Раджа Фарах Магриб, верховный правитель древнего Индопала

Даже удивительно, сколько всего может узнать за полдня старый человек, если держит глаза и уши открытыми.
Фейкаалд с расстояния в три мили наблюдал за ходом сражения, за бешено скачущими лошадьми, за рофехаванскими Властителями Рун, треплющими фланги опустошителей.
Он остался с возчиками, которые подвезли к полю битвы запасные копья и продовольствие. Его особенно интересовала одна повозка, та, где находилась сокровищница Габорна. От прочих телег она отличалась тем, что была накрыта привязанной к бортам холстиной, а еще — ее охраняли.
Он понял, что в ней перевозят что-то ценное. Возможно, это были всего лишь фамильные драгоценности Иом и королевские одеяния, но Фейкаалд надеялся на что-то большее.
Когда началось сражение, все возчики забрались на свои телеги, чтобы лучше видеть. И возле повозки с ценностями остались только два стражника, поскольку остальные присоединились к сражающимся.
Фейкаалд верхом на лошади ехал медленным шагом позади ряда телег, стараясь не привлекать к себе внимания. Хотя опасаться ему было нечего. Сегодняшнее сражение было из числа тех, о которых слагают легенды, видеть которые своими глазами можно только мечтать.
И стражники стояли как прикованные, не отрывая глаз от поля брани.
Проезжая мимо заветной повозки, Фейкаалд протянул свой посох-»кобру», подцепил им край холста и, приподняв, бросил внутрь быстрый взгляд.
Сердце у него забилось быстрей.
Он увидел только угол ящика. Но ящик этот был сколочен не из рофехаванского дуба, а из индопальского кедра.
Фейкаалд сам наблюдал за его упаковкой. И знал, что в нем находится: форсибли Радж Ахтена.
Он невольно улыбнулся. Опустил холстину, проехал дальше. Один из стражников на него оглянулся. Фейкаалд кивнул в сторону равнины:
— Там все благополучно?
Стражник отвернулся.
Пять ящиков под холстом. Пять ящиков — около двадцати тысяч форсиблей! У Габорна оставалась еще половина сокровища его господина!
У Фейкаалда мелькнула была мысль убить обоих стражников и сбежать с повозкой. Но он не решился даже додумать ее до конца.
Ведь Габорн знает, когда его Избранным угрожает опасность.
Нужно было придумать план получше.
ГЛАВА 25
УВАЖЕНИЕ ЧЕРЕЗ СИЛУ

Хорошо, когда у мужчины есть острый клинок, злая собака и храбрая жена.
Интернукская пословица

Боринсон перекатился на четвереньки и пополз по полю. Он ничего не видел, до него доносился только смутный шум битвы — ржание лошадей, шипение тяжело бегущих по тропе опустошителей.
Он старался не дышать. В ушах звенело от чар колдуньи, и, утратив равновесие, он мог сейчас только ползти.
Глаза жгло огнем. Из них катились слезы. В носу и глотке болело, словно он вдохнул пар от кипятка.
В Каррисе он уже испытал на себе подобные чары, но на этот раз он находился всего в пятидесяти футах от колдуньи, и боль была невыносимая.
Он полз вперед из последних сил, твердя себе, что если уж суждено погибнуть от молота опустошителя, так лучше двигаться, чем лежать и покорно ждать смертельного удара.
Не в силах больше задерживать дыхание, он выдохнул и глотнул свежего воздуха. Зловоние стало слабее, но не намного. Боринсона стошнило, потом он пополз дальше.
Ярдов через десять он прикрыл рукавом нос и попытался вдохнуть снова. Но зловоние как будто пропитало легкие. Он мучительно раскашлялся. Потом с трудом поднялся на ноги и побежал.
«Вот так умер мой отец», — подумал он.
И ощутил к нему безмерную жалость.
Пробежав с минуту, Боринсон повернулся и уставился на поле битвы, щурясь и с силой утирая слезы тыльной стороной ладони.
Наконец он что-то разглядел. Боринсон стоял сейчас на небольшом холмике в сотне ярдов от тропы опустошителей. Куда ни глянь, Властители Рун сражались с чудовищами. Копий почти ни у кого уже не было. Рыцари бились пешими, орудуя боевыми топорами и молотами.
Западный фланг опустошителей был выкошен. Многие из чудовищ бежали, спасаясь от атакующих.
В тылу колонны опустошителей бушевали великаны Фрот, с ревом сшибая противников своими огромными посохами. Потом раненых добивали Властители Рун.
Мирримы нигде не было видно. В том месте, где Боринсон сразил своего опустошителя, лежали еще пять серых туш, среди них — огненная колдунья, покрытая рунами.
Тут к нему, волоча за собой поводья, подскакала его пегая кобыла.
Он забрался в седло.
Подъехал к опустошителю, которого убил. Пораженное копьем чудовище обычно молотило лапами по древку, пытаясь избавиться от копья, и ломало его. Но Боринсону повезло, и его оружие уцелело. Кобыла шарахалась от трупа, вскидывала голову, но он все-таки вытащил копье из раны.
Заново вооружившись, он поскакал по вытоптанной опустошителями тропе. Насчитал дюжину убитых и умирающих тварей.
Добравшись до другой стороны тропы, примерно в полумиле от себя он увидел Мирриму.
Опустошители тысячами бежали на запад, спасаясь от Властителей Рун. Миррима гналась за огненной колдуньей, от нее не отставал сэр Хосвелл. Девушка пришпорила коня, выпустила стрелу и поразила колдунью сзади, в сустав правой ноги. Чудовище споткнулось, рухнуло и проехалось вперед на брюхе. Затем колдунья поднялась, развернулась, опираясь на свой кристаллический посох, и заревела.
В посохе запульсировали волны злой энергии, он засветился. Затем из него вырвалось облако зеленого дыма.
Миррима остановила коня, и в этот момент Хосвелл пустил стрелу в «заветный треугольник» колдуньи. Та, пытаясь дотянуться лапой до раны, завалилась на бок.
Миррима и Хосвелл, прильнув к гривам своих коней, помчались прочь от зеленого дыма. Они скакали прямо к Боринсону. Колдунья тем временем бросила посох, поползла было следом за ними. Но тут же забилась в предсмертных судорогах и издохла.
Боринсон остановил лошадь.
Тут к нему подъехал варвар из Интернука и уставился с откровенным восхищением на Мирриму. На варваре была накидка из тюленьей кожи, желтые волосы от висков были заплетены в косы. Половину лица он выкрасил в оранжевый цвет. А из оружия имел при себе огромный боевой топор с широким лезвием, который на языке его народа назывался «жнец». Все лезвие его было в чернильно-синей крови опустошителей.
Варвар предложил Боринсону серебряную флягу и кивнул в сторону Мирримы.
— Будь у меня хоть вполовину такой храбрый пес, я бы не ходил на охоту. Посылал бы его, чтоб притаскивал мне медведей.
Боринсон глотнул из фляги. В ней оказался медовый напиток. На вкус как подогретая моча, но хоть рот удалось прополоскать после рвоты.
— Да, — сказал он. И ощутил нечто такое, что трудно было выразить словами. Гордость. Он гордился своей женой.
Среди рыцарей послышались радостные крики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120