Смеясь, он протянул ему руку во время обучения одиночному бою. Стаффу увлек калейдоскоп картин и звуков, ощущений и воспоминаний. Он закрыл глаза, заново переживая те дни.
– Мы были… Мы так много значили друг для друга… когда-то. – Он вспомнил поощрения, похвалы, да – и даже любовь. – И все же мы дошли до того, что, в конце концов, встретились, как.., как звери! – Болезненное онемение свело его пальцы, сжимавшие усеянную драгоценными камнями ручку чаши. – Что ты устроил. Претор?
Голос Претора резал его разум:
«Ад, который ты сотворишь сам! – Стаффа поморщился. – У тебя нет души, Стаффа… Нет ответственности перед Богом». – Каждое пылающее слово огненными буквами клеймило его сердце. – «Тебя клянут, как демона».
Стаффа заставил себя сглотнуть, прижимая чашу к пылающему лихорадкой лбу.
– Ад… – вырвался из горла Стаффы сдавленный шепот. – И я убил тебя. Претор!
Он потряс головой, и какое-то видение давних времен смутной тенью проскользнуло в его искореженных мыслях.
«Как я убил ее».
Он почувствовал, как Крисла смотрит на него своими магическими глазами. В нем начало подниматься отчаяние, грозя захлестнуть его. Но он заставил себя снова подумать о Преторе.
– А, я помню. Претор, – лицо Стаффы исказилось. – Ты пришел ко мне после того, как я занял первое место на Микленских Играх. – Его палец рассеянно скользнул по угловатым вставкам чаши. – Ты помнишь тот день. Претор? Помнишь гордость в своих глазах? Помнишь, как я подбежал к тебе? Обнял тебя?
– Я был так одинок… Сколько трудился. Тренировался много месяцев, лишь бы увидеть твою улыбку! – Стаффа шмыгнул носом. Понимал ли ты, что она для меня значила? Каким я тогда был молодым и ранимым? Все жертвы я приносил ради тебя. Боль, пот, постоянное напряжение усталых до боли мышц. Я все перенес, и так старался… Все ради тебя.
– Молодые люди бывают… Нет, я был.., один.., один такой. Сирота, понимаешь? У меня не было никого, кроме тебя. Претор. Тебе – тебе одному – принадлежала моя вера. – Усеянный камнями рельеф врезался ему в кожу. Волшебные глаза Крислы глядели сквозь дымку его воспоминаний. Собрав всю свою волю, он оттеснил ее образ прочь и вновь воссоздал перед собой лицо Претора.
– Ради тебя я готов был бы умереть! – Пересохшие губы конвульсивно дергались. – После стольких лет борьбы ради тебя. После одиночества. После моей потребности быть тобою замеченным.., служить предметом твоей гордости.., ты… – Стаффа с трудом наполнил воздухом свои ноющие легкие. – Потом я победил на Играх. Я увидел торжество в твоих глазах. Претор. Торжество. И ты положил руку мне на плечо и назвал меня.., сыном.
Горько-сладкое воспоминание.
– Да, твое самое великое творение. Претор. – Он снова отхлебнул бренди, включив экран монитора у себя над головой. – Что сделало меня таким непохожим на других? Разве мое тело не такое же, как у всех? Что делает меня чудовищем, а не обыкновенным человеком, как все окружающие?
Лицо Крислы опечалилось, и ее призрачное изображение шевельнулось в окружающем его сумраке.
Он беспокойно смотрел на сверкающую чашу.
– Чудовище? Скольким людям удалось самостоятельно создать чудовище? Ответь мне на этот вопрос. Претор!
Изображение Миклены образовалось над платформой для сна; медленно вращающаяся планета, где столбы дыма собрались над континентами и под облачным покровом растеклась зима, шагая по изголодавшимся по солнцу землям.
– Видишь, у нас по-прежнему общие видения. Претор. – Он сухо хохотнул, ощущая упрек на лице Крислы. Она никогда бы не позволила ему сосредоточиваться на провале. Но теперь… Что ему осталось?
Стаффа опустил глаза к пальцам, сжавшим сказочную чашу.
– Итак, я убил все, что когда-то любил. Я своими собственными руками сломал твою сгнившую от старости шею, Претор.
– Он поднял руку, разглядывая причудливый узор ладони, изучая петли и спирали на подушечках пальцев, которыми он чуть шевелил.
– И Крисла, моя Крисла, я сам сделал тот выстрел, который разорвал тебя на мельчайшие частицы. Я был так близок.., так страшно близок – и не знал этого.
С этими словами он швырнул чашу через всю комнату и разбил бесценный этарийский сосуд для жертвоприношений шестого века на угловатые осколки. Бренди оставило разбрызганное пятно жидкости, начавшей стекать по стене.
«Я отправляю тебя в ад, который ты сотворишь сам! – повторил в его уме пронзительный голос. – У тебя нет души.., нет души.., нет души…»
Голос все повторял и повторял, внедряясь я мысли Стаффы, превращаясь в его существо.
«Конструкция. Машина. Творение. Без Бога», – все долбил и долбил тот голос.
Но, может быть, у Седди мой сын? Где? – Он отупело мигнул, а потом уронил голову на руки, и плечи его затряслись от удара этих слов. – Крисла? Где он? Он – единственное, что осталось мне после тебя.
«Ты не человек… У тебя нет души…»
– Что ты сделал со мной. Претор? Кто я?
– Ищи своего сына, – казалось, голос Крислы раздался в комнате. – Ищи своего сына.
Глава 4
Даже секретарша перестала бросать взгляды на Синклера Фиста. Он сидел на одном из полированных стульев, расставленных вдоль стены приемной судейского магистрата. Как и во всех приемных, здесь стояли терминалы компьютера с официальным программированием, новостями и развлекательной программой. Много часов назад Синклер Фист перепрограммировал установку на работу с библиотекой, вызвал учебник по многопространственной геометрии, которую изучал, и погрузился в чтение.
Поэтому оклик секретарши застал его врасплох:
– Сэр? Рядовой Фист?
Синклер записал свою работу на карманном комме и вскочил со стула:
– Да? Меня готовы принять?
Она подарила ему одну из улыбок, характерных для секретарш всей Вселенной и сказала:
– Извините, сэр. Но наша работа заканчивается. Боюсь, что судейский магистр вас сегодня принять не успеет.
Синклер шагнул к ее столу и наклонился. В груди его поднималась паника.
– Но вы не поняли! Завтра я улетаю. Перехожу в действующую часть. Мне необходимо увидеть его. У меня может не быть другой возможности.
Пластмассовая улыбка осталась на ее лице, как маска.
– Мне очень жаль, сэр. Это просто невозможно. Вы должны понять, у судейского магистра очень плотно расписанный день, а для того, чтобы поднять такое старое дело нужно время…
В этот момент открылась дверь и из нее вышел седовласый человек в малиновых одеждах Риганского правосудия. Он обратился к секретарше:
– Эрайна, я иду пить чай. На моем столе пять дел, которые я прошу вас разложить по папкам. Если это все, то я увижу вас завтра.
– Это не все! – выпалил Синклер, вставая перед человеком.
С удивительной ловкостью секретарша выскользнула из-за стола и дернула за рукав Синклера, протестуя:
– Так нельзя делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200
– Мы были… Мы так много значили друг для друга… когда-то. – Он вспомнил поощрения, похвалы, да – и даже любовь. – И все же мы дошли до того, что, в конце концов, встретились, как.., как звери! – Болезненное онемение свело его пальцы, сжимавшие усеянную драгоценными камнями ручку чаши. – Что ты устроил. Претор?
Голос Претора резал его разум:
«Ад, который ты сотворишь сам! – Стаффа поморщился. – У тебя нет души, Стаффа… Нет ответственности перед Богом». – Каждое пылающее слово огненными буквами клеймило его сердце. – «Тебя клянут, как демона».
Стаффа заставил себя сглотнуть, прижимая чашу к пылающему лихорадкой лбу.
– Ад… – вырвался из горла Стаффы сдавленный шепот. – И я убил тебя. Претор!
Он потряс головой, и какое-то видение давних времен смутной тенью проскользнуло в его искореженных мыслях.
«Как я убил ее».
Он почувствовал, как Крисла смотрит на него своими магическими глазами. В нем начало подниматься отчаяние, грозя захлестнуть его. Но он заставил себя снова подумать о Преторе.
– А, я помню. Претор, – лицо Стаффы исказилось. – Ты пришел ко мне после того, как я занял первое место на Микленских Играх. – Его палец рассеянно скользнул по угловатым вставкам чаши. – Ты помнишь тот день. Претор? Помнишь гордость в своих глазах? Помнишь, как я подбежал к тебе? Обнял тебя?
– Я был так одинок… Сколько трудился. Тренировался много месяцев, лишь бы увидеть твою улыбку! – Стаффа шмыгнул носом. Понимал ли ты, что она для меня значила? Каким я тогда был молодым и ранимым? Все жертвы я приносил ради тебя. Боль, пот, постоянное напряжение усталых до боли мышц. Я все перенес, и так старался… Все ради тебя.
– Молодые люди бывают… Нет, я был.., один.., один такой. Сирота, понимаешь? У меня не было никого, кроме тебя. Претор. Тебе – тебе одному – принадлежала моя вера. – Усеянный камнями рельеф врезался ему в кожу. Волшебные глаза Крислы глядели сквозь дымку его воспоминаний. Собрав всю свою волю, он оттеснил ее образ прочь и вновь воссоздал перед собой лицо Претора.
– Ради тебя я готов был бы умереть! – Пересохшие губы конвульсивно дергались. – После стольких лет борьбы ради тебя. После одиночества. После моей потребности быть тобою замеченным.., служить предметом твоей гордости.., ты… – Стаффа с трудом наполнил воздухом свои ноющие легкие. – Потом я победил на Играх. Я увидел торжество в твоих глазах. Претор. Торжество. И ты положил руку мне на плечо и назвал меня.., сыном.
Горько-сладкое воспоминание.
– Да, твое самое великое творение. Претор. – Он снова отхлебнул бренди, включив экран монитора у себя над головой. – Что сделало меня таким непохожим на других? Разве мое тело не такое же, как у всех? Что делает меня чудовищем, а не обыкновенным человеком, как все окружающие?
Лицо Крислы опечалилось, и ее призрачное изображение шевельнулось в окружающем его сумраке.
Он беспокойно смотрел на сверкающую чашу.
– Чудовище? Скольким людям удалось самостоятельно создать чудовище? Ответь мне на этот вопрос. Претор!
Изображение Миклены образовалось над платформой для сна; медленно вращающаяся планета, где столбы дыма собрались над континентами и под облачным покровом растеклась зима, шагая по изголодавшимся по солнцу землям.
– Видишь, у нас по-прежнему общие видения. Претор. – Он сухо хохотнул, ощущая упрек на лице Крислы. Она никогда бы не позволила ему сосредоточиваться на провале. Но теперь… Что ему осталось?
Стаффа опустил глаза к пальцам, сжавшим сказочную чашу.
– Итак, я убил все, что когда-то любил. Я своими собственными руками сломал твою сгнившую от старости шею, Претор.
– Он поднял руку, разглядывая причудливый узор ладони, изучая петли и спирали на подушечках пальцев, которыми он чуть шевелил.
– И Крисла, моя Крисла, я сам сделал тот выстрел, который разорвал тебя на мельчайшие частицы. Я был так близок.., так страшно близок – и не знал этого.
С этими словами он швырнул чашу через всю комнату и разбил бесценный этарийский сосуд для жертвоприношений шестого века на угловатые осколки. Бренди оставило разбрызганное пятно жидкости, начавшей стекать по стене.
«Я отправляю тебя в ад, который ты сотворишь сам! – повторил в его уме пронзительный голос. – У тебя нет души.., нет души.., нет души…»
Голос все повторял и повторял, внедряясь я мысли Стаффы, превращаясь в его существо.
«Конструкция. Машина. Творение. Без Бога», – все долбил и долбил тот голос.
Но, может быть, у Седди мой сын? Где? – Он отупело мигнул, а потом уронил голову на руки, и плечи его затряслись от удара этих слов. – Крисла? Где он? Он – единственное, что осталось мне после тебя.
«Ты не человек… У тебя нет души…»
– Что ты сделал со мной. Претор? Кто я?
– Ищи своего сына, – казалось, голос Крислы раздался в комнате. – Ищи своего сына.
Глава 4
Даже секретарша перестала бросать взгляды на Синклера Фиста. Он сидел на одном из полированных стульев, расставленных вдоль стены приемной судейского магистрата. Как и во всех приемных, здесь стояли терминалы компьютера с официальным программированием, новостями и развлекательной программой. Много часов назад Синклер Фист перепрограммировал установку на работу с библиотекой, вызвал учебник по многопространственной геометрии, которую изучал, и погрузился в чтение.
Поэтому оклик секретарши застал его врасплох:
– Сэр? Рядовой Фист?
Синклер записал свою работу на карманном комме и вскочил со стула:
– Да? Меня готовы принять?
Она подарила ему одну из улыбок, характерных для секретарш всей Вселенной и сказала:
– Извините, сэр. Но наша работа заканчивается. Боюсь, что судейский магистр вас сегодня принять не успеет.
Синклер шагнул к ее столу и наклонился. В груди его поднималась паника.
– Но вы не поняли! Завтра я улетаю. Перехожу в действующую часть. Мне необходимо увидеть его. У меня может не быть другой возможности.
Пластмассовая улыбка осталась на ее лице, как маска.
– Мне очень жаль, сэр. Это просто невозможно. Вы должны понять, у судейского магистра очень плотно расписанный день, а для того, чтобы поднять такое старое дело нужно время…
В этот момент открылась дверь и из нее вышел седовласый человек в малиновых одеждах Риганского правосудия. Он обратился к секретарше:
– Эрайна, я иду пить чай. На моем столе пять дел, которые я прошу вас разложить по папкам. Если это все, то я увижу вас завтра.
– Это не все! – выпалил Синклер, вставая перед человеком.
С удивительной ловкостью секретарша выскользнула из-за стола и дернула за рукав Синклера, протестуя:
– Так нельзя делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200