Граждане Мюнстера, сыны Духа Святого, братья во Христе, породненные драгоценной кровью Его, пролитой за нас, мы сделали последний шаг по дорогам старого мира. Настежь распахиваются уже врата мира нового, стоит нам лишь приблизиться к его порогу, и ярчайший свет ослепляет нас, но войти мы не можем.
ХОР ГОРОЖАН: Почему? Почему?
РОТМАНН: Потому что мы не свершили крещения.
ХОР ГОРОЖАН: Окрести нас! Окрести.
РОТМАНН, КНИППЕРДОЛИНК: Окрести нас, окрести.
МАТТИС: Кто просит об этом - ваши уста или ваша вера?
ХОР ГОРОЖАН: Вера, вера!
МАТТИС: Принесите воду.
(Сумятица и суета. Приносят небольшие ведра с водой. Первыми принимают крещение РОТМАНН и КНИППЕРДОЛИНК. Небо, которое до этого момента сверкало и переливалось разными, постоянно менявшимися цветами, становится и остается до конца сцены кроваво-красным.)
МАТТИС (окропляя головы водой): Благодать и мир Господа нашего да пребудут с тобой и со всеми людьми доброй воли.
(Крещение продолжается в течение некоторого времени. Люди выстраиваются в очередь для принятия таинства, совершаемого не только МАТТИСОМ, но и ЯНОМ ВАН ЛЕЙДЕНОМ, а затем и РОТМАННОМ. На сцене воцаряется веселье и начинается пляска.)
ХОР ГОРОЖАН: Благодать и мир Господа нашего да пребудут с нами и со всеми людьми доброй воли.
(Входит Ян Дузентсшуэр. Он обращается к МАТТИСУ.)
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Я верую. Окрести и меня. Но прежде узнай нечто такое, о чем никто не вспомнил. Для тебя это очень важно, ибо, узнав это, сможешь сказать, что знаешь ныне о Мюнстере все.
МАТТИС: Кто ты? О чем ведешь речь?
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Меня зовут Ян Дузентсшуэр, а прозвище мне дали "пророк-хромоног". Хромоту мою можно заметить с первого взгляда, а чтобы убедиться в том, что я пророк, придется подождать, когда настанет день исполнения всех пророчеств. Будут среди них, разумеется, и мои, ибо в этот день сбудутся пророчества и истинные, и ложные.
МАТТИС: Ты не только хромоног, но и безумен, но от пророка в тебе нет ничего.
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: К числу пророков относятся не только те, кто предсказывает будущее, но и те, кто объясняет настоящее.
МАТТИС: Говори ясней.
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Попробую, да ты все равно не поймешь. Иди сюда. (Указывает последовательно на пять пилястр, украшающих фасад ратуши.) Знаешь ли ты, как мы, жители Мюнстера, называем вот эту колонну слева и ту, что справа?
МАТТИС: Нет, не знаю.
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Левую мы называем "Слово Божие", а правую "Твердыня Веры". А среднюю - знаешь, как?
МАТТИС: Откуда же мне знать, если я никогда до сей поры не бывал в Мюнстере?
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Имя ей - Христос. А Христос всегда был там же, где был и ты.
МАТТИС: Христос?
ХОР ГОРОЖАН: Христос!
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: А знаешь ли, как называется вон та колонна, та, что стоит между Христом и Твердыней Веры?
МАТТИС: Зачем ты продолжаешь задавать мне вопросы, на которые у меня нет и не может быть ответа?
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Ладно, поменяемся ролями. Ты будешь спрашивать, а я отвечать.
МАТТИС: Как называется колонна, которая стоит между Христом и Твердыней Веры?
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Дьявол.
МАТТИС: Дьявол?
ХОР ГОРОЖАН: Дьявол!
МАТТИС: А та, что высится между Христом и Словом Божьим?
ХОР ГОРОЖАН: Смерть!
МАТТИС: Смерть?
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Да, имя ей - Смерть. А теперь, когда ты знаешь о Мюнстере все, сверши надо мной обряд крещения.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
(Холодный день. Вот-вот выпадет снег. Мюнстер уже взят в осаду. Во всем чувствуется мрачное и тревожное настроение. Проходят группы вооруженных людей - мужчин и женщин, обороняющих город.)
ХОР ГОРОЖАН: Подобно тому, как в небесной битве, предшествовавшей всем прочим войнам, ангелы Господни сражались с демонами Люцифера и одолели их, так мы, божьи избранники, обороняем и защищаем Мюнстер от натиска легиона бесов под водительством епископа Вальдека, повинующегося новому Люциферу папе римскому. Но если в начале времен, для того, чтобы человек, смертное существо, мог подвергаться и противостоять искушению, не захотел Бог уничтожить зло, то ныне, когда уже близится конец времен, Он требует полного уничтожения всех, кто противится Его воле, сколько бы их ни было. С тем, чтобы земля очистилась от греха, и ко второму пришествию Христа на ней жили только праведники. Руки, которые сжимают наши мечи и которые заряжают наши пушки, - это не наши руки, но руки ангельские. Ибо грядет последняя битва, и Господь дарует нам свою силу.
(Все уходят. На сцене остаются четверо - МАТТИС, КНИППЕРДОЛИНК, ЯН ВАН ЛЕЙДЕН и РОТМАНН.)
МАТТИС: Слышали, что говорили они: "Грядет последняя битва, и Господь дарует нам свою силу." Но если она, Господня сила, бесконечна, нам остается только увидеть, какую частицу этой бесконечной силы составляют воли человеческие, способные взять её, чтобы потом обратить на пользу Его делу. Господь должен знать, до какого предела, вооружась отвагой и верой, способны дойти избранные Им.
РОТМАНН: Что ты хочешь этим сказать? Мы - в Боге, мы - с Богом, наши тела и наши души принадлежат ему, и не может быть у нас воли, которая не была бы Его волей. Мы - Его уста и Его язык, и Его зубами мы вопьемся в глотку Его врагам.
КНИППЕРДОЛИНК (МАТТИСУ): Господь не за тем привел тебя в Мюнстер, чтобы ты спас город, а за тем, чтобы ты обрел в нем спасение. Вспомни тобой же и произнесенные слова о четырех столпах, на которых воздвигнется новый алтарь Христов. Но ты и Ян ван Лейден, люди со стороны, не стали бы такими столпами и вообще ничем бы не стали без тех, кто по воле Господа уже возник здесь задолго до вашего прихода. И потому не вздумай сомневаться в людях, которых почтил своим доверием Он.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Вы оба неверно истолковали опасения Маттиса, ибо я, как его первый ученик и апостол, знаю наверное и совершенно точно: он питает к вам только добрые чувства. Но он боится, что узы родства, дружеские привязанности или добрососедские отношения, словом, все, из чего слагается уклад жизни, отуманят ваш разум, ослабят вашу руку, когда придет час беспощадно выпалывать и выбрасывать вон из Мюнстера сорную траву.
РОТМАНН: Я не приказываю тебе, Ян Маттис, подвергнуть нас испытанию, ибо один Господь вправе сделать это. Но если и в самом деле по воле Его суждено стать тебе мерилом нашей твердости, скажи - чтo Он хочет, чтобы мы сделали? Но если ниспосланный тебе дар пророчества ты используешь во зло, если обманешь или ошибешься, Господь поразит тебя немотой в этот самый миг.
МАТТИС: Господь не может обмануть себя самого, а потому, когда он будет вещать моими устами, не будете обмануты и вы. Пусть отсохнет мой язык и, пав на землю, извивается там как змея, которая обманула Еву, а потом заставила её обмануть Адама, если все сказанное мной не будет истинно и справедливо.
КНИППЕРДОЛИНК:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
ХОР ГОРОЖАН: Почему? Почему?
РОТМАНН: Потому что мы не свершили крещения.
ХОР ГОРОЖАН: Окрести нас! Окрести.
РОТМАНН, КНИППЕРДОЛИНК: Окрести нас, окрести.
МАТТИС: Кто просит об этом - ваши уста или ваша вера?
ХОР ГОРОЖАН: Вера, вера!
МАТТИС: Принесите воду.
(Сумятица и суета. Приносят небольшие ведра с водой. Первыми принимают крещение РОТМАНН и КНИППЕРДОЛИНК. Небо, которое до этого момента сверкало и переливалось разными, постоянно менявшимися цветами, становится и остается до конца сцены кроваво-красным.)
МАТТИС (окропляя головы водой): Благодать и мир Господа нашего да пребудут с тобой и со всеми людьми доброй воли.
(Крещение продолжается в течение некоторого времени. Люди выстраиваются в очередь для принятия таинства, совершаемого не только МАТТИСОМ, но и ЯНОМ ВАН ЛЕЙДЕНОМ, а затем и РОТМАННОМ. На сцене воцаряется веселье и начинается пляска.)
ХОР ГОРОЖАН: Благодать и мир Господа нашего да пребудут с нами и со всеми людьми доброй воли.
(Входит Ян Дузентсшуэр. Он обращается к МАТТИСУ.)
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Я верую. Окрести и меня. Но прежде узнай нечто такое, о чем никто не вспомнил. Для тебя это очень важно, ибо, узнав это, сможешь сказать, что знаешь ныне о Мюнстере все.
МАТТИС: Кто ты? О чем ведешь речь?
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Меня зовут Ян Дузентсшуэр, а прозвище мне дали "пророк-хромоног". Хромоту мою можно заметить с первого взгляда, а чтобы убедиться в том, что я пророк, придется подождать, когда настанет день исполнения всех пророчеств. Будут среди них, разумеется, и мои, ибо в этот день сбудутся пророчества и истинные, и ложные.
МАТТИС: Ты не только хромоног, но и безумен, но от пророка в тебе нет ничего.
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: К числу пророков относятся не только те, кто предсказывает будущее, но и те, кто объясняет настоящее.
МАТТИС: Говори ясней.
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Попробую, да ты все равно не поймешь. Иди сюда. (Указывает последовательно на пять пилястр, украшающих фасад ратуши.) Знаешь ли ты, как мы, жители Мюнстера, называем вот эту колонну слева и ту, что справа?
МАТТИС: Нет, не знаю.
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Левую мы называем "Слово Божие", а правую "Твердыня Веры". А среднюю - знаешь, как?
МАТТИС: Откуда же мне знать, если я никогда до сей поры не бывал в Мюнстере?
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Имя ей - Христос. А Христос всегда был там же, где был и ты.
МАТТИС: Христос?
ХОР ГОРОЖАН: Христос!
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: А знаешь ли, как называется вон та колонна, та, что стоит между Христом и Твердыней Веры?
МАТТИС: Зачем ты продолжаешь задавать мне вопросы, на которые у меня нет и не может быть ответа?
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Ладно, поменяемся ролями. Ты будешь спрашивать, а я отвечать.
МАТТИС: Как называется колонна, которая стоит между Христом и Твердыней Веры?
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Дьявол.
МАТТИС: Дьявол?
ХОР ГОРОЖАН: Дьявол!
МАТТИС: А та, что высится между Христом и Словом Божьим?
ХОР ГОРОЖАН: Смерть!
МАТТИС: Смерть?
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Да, имя ей - Смерть. А теперь, когда ты знаешь о Мюнстере все, сверши надо мной обряд крещения.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
(Холодный день. Вот-вот выпадет снег. Мюнстер уже взят в осаду. Во всем чувствуется мрачное и тревожное настроение. Проходят группы вооруженных людей - мужчин и женщин, обороняющих город.)
ХОР ГОРОЖАН: Подобно тому, как в небесной битве, предшествовавшей всем прочим войнам, ангелы Господни сражались с демонами Люцифера и одолели их, так мы, божьи избранники, обороняем и защищаем Мюнстер от натиска легиона бесов под водительством епископа Вальдека, повинующегося новому Люциферу папе римскому. Но если в начале времен, для того, чтобы человек, смертное существо, мог подвергаться и противостоять искушению, не захотел Бог уничтожить зло, то ныне, когда уже близится конец времен, Он требует полного уничтожения всех, кто противится Его воле, сколько бы их ни было. С тем, чтобы земля очистилась от греха, и ко второму пришествию Христа на ней жили только праведники. Руки, которые сжимают наши мечи и которые заряжают наши пушки, - это не наши руки, но руки ангельские. Ибо грядет последняя битва, и Господь дарует нам свою силу.
(Все уходят. На сцене остаются четверо - МАТТИС, КНИППЕРДОЛИНК, ЯН ВАН ЛЕЙДЕН и РОТМАНН.)
МАТТИС: Слышали, что говорили они: "Грядет последняя битва, и Господь дарует нам свою силу." Но если она, Господня сила, бесконечна, нам остается только увидеть, какую частицу этой бесконечной силы составляют воли человеческие, способные взять её, чтобы потом обратить на пользу Его делу. Господь должен знать, до какого предела, вооружась отвагой и верой, способны дойти избранные Им.
РОТМАНН: Что ты хочешь этим сказать? Мы - в Боге, мы - с Богом, наши тела и наши души принадлежат ему, и не может быть у нас воли, которая не была бы Его волей. Мы - Его уста и Его язык, и Его зубами мы вопьемся в глотку Его врагам.
КНИППЕРДОЛИНК (МАТТИСУ): Господь не за тем привел тебя в Мюнстер, чтобы ты спас город, а за тем, чтобы ты обрел в нем спасение. Вспомни тобой же и произнесенные слова о четырех столпах, на которых воздвигнется новый алтарь Христов. Но ты и Ян ван Лейден, люди со стороны, не стали бы такими столпами и вообще ничем бы не стали без тех, кто по воле Господа уже возник здесь задолго до вашего прихода. И потому не вздумай сомневаться в людях, которых почтил своим доверием Он.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Вы оба неверно истолковали опасения Маттиса, ибо я, как его первый ученик и апостол, знаю наверное и совершенно точно: он питает к вам только добрые чувства. Но он боится, что узы родства, дружеские привязанности или добрососедские отношения, словом, все, из чего слагается уклад жизни, отуманят ваш разум, ослабят вашу руку, когда придет час беспощадно выпалывать и выбрасывать вон из Мюнстера сорную траву.
РОТМАНН: Я не приказываю тебе, Ян Маттис, подвергнуть нас испытанию, ибо один Господь вправе сделать это. Но если и в самом деле по воле Его суждено стать тебе мерилом нашей твердости, скажи - чтo Он хочет, чтобы мы сделали? Но если ниспосланный тебе дар пророчества ты используешь во зло, если обманешь или ошибешься, Господь поразит тебя немотой в этот самый миг.
МАТТИС: Господь не может обмануть себя самого, а потому, когда он будет вещать моими устами, не будете обмануты и вы. Пусть отсохнет мой язык и, пав на землю, извивается там как змея, которая обманула Еву, а потом заставила её обмануть Адама, если все сказанное мной не будет истинно и справедливо.
КНИППЕРДОЛИНК:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22