Но теперь никто уж не хочет больше ему верить, все иностранные
банкиры боятся, что народ русский, сбросив самодержавие, не заплатит
царских долгов. Что же делать? Продолжать войну с Японией? Но для войны еще
больше, чем для мира, нужны деньги, а денег нет. Царское правительство
чувствует, что ему придется итти на уступки, и воровскими глазами ищет
вокруг себя союзников. 18 февраля этого года царь в особом указе обещал
призвать к подножию своего престола "достойнейших" представителей народа и
править страной с их совета.
Кого же царь считает "достойнейшими"? Каких представителей думает он
призвать? От рабочих? От крестьян? От всего народа? Нет. Зачем врагу народа
представители народа? Царю богатых нужны представители богатых. Царю дворян
нужны представители дворян!
Газеты сообщают, что царское правительство хочет призвать для совета и
помощи представителей земств, в которых заседают дворяне-помещики,
представителей городских дум, в которых заседают господа домовладельцы.
Это-то и есть царский "народ". Другого народа царь не знает и знать не
хочет.
Царь призовет 500 или 600 богатейших дворян и капиталистов и скажет им:
"Достойнейшие представители! Помогите мне довести до победы войну с
Японией, поддержите мой трон, поручитесь за меня пред заграничными
банкирами, а в обмен за это я дам вам долю моей власти. И будем мы с вами
вместе править народом".
А что же на это ответят "достойнейшие" представители? Земства и думы ждут
не дождутся этого призыва. Они давно уже недовольны хозяйничаньем царских
министров и губернаторов и давно уже домогаются, чтобы царь поделил с ними
свою власть над народом.
Теперь, после гибели эскадры Рождественского, земства и думы снова
обращаются к царю и заявляют: "Дальше так продолжаться не может. Необходимо
немедленно созвать Земский Собор, т.-е. выборных от земств и дум, чтобы
решить, как быть и что делать".
24 мая в Москве собрались земские и думские представители*201, чтобы
совместно предъявить царю свои требования. Они хотят, чтобы царь
предоставил им решить вопрос о войне и мире и выработать новые законы для
России.
Царское правительство в петле, и ему придется, скрепя сердце, пойти на
сделку с земствами и думами. А что же будет после этой сделки? Земский
Собор от имени народа провозгласит продолжение войны и займет заграницей
несколько сот миллионов. Умирать на войне будет народ. Платить проценты по
долгам будет народ. А распоряжаться народом и деньгами будут царь и земцы.
И этот новый порядок царь и земцы будут охранять полицией, судами,
войсками.
Рабочие, согласны ли вы примириться с таким порядком? Если согласны, тогда
молчаливо поручите царю и земцам решать вашу судьбу и судьбу ваших детей.
Но если вы не хотите оставаться бесправными, обманутыми и угнетенными,
тогда заявите: мы не верим царю, который стрелял в нас 9 января, но мы не
верим также земским дворянам и думским капиталистам. Земства и думы
охраняют интересы богатых классов, а не интересы рабочего народа. Земства и
думы не поддерживали нас, когда мы требовали немедленного прекращения
кровавой бойни. Наоборот, земства и думы до сих пор поддерживают позорную
войну народными деньгами.
Не царь и не земцы, а весь народ! Вот клич сознательного пролетариата, и
пусть к этому кличу присоединятся все честные граждане! Только
Учредительное Собрание, состоящее из представителей всего народа, может
заключить достойный мир с Японией и залечить раны, нанесенные царским
правительством несчастному народу.
Товарищи-рабочие и вы все, русские граждане! Будем требовать, чтобы все
союзы, все партии, все газеты, которые называют себя демократическими,
т.-е. стоящими за народ, присоединились к кличу сознательного пролетариата:

Не царь и не земцы, а народ!

Петербургская Группа РСДРП

СТАЧКА В ОКТЯБРЕ*202

- Так вы думаете, что революция идет?
- Идет!
("Новое Время", 5 мая 1905 г.)
- Вот она!
("Новое Время", 14 октября 1905 г.)

I

Совершенно свободные народные собрания в стенах университетов, в то время
как на улице царит неограниченная треповщина, это - один из самых
удивительных парадоксов революционно-политического развития осенних месяцев
1905 г. Какой-то старый и невежественный генерал Глазов*203, неизвестно
почему оказавшийся министром просвещения, создал, неожиданно для себя,
убежища свободного слова. Либеральная профессура протестовала: университет
- для науки: улице не место в академии. Князь Сергей Трубецкой умер с этой
истиной на устах. Но дверь университета оставалась в течение нескольких
недель широко раскрытой. "Народ" заполнял коридоры, аудитории и залы.
Рабочие непосредственно из фабрик отправлялись в университет. Власти
растерялись. Они могли давить, арестовывать, топтать и расстреливать
рабочих, пока те оставались на улице или у себя на квартире. Но чуть
рабочий переступал порог университета, как немедленно становился
неприкосновенным. Массам давался предметный урок преимуществ
конституционного права над правом самодержавным.
30 сентября происходили первые свободные народные митинги в университетах
Петербурга и Киева. Телеграфное агентство с ужасом перечисляет публику,
скопившуюся в торжественном зале Владимирского университета. Кроме
студентов, толпу, по словам телеграмм, составляли множество "посторонних
лиц обоего пола, воспитанники средне-учебных заведений, подростки из
городских и частных училищ, рабочие, разного рода сброд и оборванцы".
Революционное слово вырвалось из подполья и огласило университетские залы,
аудитории, коридоры и дворы. Масса с жадностью впитывала в себя прекрасные
в своей простоте лозунги революции. Неорганизованная случайная толпа,
которая глупцам бюрократии и проходимцам реакционной журналистики казалась
"разного рода сбродом", проявляла нравственную дисциплину и политическую
чуткость, исторгавшие крик удивления даже у буржуазных публицистов.
"Знаете, что больше всего меня поразило на университетском митинге, - писал
фельетонист "Руси", - необыкновенный, образцовый порядок. В актовом зале
был вскоре объявлен перерыв, и я отправился бродить по коридору.
Университетский коридор, это - целая улица. Все аудитории, прилегающие к
коридору, были полны народа, в них происходили самостоятельные митинги по
фракциям. Самый коридор был переполнен до последней возможности, взад и
вперед двигалась толпа. Иные сидели на подоконниках, на скамьях, на шкафах.
Курили. Негромко разговаривали. Можно было подумать, что находишься на
многочисленном рауте, только немножко более серьезном, чем обыкновенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410