На эти выводы опирается революция.
* * *
В нашем очерке "До 9 января", написанном в эпоху либеральной "весны", мы
пытались наметить те пути, которыми должно пойти дальнейшее развитие
революционных отношений. Мы со всей энергией выдвинули при этом массовую
политическую стачку, как неизбежный метод русской революции. Некоторые
проницательные политики, впрочем, люди почтенные во всех отношениях,
обвиняли нас в попытке предписать для революции рецепт. Эти критики
разъясняли нам, что стачка, как специфическое средство классовой
пролетарской борьбы, не может играть в условиях национальной буржуазной
революции ту роль, какую мы ей "навязываем". События, развивавшиеся
наперекор многим глубокомысленным шаблонам, давно уже избавили нас от
необходимости возражать этим почтенным критикам*. Всеобщая петербургская
стачка, на почве которой разыгралась драма 9 января, разразилась, когда
названный очерк не вышел еще из печати: очевидно, наш "рецепт" представлял
собою простой плагиат у революционного развития.
/* Речь идет о литераторах-меньшевиках: Мартове*208, Дане*209 и др./
В феврале 1905 года, во время хаотических разрозненных стачек, вызванных
непосредственно Кровавым Воскресеньем в Петербурге, мы писали:
"После 9 января революция уже не знает остановки. Она уже не ограничивается
подземной, скрытой для глаз работой возбуждения все новых народных масс, -
она перешла к открытой и спешной перекличке своих боевых рот, батальонов,
полков и корпусов. Главную силу ее армии составляет пролетариат, поэтому
орудием своей переклички революция делает стачку.
"Профессия за профессией, фабрика за фабрикой, город за городом бросают
работу. Железнодорожный персонал выступает застрельщиком стачки,
железнодорожные линии являются путями стачечной эпидемии. Предъявляются
экономические требования, которые почти сейчас же удовлетворяются вполне
или отчасти. Но ни начало стачки, ни конец ее не обусловливаются в полной
мере характером предъявленных требований и формой их удовлетворения. Каждая
отдельная стачка возникает не потому, что повседневная экономическая борьба
уперлась в определенные требования, - наоборот: требования подбираются и
формулируются потому, что нужна стачка. Нужно предъявить самим себе,
рабочим других мест, всему народу свои накопленные силы, свою боевую
отзывчивость и боевую готовность; нужен всеобщий революционный смотр. И
сами стачечники, и те, которые их поддерживают, и те, которые их боятся, и
те, которые их ненавидят, все понимают или смутно чувствуют, что эта
бешеная стачка, которая мечется с места на место, останавливается,
кружится, снова снимается и возвращается на покинутое место, потом
срывается и вихрем мчится вперед, - все понимают или чувствуют, что она -
не от себя, что она творит лишь волю пославшей ее революции".
Мы не ошиблись: на почве, подготовленной девятимесячной забастовочной
кампанией, выросла великая стачка в октябре.
Для органически-поверхностного либерализма октябрьская стачка была такой же
неожиданностью, как и 9 января. В его предварительную историческую схему
эти события не входили, они врезались в нее клином, и либеральная мысль
мирилась с ними задним числом. Мало того. Если до октябрьской стачки
либерализм, опиравшийся на земские съезды, презрительно игнорировал идею
всеобщей забастовки, то после 17 октября тот же либерализм, в лице своего
левого крыла, опираясь на факт победоносной стачки, восстал против всякой
другой формы революционной борьбы.
"Эта мирная забастовка, - писал г. Прокопович в "Праве"*210, - забастовка,
сопровождавшаяся гораздо меньшим числом жертв, чем январское движение,
закончившаяся государственным переворотом, была революцией, коренным
образом изменившей государственный строй России".
"История, - продолжает он, - лишив пролетариат одного из средств борьбы за
народные права - уличное восстание и баррикады - дала ему другое еще более
могучее средство - всеобщую политическую забастовку"*.
/* "Право", 1905 г., N 41./
Из приведенных выше справок видно, какое огромное значение мы придавали
массовой политической стачке, как неизбежному методу русской революции, в
то время, когда радикализм г.г. Прокоповичей питался отраженными надеждами
земской оппозиции. Но мы никоим образом не можем признать, будто всеобщая
стачка отменила и заменила старые методы революции. Она лишь видоизменила и
дополнила их. И равным образом, как ни высоко ставим мы значение
октябрьской забастовки, мы никак, однако, не можем признать, будто она
"коренным образом изменила государственный строй России". Наоборот, все
последующее политическое развитие только тем и объясняется, что октябрьская
стачка оставила государственный строй неизмененным. Более того, она и не
могла совершить государственный переворот. Как политическая стачка, она
исчерпала свою миссию тем, что поставила врагов лицом к лицу.
Бесспорно, забастовка железных дорог и телеграфа вносила крайнюю
дезорганизацию в правительственный механизм. Эта дезорганизация становилась
тем больше, чем дольше длилась забастовка. Но затяжная забастовка вносила
разложение во всю хозяйственно-общественную жизнь и неизбежно ослабляла
самих рабочих. В конце концов, стачка не могла не прекратиться. Но как
только задымилась труба первого паровоза и застучал первый аппарат Морзе,
удержавшаяся власть получала возможность заменить все сломанные рычаги и
вообще обновить негодные части старой государственной машины.
В борьбе крайне важно ослабить врага; эту работу делает стачка. Она же
ставит единовременно на ноги армию революции. Но ни то, ни другое само по
себе не создает государственного переворота.
Остается еще вырвать власть из рук ее старых носителей и передать ее в руки
революции. Это-то и есть основная задача. Всеобщая стачка создает для нее
лишь необходимые предпосылки, но для решения самой задачи метод стачки
совершенно недостаточен.
Старая государственная власть опирается на свою материальную силу, прежде
всего на армию. На пути к действительному, а не бумажному "перевороту"
стоит армия. В известный момент революции во главу угла становится вопрос:
на чьей стороне симпатии и штыки солдат? Этот вопрос не разрешается
посредством анкеты. Можно высказать много ценных и метких замечаний насчет
широких и прямых улиц современных городов, насчет новейших ружейных
образцов и пр. и пр., но все эти технические соображения не устраняют
вопроса о революционном завоевании государственной власти. Косность армии
должна быть преодолена. Революция достигает этого, сталкивая с армией
народные массы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410