».
Но Гектор не нуждался ни в чьих просьбах, он готов был говорить о своем изобретении не останавливаясь.
— Не знаю, приходилось ли вам подниматься на воздушном шаре, наполненном нагретым воздухом, — сказал он. — Это очень увлекательно. Вы стоите в большой корзине, над головой у вас громадный шар, а под вами простирается вся местность, точно гигантская простыня. Нечто потрясающее! Так вот, мое изобретение — тот же воздушный шар, только гораздо больше. Вместо одной громадной корзины у меня двенадцать, соединенных друг с другом, а наверху — несколько шаров с нагретым воздухом. Каждая корзина — это отдельная комната, так что в целом получается летучий дом. Он абсолютно автономен, стоит подняться вверх — и вам больше не нужно опускаться вниз. В сущности, если аппарат будет действовать исправно, опуститься на землю будет и невозможно.
По идее двигатель должен работать больше ста лет, а одну, самую вместительную, корзину я постепенно наполню едой, напитками, одеждой и книгами. Как только все будет завершено, я улечу из Г.П.В., подальше от Совета Старейшин, от всего, что заставляет меня робеть, и стану вечно жить в небе.
— Да, похоже, это чудесное изобретение, — заметила Вайолет. — А как же вам удалось сделать двигатель автономным?
— Н-да, тут как раз есть проблемы, — признался Гектор. — Но, возможно, когда вы взглянете на него, нам удастся вместе довести дело до конца.
— Не сомневаюсь, что Вайолет сумеет вам помочь, — заявил Клаус. — Но из меня плохой изобретатель, я больше интересуюсь книгами. Имеется ли в Г.П.В. хорошая библиотека?
— К сожалению, нет, — ответил Гектор. — Правило номер сто восемь постановляет, что в городской библиотеке не должно быть книг, которые нарушают другие правила. Скажем, если кто-то в книжке пользуется механическим устройством, такой книге в библиотеке не место.
— Но здесь так много правил, — заметил Клаус. — Какие же книги разрешены?
— Не очень много и почти все скучные. Одна из них называется «Крошка эльф», и это, пожалуй, самая нудная книга на свете. Про дурацкое существо и его разные скучные приключения.
— Это плохо. — Клаус приуныл. — А я-то надеялся в свободное время заняться изысканиями, относящимися к Г.П.В., — я имею в виду не город, а секрет.
Гектор опять остановился и опять оглядел пустынные улицы.
— Можете сохранить в тайне еще один секрет? — осведомился он. Бодлеры кивнули. — Совет Старейшин велел мне сжечь все книги, которые нарушают правило номер сто восемь, — сказал он приглушенным голосом, — но их я тоже отнес в сарай. Теперь у меня там не только потайная мастерская, но еще и потайная библиотека.
— Вау, — обрадовался Клаус. — Я бывал в публичных библиотеках, в юридических библиотеках, в библиотеках с книгами по пресмыкающимся, с книгами по грамматике, но я никогда не бывал в потайной библиотеке. Звучит захватывающе.
— Может, и захватывающе, — согласился Гектор, — но я все равно робею. Совет Старейшин очень сердится, когда кто-то нарушает правила. Страшно подумать, как они со мной поступят, если обнаружат, что я тайно пользуюсь механическими устройствами и читаю интересные книги. — Аззатор! — крикнула Солнышко, желая сказать «Не беспокойтесь, мы не выдадим ваш секрет!».
Гектор лукаво посмотрел на нее:
— Не знаю, что такое «аззатор», Солнышко, но попробую догадаться: «Не забудьте и про меня». Вайолет будет работать в мастерской, Клаус читать книжки, а что же остается тебе? Что ты любишь делать больше всего?
— Кус! — мгновенно ответила Солнышко. Гектор нахмурился и снова оглянулся.
— Не так громко, Солнышко! — прошептал он. — Правило номер четыре тысячи пятьсот шестьдесят один не разрешает жителям города использовать рот для развлечения. И представить невозможно, как бы они с тобой поступили. Мы наверняка найдем тебе что-то для кусания, но ты должна кусать тайком. Ну вот мы и пришли.
Гектор еще раз завернул за угол, и дети впервые увидели, где они будут жить. За последним поворотом кончилась улица, по которой они шли, и открылось пространство, широкое и плоское, как и вся равнина, по которой они путешествовали днем. И на этой плоскости виднелись три силуэта. Первый оказался большим, крепким на вид домом с заостренной крышей и верандой, где вполне умещались садовый стол и четыре деревянных стула. Второй силуэт, сразу за домом, был огромным сараем, где таились мастерская и библиотека, про которые рассказывал Гектор. Но Бодлеров заставил широко раскрыть глаза от изумления третий силуэт.
На фоне неба выделялся силуэт Дерева Невермор, но сказать про него просто «дерево» было все равно что назвать Тихий океан большой массой воды, или Графа Олафа — сварливым субъектом, или нашу с Беатрис историю назвать немного печальной. Дерево Невермор было бы под стать Гаргантюа, что в данном случае означало «достигало неслыханных в ботанической науке масштабов», а проще говоря, было «самым гигантским деревом, какие доводилось видеть Бодлерам». Толщина ствола была такова, что Бодлеры могли бы спрятаться за ним вместе со слоном, тремя лошадьми и оперной певицей, и никто бы их не замечал с другой стороны дерева. Ветви веером расходились во все стороны, делая дерево выше дома и шире сарая, но оно казалось еще выше и толще из-за того, что на нем сидело. А на ветвях, образуя толстый слой чего-то черного и бормочущего, сидели все до единой вороны города Г.П.В., добавляя объема необъятному дереву. От этого его силуэт и казался каким-то мохнатым. Благодаря тому, что птицы летели вороньим курсом, а не шли пешком, они добрались сюда задолго до Бодлеров, и воздух был наполнен тихими шорохами устраивавшихся на ночь птиц. Некоторые уже заснули, и дети, подходя к своему новому дому, услышали негромкое похрапывание.
— Что скажете? — спросил Гектор.
— Чудесно, — отозвалась Вайолет.
— Бесподобно, — поддержал ее Клаус.
— Огуфод! — шепнула Солнышко, желая сказать «Как много ворон!».
— Сперва все вороньи звуки будут для вас непривычны, — Гектор поднялся по ступенькам, — но скоро вы перестанете их замечать. Я всегда оставляю окна на ночь открытыми, когда ложусь спать. Все их шорохи напоминают мне шум океана и действуют на меня успокоительно. Да, кстати о сне. Вы, наверное, очень устали. Я для вас приготовил три комнаты наверху, но если вам не понравится, можете выбрать другие. В доме полно комнат. Хватит и на Квегмайров, когда мы их найдем. Вам, наверное, было бы хорошо жить всем вместе, даже если бы пришлось делать черную работу для всего города.
— Да, это было бы замечательно. — Вайолет улыбнулась Гектору. Дети почувствовали себя счастливыми только от одной мысли, что двое тройняшек могут быть живы и здоровы и не томиться в плену у Графа Олафа. — Дункан — журналист, может, он основал бы газету, и жителям Г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Но Гектор не нуждался ни в чьих просьбах, он готов был говорить о своем изобретении не останавливаясь.
— Не знаю, приходилось ли вам подниматься на воздушном шаре, наполненном нагретым воздухом, — сказал он. — Это очень увлекательно. Вы стоите в большой корзине, над головой у вас громадный шар, а под вами простирается вся местность, точно гигантская простыня. Нечто потрясающее! Так вот, мое изобретение — тот же воздушный шар, только гораздо больше. Вместо одной громадной корзины у меня двенадцать, соединенных друг с другом, а наверху — несколько шаров с нагретым воздухом. Каждая корзина — это отдельная комната, так что в целом получается летучий дом. Он абсолютно автономен, стоит подняться вверх — и вам больше не нужно опускаться вниз. В сущности, если аппарат будет действовать исправно, опуститься на землю будет и невозможно.
По идее двигатель должен работать больше ста лет, а одну, самую вместительную, корзину я постепенно наполню едой, напитками, одеждой и книгами. Как только все будет завершено, я улечу из Г.П.В., подальше от Совета Старейшин, от всего, что заставляет меня робеть, и стану вечно жить в небе.
— Да, похоже, это чудесное изобретение, — заметила Вайолет. — А как же вам удалось сделать двигатель автономным?
— Н-да, тут как раз есть проблемы, — признался Гектор. — Но, возможно, когда вы взглянете на него, нам удастся вместе довести дело до конца.
— Не сомневаюсь, что Вайолет сумеет вам помочь, — заявил Клаус. — Но из меня плохой изобретатель, я больше интересуюсь книгами. Имеется ли в Г.П.В. хорошая библиотека?
— К сожалению, нет, — ответил Гектор. — Правило номер сто восемь постановляет, что в городской библиотеке не должно быть книг, которые нарушают другие правила. Скажем, если кто-то в книжке пользуется механическим устройством, такой книге в библиотеке не место.
— Но здесь так много правил, — заметил Клаус. — Какие же книги разрешены?
— Не очень много и почти все скучные. Одна из них называется «Крошка эльф», и это, пожалуй, самая нудная книга на свете. Про дурацкое существо и его разные скучные приключения.
— Это плохо. — Клаус приуныл. — А я-то надеялся в свободное время заняться изысканиями, относящимися к Г.П.В., — я имею в виду не город, а секрет.
Гектор опять остановился и опять оглядел пустынные улицы.
— Можете сохранить в тайне еще один секрет? — осведомился он. Бодлеры кивнули. — Совет Старейшин велел мне сжечь все книги, которые нарушают правило номер сто восемь, — сказал он приглушенным голосом, — но их я тоже отнес в сарай. Теперь у меня там не только потайная мастерская, но еще и потайная библиотека.
— Вау, — обрадовался Клаус. — Я бывал в публичных библиотеках, в юридических библиотеках, в библиотеках с книгами по пресмыкающимся, с книгами по грамматике, но я никогда не бывал в потайной библиотеке. Звучит захватывающе.
— Может, и захватывающе, — согласился Гектор, — но я все равно робею. Совет Старейшин очень сердится, когда кто-то нарушает правила. Страшно подумать, как они со мной поступят, если обнаружат, что я тайно пользуюсь механическими устройствами и читаю интересные книги. — Аззатор! — крикнула Солнышко, желая сказать «Не беспокойтесь, мы не выдадим ваш секрет!».
Гектор лукаво посмотрел на нее:
— Не знаю, что такое «аззатор», Солнышко, но попробую догадаться: «Не забудьте и про меня». Вайолет будет работать в мастерской, Клаус читать книжки, а что же остается тебе? Что ты любишь делать больше всего?
— Кус! — мгновенно ответила Солнышко. Гектор нахмурился и снова оглянулся.
— Не так громко, Солнышко! — прошептал он. — Правило номер четыре тысячи пятьсот шестьдесят один не разрешает жителям города использовать рот для развлечения. И представить невозможно, как бы они с тобой поступили. Мы наверняка найдем тебе что-то для кусания, но ты должна кусать тайком. Ну вот мы и пришли.
Гектор еще раз завернул за угол, и дети впервые увидели, где они будут жить. За последним поворотом кончилась улица, по которой они шли, и открылось пространство, широкое и плоское, как и вся равнина, по которой они путешествовали днем. И на этой плоскости виднелись три силуэта. Первый оказался большим, крепким на вид домом с заостренной крышей и верандой, где вполне умещались садовый стол и четыре деревянных стула. Второй силуэт, сразу за домом, был огромным сараем, где таились мастерская и библиотека, про которые рассказывал Гектор. Но Бодлеров заставил широко раскрыть глаза от изумления третий силуэт.
На фоне неба выделялся силуэт Дерева Невермор, но сказать про него просто «дерево» было все равно что назвать Тихий океан большой массой воды, или Графа Олафа — сварливым субъектом, или нашу с Беатрис историю назвать немного печальной. Дерево Невермор было бы под стать Гаргантюа, что в данном случае означало «достигало неслыханных в ботанической науке масштабов», а проще говоря, было «самым гигантским деревом, какие доводилось видеть Бодлерам». Толщина ствола была такова, что Бодлеры могли бы спрятаться за ним вместе со слоном, тремя лошадьми и оперной певицей, и никто бы их не замечал с другой стороны дерева. Ветви веером расходились во все стороны, делая дерево выше дома и шире сарая, но оно казалось еще выше и толще из-за того, что на нем сидело. А на ветвях, образуя толстый слой чего-то черного и бормочущего, сидели все до единой вороны города Г.П.В., добавляя объема необъятному дереву. От этого его силуэт и казался каким-то мохнатым. Благодаря тому, что птицы летели вороньим курсом, а не шли пешком, они добрались сюда задолго до Бодлеров, и воздух был наполнен тихими шорохами устраивавшихся на ночь птиц. Некоторые уже заснули, и дети, подходя к своему новому дому, услышали негромкое похрапывание.
— Что скажете? — спросил Гектор.
— Чудесно, — отозвалась Вайолет.
— Бесподобно, — поддержал ее Клаус.
— Огуфод! — шепнула Солнышко, желая сказать «Как много ворон!».
— Сперва все вороньи звуки будут для вас непривычны, — Гектор поднялся по ступенькам, — но скоро вы перестанете их замечать. Я всегда оставляю окна на ночь открытыми, когда ложусь спать. Все их шорохи напоминают мне шум океана и действуют на меня успокоительно. Да, кстати о сне. Вы, наверное, очень устали. Я для вас приготовил три комнаты наверху, но если вам не понравится, можете выбрать другие. В доме полно комнат. Хватит и на Квегмайров, когда мы их найдем. Вам, наверное, было бы хорошо жить всем вместе, даже если бы пришлось делать черную работу для всего города.
— Да, это было бы замечательно. — Вайолет улыбнулась Гектору. Дети почувствовали себя счастливыми только от одной мысли, что двое тройняшек могут быть живы и здоровы и не томиться в плену у Графа Олафа. — Дункан — журналист, может, он основал бы газету, и жителям Г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33