ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


"Нужды и пользы" народа, еще не нашедшие удовлетворения, выражаются в
"требованиях"; эти требования кладутся в основу программ и напрягают
политическую "волю" партий. Борьба за "нужды и пользы", принимающая форму
борьбы за определенные политические требования, неизбежно превращается в
борьбу за обладание тем законодательным аппаратом, от которого зависит
удовлетворение нужд и польз, т.-е. в борьбу за государственную власть.
Обороняясь от все усиливающихся атак на власть, кастовый интерес бюрократии
выдвинул, в качестве охранительного сооружения, законосовещательную Думу. А
официальная словесность пытается притти на помощь прямолинейному интересу и
торжественно обосновывает стремление касты удержать власть за собой.
"Все прошлое коренной России удостоверяет, - так говорит реформаторская
бюрократия, - что идея властного участия народа в делах верховного
управления не имеет исторических корней в условиях нашей народной жизни...
Олицетворяя в образе Самодержавного Царя всю свою мощь, народ наш всегда
видел в лице своих Государей источник и выражение высших нравственных начал
- милости, справедливости и правосудия, и этот взгляд на Царя, как на
защитника народных интересов и носителя всей полноты государственной
власти, всегда был присущ подавляющей массе русского народа". "Нет
оснований думать, - отважно прибавляет официальный комментарий, - чтобы эти
исторические отношения народа к власти в чем либо существенном изменились в
широких слоях населения..." (там же, стр. 78).
"Идея властного участия народа в делах верховного управления не имеет
исторических корней в условиях нашей народной жизни" и враждебна духу
"подавляющей массы русского народа", - так уверяет стоящая у
государственного шлагбаума бюрократия, которая, с одной стороны, устраняет
от участия в выборах "подавляющую массу русского народа", а с другой - по
собственному признанию, прилагает все усилия, чтобы "поставить
законосовещательное учреждение в условия, устраняющие поводы к стремлениям
обратиться в учреждение совсем иного характера" (стр. 24).
И тут же торгашеский практицизм подсказывает законодательствующей
бюрократии, что нужно даровать Думе с самого начала право запроса министров
по поводу закононарушений. Правда, казенная идеология даже не пытается
найти для этой меры какие-либо прецеденты или соответственные свойства
всевыносящего национального духа, но зато кастовый интерес выдвигает
несокрушимый аргумент: "для правительства предпочтительнее самому даровать
Думе это право, чем ждать, чтобы она стала добиваться приобретения его
косвенными путями" (стр. 24).
Бюрократические отцы Думы характеризуют ее как орган, осведомляющий монарха
о пользах и нуждах страны. Власть монарха остается неограниченной. Но в то
же время совет министров приходит к заключению, что "утруждать внимание
может показаться на первый взгляд. Тот самый солдат, который вчера стрелял
законосовещательными учреждениями, едва ли есть основание" (стр. 21).
Другими словами, монарх лишается права утверждать министерский
законопроект, отвергнутый Государственной Думой и Государственным Советом.
И генерал Лобко*146, член совета министров, с своей точки зрения совершенно
прав, когда восстает против этого замаскированного ограничения самовластья
и заявляет в своем особом мнении, что в "новое учреждение - Государственную
Думу - вносится такой порядок, который свойствен законодательным палатам в
конституционных государствах" (стр. 22).
Таким образом, самобытное государственное творчество бюрократии слагается
из двух моментов: во-первых, берется за образец учреждение, выработанное
практикой парламентарных государств; во-вторых, учреждение это
приспособляется к "основным законам" деспотизма и тем лишается всякого
смысла.
Заимствуя созданную на "западе" систему двух палат - и не давая власти ни
одной из них; имитируя парламентскую технику запросов и интерпелляций - и
лишая ее смысла сохранением министерской безответственности, бюрократия в
то же время претендует на независимость от чуждых нам западных
государственных образцов. Она делает вид, что учится у XVII века, когда
"выборные люди... разделяли труд своих Венценосцев по устроению земли"
(стр. 116), а на самом деле все государственное творчество ее есть лишь
попытка под давлением новых запросов и идей ввести с заднего крыльца
западные механизмы, перерезав предварительно приводной ремень
народовластия.

III. Славянофильство Тюрго*147

Для того, чтобы самобытное творчество бюрократии предстало пред нами в
своем подлинном историческом виде, мы не находим ничего лучшего, как
процитировать представленную в 1775 г. Людовику XVI записку Тюрго, в
которой этот последний советовал королю повелеть избрать свободно от всей
нации и ежегодно созывать к себе представителей населения, не давая им,
однако, государственной власти. Это представительное собрание, - излагает
Токвиль*148, "занималось бы только административными, но ни в каком случае
не правительственными делами, - должно было бы не столько выражать
определенную волю (внимание!), сколько высказывать мнения (!) и, в
сущности, было бы призвано только рассуждать о законах, но не издавать их".
Таким образом, - писал Тюрго, - королевская власть знакомилась бы с
положением дел (serait eclaire) и не была бы стеснена, а общественное
мнение было бы удовлетворено без всякой опасности. Ибо эти собрания не
имели бы власти воспротивиться необходимым мероприятиям, и если бы, сверх
ожидания, они не дали своего согласия, то его величество всегда мог бы
поступить по своему усмотрению.
Таким образом, французскому министру-реформатору не нужно было быть ни в
славянофильской школе, ни в русской казенной школе традиционного лицемерия,
чтобы притти к гениальной идее: отделить "волю" от "мнения", и, оставив в
старых руках "силу власти", успокоить недовольное общество организацией его
безвластного "мнения". Тюрго думал, что таким образом общество будет
удовлетворено - "без всякой опасности". Такую же надежду питают и авторы
Государственной Думы. Посмотрим, какие у них на это основания.
Из сказанного должно быть ясно, что, занявшись "начертанием"
Государственной Думы, бюрократия на самом деле не исходила ни из свойств
национального духа, ни из исторических прецедентов. По всему характеру
своей деятельности она очень мало сродна такого рода историко-философским
изысканиям. Она просто имела пред собой факты: свое пошатнувшееся положение
- извне и внутри, возбужденное недовольное "общество" - наверху,
революционную массу - внизу, и она сочла для себя выгодным пойти на
уступки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410