Кол-
лективизация, как возвещалось вначале, должна была произвести реши-
тельный переворот и в сфере семьи: не даром же у крестьян экспроприиро-
вались не только коровы, но и куры. В сообщениях о триумфальном шествии
общественного питания в деревне недостатка, во всяком случае, не было.
Но когда началось отступление, реальность сразу выступила из-под пены
хвастовства. С колхоза крестьянин получает, по общему правилу, только
хлеб для себя и корм для скота. Мясо, молочные продукты и овощи достав-
ляются почти целиком приусадебными участками. А раз важнейшие жизненные
продукты добываются изолированными усилиями семьи, не может быть и речи
об общественном питании. Так карликовые хозяйства, создавая новую основу
для домашнего очага, ложатся на женщину двойной ношей.
Число постоянных мест в яслях в 1932 г. составляло всего на всего
600.000; сезонных мест, только на время полевых работ, - около 4 миллио-
нов. В 1935 г. числилось около 5,6 миллионов ясельных коек, но постоян-
ные составляли по прежнему лишь незначительную часть общего числа. К то-
му же существующие ясли, даже в Москве, Ленинграде и других центрах, не
удовлетворяют, по общему правилу, самым невзыскательным требованиям.
"Ясли, в которых ребенок чувствует себя хуже, чем дома - не ясли, а пло-
хой приют", жалуется руководящая советская газета. Не мудрено, если луч-
ше поставленные рабочие семьи избегают яслей. А для основной массы тру-
дящихся число даже этих "плохих приютов" слишком ничтожно. В самое пос-
леднее время ЦИК вынес постановление о том, чтобы подкидышей и сирот
сдавать на воспитание в частные руки: в виде своего высшего органа, бю-
рократическое государство признало таким образом свою несостоятельность
в отношении важнейшей социалистической функции. Число детей, охватывае-
мых детскими садами поднялось за пятилетие 1930-1935 с 370.000 до
1.181.000. Поражает незначительностью цифра 1930 г.! Но и цифра 1935 г.
кажется каплей в море советских семейств. Дальнейшее расследование пока-
зало бы с несомненностью, что главная и, во всяком случае, лучшая часть
этих детских садов приходится на семьи администрации, технического пер-
сонала, стахановцев и пр.
Тот же ЦИК вынужден был недавно открыто засвидетельствовать, что "ре-
шение о ликвидации беспризорности и безнадзорности детей осуществляется
слабо". Что скрывается за этим бесстрастным признанием? Только случайно
мы узнаем из печатаемых мелким шрифтом газетных заметок, что в Москве
более тысячи детей находятся в "чрезвычайно тяжелых семейно-бытовых ус-
ловиях"; что в так называемых детских домах столицы имеется около 1.500
подростков, которые не имеют никуда доступа и предоставлены улице; что
за два осенних месяца 1935 года в Москве и Ленинграде "привлечены к от-
ветственности 7.500 родителей, оставляющих своих детей без надзора". Ка-
кую пользу принесли судебные привлечения? Сколько тысяч родителей избег-
ли этой участи? Сколько детей, находящихся в "чрезвычайно-тяжелых усло-
виях", осталось неучтено? Чем чрезвычайно-тяжелые условия отличаются от
просто тяжелых? Вот вопросы, которые остаются без ответа. Огромные раз-
меры детской беспризорности, не только явной и открытой, но и замаскиро-
ванной, являются прямым результатом великого социального кризиса, в те-
чение которого старая семья продолжает распадаться гораздо скорее, чем
новые учреждения оказываются способными заменить ее.
Из тех же случайных газетных заметок, из эпизодов уголовной хроники
читатель может узнать о существовании в СССР проституции, т.е. пре-
дельной деградации женщины в интересах мужчины, который способен пла-
тить. Осенью прошлого года "Известия" неожиданно сообщили, например, об
аресте в Москве "до 1.000 женщин, тайно торгующих собою на улицах проле-
тарской столицы". Среди арестованных оказались: 177 работниц, 92 служа-
щих, 5 студенток и т.д. Что гнало их на тротуар? Недостаточный зарабо-
ток, нужда, необходимость "подработать на платье, на туфли". Тщетно пы-
тались бы мы узнать хоть приблизительные размеры социального зла. Цело-
мудренная бюрократия приказывает статистике молчать. Но именно вынужден-
ное молчание безошибочно свидетельствует о многочисленности "класса" со-
ветских проституток. Здесь дело, по самому существу своему, не может ид-
ти об "остатках прошлого": проститутки рекрутируются из молодых поколе-
ний. Ни одному разумному человеку не придет, разумеется, в голову ста-
вить эту язву, столь же старую, как цивилизация, в особую вину советско-
му режиму. Но непростительно, при наличии проституции, говорить о тор-
жестве социализма. Газеты утверждают, правда, - поскольку им вообще раз-
решено касаться этой щекотливой темы, - что "проституция уменьшается";
возможно, что это действительно так по сравнению с годами голода и рас-
пада (1931-1933). Но происшедшее после того восстановление денежных от-
ношений, устраняя всякие натуральные виды кормления, неизбежно ведет к
новому возрастанию проституции, как и беспризорности детей. Где есть
привилегированные, там есть и парии.
Массовая беспризорность детей есть, несомненно, самый безошибочный и
самый трагический признак тяжелого положения матери. На этот счет даже
оптимистическая Правда вынуждена подчас делать горькие признания. "Рож-
дение ребенка является для многих женщин серьезной угрозой их положе-
нию"... Именно поэтому революционная власть принесла женщине право на
аборт, которое в условиях нужды и семейного гнета есть одно из ее важ-
нейших гражданских, политических и культурных прав, что бы на этот счет
ни говорили евнухи и старые девы обоего пола. Однако, и это, само по се-
бе мрачное право женщины при фактическом социальном неравенстве превра-
щается в привилегию. Отдельные проникающие в печать сведения о практике
абортов имеют поистине потрясающий характер. Так, через одну только
сельскую лечебницу в одном из районов Урала прошло в 1935 г. "195 изуро-
дованных бабками женщин", в том числе 33 работницы, 28 служащих, 65 кол-
хозниц, 58 домохозяек и проч. Уральский район отличается от большинства
других районов только тем, что сведения о нем попали в печать. Сколько
же женщин уродуется ежегодно на всем протяжении Союза?...
Обнаружив свою неспособность обслужить женщин, вынужденных прибегать
к вытравлению плода, необходимой медицинской помощью и гигиенической
обстановкой, государство резко меняет курс и становится на путь запреще-
ний. Как и в других случаях, бюрократия превращает нужду в добродетель.
Один из членов высшего советского суда, Сольц, специалист по вопросам
брака, обосновывает предстоящее запрещение абортов тем, что в социалис-
тическом обществе, где нет безработицы и пр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410