия, если она не лжет своим именем, если она
действительно является партией народного верховенства, не может ни на
минуту признать за земством право говорить именем России. Всякую попытку со
стороны земств и дум вступить с абсолютизмом в соглашение от имени народа
демократия должна клеймить, как узурпацию народного суверенитета, как
политическое самозванство.
Но если не абсолютизм и не дворянское земство, то кто же? Народ! Но народ
не имеет никаких легальных форм для выражения своей суверенной воли.
Создать их он может только революционным путем. Апелляция к Всенародному
Учредительному Собранию есть разрыв со всей официальной традицией русской
истории. Вызывая на историческую сцену суверенный народ, демократия
врезывается в легальную русскую историю клином революции.
У нас нет демократических традиций, их нужно создать. Сделать это способна
только революция. Партия демократии не может не быть партией революции. Эта
идея должна проникнуть во всеобщее сознание, она должна наполнять нашу
политическую атмосферу, самое слово демократия должно быть пропитано
содержанием революции, так чтоб при одном прикосновении оно жестоко
обжигало пальцы либеральных оппортунистов, которые стараются уверить своих
друзей и врагов, что они стали демократами с тех пор, как назвались этим
именем.
* * *
"Мирное" сотрудничество с земством или революционное сотрудничество с
массой? Этот вопрос демократия должна решить для себя, - мы ее заставим
решить этот вопрос, так как будем его ставить пред нею не только в общей
форме, не только в литературе, но самым конкретным образом, в каждом живом
политическом действии.
Конечно, демократия хочет союза с массой и тянется к ней. Но она боится
порвать со своими влиятельными союзниками и мечтает о том, не сможет ли она
сделаться связующим звеном между земством и массой.
В замечательно поучительной статье "Нашей Жизни" выдвигается та мысль, что
для "безболезненного" осуществления демократической реформы "необходимо
интеллигенции сейчас же, не теряя дорогого времени, притти в тесное
соприкосновение с широкими народными массами, войти с ними в непрерывное
общение". Статья не отрицает, что часть интеллигенции и раньше стремилась к
этому, - но она делала это, "исключительно напирая на классовые
противоречия, существующие между народными массами и теми слоями общества,
из которых до сих пор выходит и долго еще будет выходить большая часть
русской интеллигенции"*.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410
почву для которой создает бесхарактерное поведение земств - была бы
действительно в интересах абсолютизма. Но такого рода "мирное
преобразование" совершилось бы исключительно путем предательства
политических интересов народа и, значит, дела демократии. Этого ли исхода
ищет "демократ" Струве? Не этого?
Но в таком случае, говоря об "акте элементарной государственной мудрости",
г. Струве просто-напросто надеется вовлечь абсолютизм в невыгодную сделку.
Он пытается "заговорить" врага. Убедить самодержавие, что его ждет
обновление и возрождение после демократической купели. Уверить
правительство, что нет ничего выгоднее, как покончить с собой во славу
демократии. Убедить волка, что с его стороны актом элементарной
зоологической мудрости будет дарование Habeas corpus act'a жалобно мычащим
демократическим телятам. Какая глубокая политика! Какой гениальный
стратегический план!
Либо предать дело демократии ради мнимо-конституционной сделки, либо
обманными речами завлечь абсолютизм на путь демократии.
Тщетные, жалкие, смешные, ничтожные планы! Рабья политика!
Но ничего более достойного наша quasi-демократия не сможет предложить,
доколе она будет цепляться за призрак мирного конституционного
преобразования, доколе к революции она будет относиться, как к суеверию
прежних веков...
Если она не пойдет дальше, дальнейшее революционное развитие отбросит ее
назад: оно заставит ее отказаться от демократических суеверий и, в хвосте
земских либералов, вступить на путь мирного конституционного предательства
элементарнейших народных интересов.
"Московские Ведомости" резко и отчетливо ставят вопрос, когда пишут, что "в
составе населения России нет политической партии, достаточно сильной, чтобы
принудить правительство к опасным для ее (читай: его) целости и могущества
политическим реформам". Реакционная газета берет вопрос, как он есть, т.-е.
как вопрос силы. Точно так же должна взять этот вопрос и печать
демократическая. Пора перестать видеть в абсолютизме политического
собеседника, которого можно просветить, убедить, или, на худой конец,
заговорить, umlugen, залгать. Абсолютизм нельзя убедить, его можно
победить. Но для этого нужна не сила логики, а логика силы. Демократия
должна накоплять силу, т.-е. мобилизовать революционные ряды. А эту работу
можно выполнять, разрушая либеральные суеверия на счет мирных путей
конституционного развития и отрадных перспектив правительственного
просветления.
"Актом элементарной государственной мудрости" для каждого демократа должно
явиться признание, что выражать надежду на демократическую инициативу со
стороны абсолютизма, знающего только один интерес: самосохранение - значит
поддерживать веру в будущее абсолютизма, значит создавать вокруг него
атмосферу нерешительного выжидания, значит упрочать его позиции, значит
предавать дело свободы.
Ясно это сказать значит, вместе с тем, сказать и другое: не соглашение, не
сделка, а торжественное провозглашение народной воли, т.-е. революция.
Российская демократия может быть только революционной, иначе она не будет
демократией.
Она может быть только революционной, так как в нашем обществе и государстве
нет таких официальных организаций, от которых будущая демократическая
Россия могла бы повести свою родословную. У нас, с одной стороны, имеется
монархия, опирающаяся на колоссальный разветвленный бюрократический
аппарат, с другой стороны, так называемые органы общественного
самоуправления: земства и думы. Либералы и строят будущую Россию, исходя из
этих двух исторических учреждений. Конституционная Россия должна, на их
взгляд, возникнуть, как легальный продукт легального соглашения легальных
контрагентов: абсолютизма и думско-земских представителей. Их тактика есть
тактика компромисса. Они хотят перенести в новую или, вернее, обновленную
Россию две легальные традиции русской истории: монархию и земство.
Демократия лишена возможности опираться на национальные традиции.
Демократическая Россия не может быть простым детищем высочайшего
соизволения. Но она не может опереться и на земства, так как земства
построены не на демократическом принципе, а на начале сословного и
имущественного ценза. Демократия, если она не лжет своим именем, если она
действительно является партией народного верховенства, не может ни на
минуту признать за земством право говорить именем России. Всякую попытку со
стороны земств и дум вступить с абсолютизмом в соглашение от имени народа
демократия должна клеймить, как узурпацию народного суверенитета, как
политическое самозванство.
Но если не абсолютизм и не дворянское земство, то кто же? Народ! Но народ
не имеет никаких легальных форм для выражения своей суверенной воли.
Создать их он может только революционным путем. Апелляция к Всенародному
Учредительному Собранию есть разрыв со всей официальной традицией русской
истории. Вызывая на историческую сцену суверенный народ, демократия
врезывается в легальную русскую историю клином революции.
У нас нет демократических традиций, их нужно создать. Сделать это способна
только революция. Партия демократии не может не быть партией революции. Эта
идея должна проникнуть во всеобщее сознание, она должна наполнять нашу
политическую атмосферу, самое слово демократия должно быть пропитано
содержанием революции, так чтоб при одном прикосновении оно жестоко
обжигало пальцы либеральных оппортунистов, которые стараются уверить своих
друзей и врагов, что они стали демократами с тех пор, как назвались этим
именем.
* * *
"Мирное" сотрудничество с земством или революционное сотрудничество с
массой? Этот вопрос демократия должна решить для себя, - мы ее заставим
решить этот вопрос, так как будем его ставить пред нею не только в общей
форме, не только в литературе, но самым конкретным образом, в каждом живом
политическом действии.
Конечно, демократия хочет союза с массой и тянется к ней. Но она боится
порвать со своими влиятельными союзниками и мечтает о том, не сможет ли она
сделаться связующим звеном между земством и массой.
В замечательно поучительной статье "Нашей Жизни" выдвигается та мысль, что
для "безболезненного" осуществления демократической реформы "необходимо
интеллигенции сейчас же, не теряя дорогого времени, притти в тесное
соприкосновение с широкими народными массами, войти с ними в непрерывное
общение". Статья не отрицает, что часть интеллигенции и раньше стремилась к
этому, - но она делала это, "исключительно напирая на классовые
противоречия, существующие между народными массами и теми слоями общества,
из которых до сих пор выходит и долго еще будет выходить большая часть
русской интеллигенции"*.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410