Чего он здесь делает?
Щелкнув предохранителем, я открыла дверь. Атласная ночнушка была подарком Жан-Клода, и он видал меня и менее одетой. Халат не нужен.
Я открыла дверь - и вот он. Будто я, как фокусник, откинула занавес и показала своего красавца-ассистента. От его вида у меня самой дыхание замерло в груди.
Он пожаловал в рубашке строгого делового покроя с застегнутыми манжетами и простым воротником. Она была красная, а манжеты и воротник - почти атласно-алые; Под тонкой тканью ничего не было, кроме рук, груди и талии самого Жан-Клода. Черные волосы локонами спускались ниже плеч и почему-то казались темнее, сочнее на красном фоне. От этого цвета даже полуночно-синие глаза стали еще синее. Я больше всего любила на нем именно эти тона, о чем он прекрасно знал. В черные джинсы вместо пояса был продет алый шнур, свисавший узлами с бедра. Черные кожаные сапоги облегали ноги, доходя почти до паха.
Когда я была вдали от Жан-Клода, вдали от его тела и голоса, я могла конфузиться, испытывать неприятный дискомфорт по поводу того, что я с ним встречаюсь. Вдали от него я почти могла уговорить себя его бросить - почти. Но когда я была рядом с ним, у меня сердце проваливалось ниже ног, и мне приходилось сдерживать себя, чтобы не завопить от восторга.
Я ограничилась словами:
- Ты эффектен, как всегда. Но что ты здесь делаешь ночью, ведь я не просила тебя приходить?
На самом деле мне хотелось повиснуть на нем, обвиться вокруг, и чтобы он отнес меня через порог, а я цеплялась за него, как обезьянка. Но я такого не сделаю. Это явная потеря достоинства. И к тому же меня слегка беспокоило, насколько сильно я его хочу - и насколько часто. Он действовал на меня как новый наркотик, и дело было не в его вампирской силе, а в старом добром вожделении. Но все равно это пугало слегка, и я поставила некоторые ограничения. Правила. Жан-Клод их соблюдал - почти всегда.
Он улыбнулся, и такая улыбка пробуждала сразу любовь и ужас. Улыбка говорила, что он лелеет порочные мысли о том, что могут делать двое в темной комнате, где простыни пахнут дорогими духами, потом и другими телесными жидкостями. Эта улыбка никогда не заставляла меня краснеть до того, как мы стали близки. Иногда ему стоило только улыбнуться, и я уже заливалась краской, как четырнадцатилетняя девочка на первом свидании. Он это находил очаровательным, а я злилась.
- Сукин ты сын, - медленно произнесла я.
Он улыбнулся еще шире:
- Наш сон прервали, ma petite.
- Я так и знала, что не случайно ты мне приснился, - сказала я, и у меня получился враждебный тон. Это было мне очень приятно, потому что горячий летний ветер обдал мое лицо запахом его одеколона - экзотического, с оттенком цветов и пряностей. Чтобы выстирать простыни, еще держащие запах Жан-Клода, мне приходилось делать над собой усилие.
- Я просил тебя носить мой подарок, чтобы я мог видеть тебя во сне. Ты же знала, что я собираюсь в этих снах делать, и не возражай, потому что это будет ложью. Можно мне войти?
Он настолько часто бывал приглашен, что сейчас мог переступить порог и без приглашения, но теперь он затеял такую игру. Каждый раз я должна была официально признать, что я его хочу. Мне это было приятно - и злило. Как очень многое, связанное с Жан-Клодом.
- Вполне можно.
Он прошел мимо меня. Я заметила, что черные сапоги зашнурованы сзади от пяток до верха. Черные джинсы прилегали плотно и гладко, так что и гадать не надо было, что белья под ними нет.
Он заговорил, не оборачиваясь:
- Не надо так злиться, ma petite. Ты же умеешь не допускать меня в свои сны. - Здесь он повернулся, и его глаза наполнились темным светом, ничего общего не имеющим с вампирской силой. - Ты же меня встречаешь, распростирая не только объятия.
Второй раз за пять минут я залилась краской.
- Ричард в тюрьме в Теннеси, - сказала я.
- Да, я знаю.
- Знаешь? - удивилась я. - Откуда?
- Мне звонил местный Принц города. Больше всего он боялся, как бы я не решил, что это его работа. Его попытка разрушить наш триумвират.
- Если бы он пытался это сделать, обвинение было бы в убийстве, а не в попытке изнасилования, - возразила я.
- Верно, - сказал Жан-Клод и рассмеялся. Этот смех защекотал мне кожу, как небольшой персональный ветер. - Кто бы ни подставил нашего Ричарда, он его не знает. Я бы даже в убийство поверил скорей, чем в изнасилование.
В точности то же, что сказала я. Так почему же мне так неприятно было это слышать?
- Ты едешь в Теннеси?
- Этот мастер, Колин, запретил мне появляться в его землях. Если я нарушу запрет, это будет сочтено актом агрессии, если не объявлением войны.
- Ему-то какое дело? - спросила я.
- Он боится моей силы, ma petite. Нашей силы, и вот почему он и тебя объявил на своей территории персоной нон грата.
Я вытаращила глаза:
- Ты шутишь? Надеюсь, шутишь. Он запретил любому из нас ехать на помощь Ричарду?
Жан-Клод кивнул.
- И он еще думает, что мы поверим, будто это не его работа?
- Я ему верю, ma petite.
- Даже по телефону ты мог определить, что он не лжет?
- Есть мастера вампиров, которые могут солгать другому мастеру вампиров, хотя вряд ли такой силой обладает Колин. Но я верю ему не поэтому, ma petite.
- А почему?
- В последний раз, когда мы с тобой вторглись в земли другого вампира, мы уничтожили хозяйку.
- Она пыталась нас убить, - возразила я.
- Строго говоря, - уточнил Жан-Клод, - она освободила нас всех, кроме тебя. Тебя она хотела превратить в вампира.
- Ну я же сказала, что она хотела меня убить.
Жан-Клод улыбнулся:
- О ma petite, твои слова делают мне больно.
- Кончай чушь молоть. Этот Колин не может не понимать, что мы не бросим Ричарда гнить в тюрьме.
- Он вправе отказать нам в разрешении.
- Потому что мы убили другого мастера на его собственной территории? - спросила я.
- Он не обязан обосновывать свой отказ. Ему достаточно просто отказать.
- Как вы, вампиры, вообще можете о чем-то договориться?
- Медленно, - признал Жан-Клод. - Но не забывай, ma petite, у нас есть время, чтобы быть терпеливыми.
- Ладно, у меня его нет, и у Ричарда тоже.
- Вы могли бы обрести вечность, ты и он, если бы восприняли четвертую метку, - произнес Жан-Клод тихим и нейтральным голосом.
Я покачала головой:
- И Ричард, и я очень ценим то, что осталось в нас от человека. А к тому же твоя «вечность» - это не бессмертие. Она только значит, что мы будем живы до тех пор, пока жив ты. Тебя труднее убить, чем нас, но ненамного.
Он сел на диван, подобрав под себя ноги. В таком изобилии кожи это было нелегко - может быть, правда сапоги мягче, чем кажутся? Нет, вряд ли.
Жан-Клод облокотился на подлокотник дивана, выпятив грудь. Прозрачная красная ткань тесно облегала его тело, не оставляя простора воображению.
Соски выпирали из-под нее. Красный газ рубашки превращал крестообразный шрам в кровавую рану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Щелкнув предохранителем, я открыла дверь. Атласная ночнушка была подарком Жан-Клода, и он видал меня и менее одетой. Халат не нужен.
Я открыла дверь - и вот он. Будто я, как фокусник, откинула занавес и показала своего красавца-ассистента. От его вида у меня самой дыхание замерло в груди.
Он пожаловал в рубашке строгого делового покроя с застегнутыми манжетами и простым воротником. Она была красная, а манжеты и воротник - почти атласно-алые; Под тонкой тканью ничего не было, кроме рук, груди и талии самого Жан-Клода. Черные волосы локонами спускались ниже плеч и почему-то казались темнее, сочнее на красном фоне. От этого цвета даже полуночно-синие глаза стали еще синее. Я больше всего любила на нем именно эти тона, о чем он прекрасно знал. В черные джинсы вместо пояса был продет алый шнур, свисавший узлами с бедра. Черные кожаные сапоги облегали ноги, доходя почти до паха.
Когда я была вдали от Жан-Клода, вдали от его тела и голоса, я могла конфузиться, испытывать неприятный дискомфорт по поводу того, что я с ним встречаюсь. Вдали от него я почти могла уговорить себя его бросить - почти. Но когда я была рядом с ним, у меня сердце проваливалось ниже ног, и мне приходилось сдерживать себя, чтобы не завопить от восторга.
Я ограничилась словами:
- Ты эффектен, как всегда. Но что ты здесь делаешь ночью, ведь я не просила тебя приходить?
На самом деле мне хотелось повиснуть на нем, обвиться вокруг, и чтобы он отнес меня через порог, а я цеплялась за него, как обезьянка. Но я такого не сделаю. Это явная потеря достоинства. И к тому же меня слегка беспокоило, насколько сильно я его хочу - и насколько часто. Он действовал на меня как новый наркотик, и дело было не в его вампирской силе, а в старом добром вожделении. Но все равно это пугало слегка, и я поставила некоторые ограничения. Правила. Жан-Клод их соблюдал - почти всегда.
Он улыбнулся, и такая улыбка пробуждала сразу любовь и ужас. Улыбка говорила, что он лелеет порочные мысли о том, что могут делать двое в темной комнате, где простыни пахнут дорогими духами, потом и другими телесными жидкостями. Эта улыбка никогда не заставляла меня краснеть до того, как мы стали близки. Иногда ему стоило только улыбнуться, и я уже заливалась краской, как четырнадцатилетняя девочка на первом свидании. Он это находил очаровательным, а я злилась.
- Сукин ты сын, - медленно произнесла я.
Он улыбнулся еще шире:
- Наш сон прервали, ma petite.
- Я так и знала, что не случайно ты мне приснился, - сказала я, и у меня получился враждебный тон. Это было мне очень приятно, потому что горячий летний ветер обдал мое лицо запахом его одеколона - экзотического, с оттенком цветов и пряностей. Чтобы выстирать простыни, еще держащие запах Жан-Клода, мне приходилось делать над собой усилие.
- Я просил тебя носить мой подарок, чтобы я мог видеть тебя во сне. Ты же знала, что я собираюсь в этих снах делать, и не возражай, потому что это будет ложью. Можно мне войти?
Он настолько часто бывал приглашен, что сейчас мог переступить порог и без приглашения, но теперь он затеял такую игру. Каждый раз я должна была официально признать, что я его хочу. Мне это было приятно - и злило. Как очень многое, связанное с Жан-Клодом.
- Вполне можно.
Он прошел мимо меня. Я заметила, что черные сапоги зашнурованы сзади от пяток до верха. Черные джинсы прилегали плотно и гладко, так что и гадать не надо было, что белья под ними нет.
Он заговорил, не оборачиваясь:
- Не надо так злиться, ma petite. Ты же умеешь не допускать меня в свои сны. - Здесь он повернулся, и его глаза наполнились темным светом, ничего общего не имеющим с вампирской силой. - Ты же меня встречаешь, распростирая не только объятия.
Второй раз за пять минут я залилась краской.
- Ричард в тюрьме в Теннеси, - сказала я.
- Да, я знаю.
- Знаешь? - удивилась я. - Откуда?
- Мне звонил местный Принц города. Больше всего он боялся, как бы я не решил, что это его работа. Его попытка разрушить наш триумвират.
- Если бы он пытался это сделать, обвинение было бы в убийстве, а не в попытке изнасилования, - возразила я.
- Верно, - сказал Жан-Клод и рассмеялся. Этот смех защекотал мне кожу, как небольшой персональный ветер. - Кто бы ни подставил нашего Ричарда, он его не знает. Я бы даже в убийство поверил скорей, чем в изнасилование.
В точности то же, что сказала я. Так почему же мне так неприятно было это слышать?
- Ты едешь в Теннеси?
- Этот мастер, Колин, запретил мне появляться в его землях. Если я нарушу запрет, это будет сочтено актом агрессии, если не объявлением войны.
- Ему-то какое дело? - спросила я.
- Он боится моей силы, ma petite. Нашей силы, и вот почему он и тебя объявил на своей территории персоной нон грата.
Я вытаращила глаза:
- Ты шутишь? Надеюсь, шутишь. Он запретил любому из нас ехать на помощь Ричарду?
Жан-Клод кивнул.
- И он еще думает, что мы поверим, будто это не его работа?
- Я ему верю, ma petite.
- Даже по телефону ты мог определить, что он не лжет?
- Есть мастера вампиров, которые могут солгать другому мастеру вампиров, хотя вряд ли такой силой обладает Колин. Но я верю ему не поэтому, ma petite.
- А почему?
- В последний раз, когда мы с тобой вторглись в земли другого вампира, мы уничтожили хозяйку.
- Она пыталась нас убить, - возразила я.
- Строго говоря, - уточнил Жан-Клод, - она освободила нас всех, кроме тебя. Тебя она хотела превратить в вампира.
- Ну я же сказала, что она хотела меня убить.
Жан-Клод улыбнулся:
- О ma petite, твои слова делают мне больно.
- Кончай чушь молоть. Этот Колин не может не понимать, что мы не бросим Ричарда гнить в тюрьме.
- Он вправе отказать нам в разрешении.
- Потому что мы убили другого мастера на его собственной территории? - спросила я.
- Он не обязан обосновывать свой отказ. Ему достаточно просто отказать.
- Как вы, вампиры, вообще можете о чем-то договориться?
- Медленно, - признал Жан-Клод. - Но не забывай, ma petite, у нас есть время, чтобы быть терпеливыми.
- Ладно, у меня его нет, и у Ричарда тоже.
- Вы могли бы обрести вечность, ты и он, если бы восприняли четвертую метку, - произнес Жан-Клод тихим и нейтральным голосом.
Я покачала головой:
- И Ричард, и я очень ценим то, что осталось в нас от человека. А к тому же твоя «вечность» - это не бессмертие. Она только значит, что мы будем живы до тех пор, пока жив ты. Тебя труднее убить, чем нас, но ненамного.
Он сел на диван, подобрав под себя ноги. В таком изобилии кожи это было нелегко - может быть, правда сапоги мягче, чем кажутся? Нет, вряд ли.
Жан-Клод облокотился на подлокотник дивана, выпятив грудь. Прозрачная красная ткань тесно облегала его тело, не оставляя простора воображению.
Соски выпирали из-под нее. Красный газ рубашки превращал крестообразный шрам в кровавую рану.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120