Она въехала в условленный лес и медленно передвигалась под деревьями вдоль тропинки, ведущей к самому центру рощи.
Колокольчики и первоцветы уже сошли, и растительность под деревьями стала значительно выше, чем весной.
Порой Гермия замечала дикие орхидеи, называемые в народе «дамские тапочки», растущие под деревьями. Были видны также рассыпанные в изобилии маленькие грибы, которые, согласно поверью, появлялись там, где предыдущей ночью танцевали феи.
Как всегда, увидев нечто подобное, она вновь начала создавать в своем воображении новую фантастическую историю, в которой принцесса, спасаясь от зловредных эльфов, прибегла к защите лесной нимфы, дриады.
Ее фантазия, разворачиваясь, подходила уже к самой захватывающей части, когда она услышала голоса и поняла, что Мэрилин и маркиз были где-то недалеко, в самой глубине леса.
Она сделала глубокий вдох, справляясь с волнением, и, подбодрив Брэкена каблуком, заставила его двигаться быстрее, а когда приблизилась к ним, Можно было подумать, что от спешки и скорости она буквально задыхалась.
С первого же взгляда на Мэрилин она осознала, насколько же неряшливой по сравнению с ней выглядит сейчас она сама.
Ее волосы растрепались по лбу от ветра, когда она мчалась галопом; ее щеки пламенели, и — хотя она не знала этого — ее глаза сияли радостью утренней прогулки.
Мэрилин же, напротив, была аккуратно и тщательно наряжена, одета в изысканно скроенный летний костюм для верховой езды из бледно-голубого щелка, обшитый белой тесьмой. Шею окружало кружевное жабо. Наряд был новеньким «как с иголочки», только что из фешенебельного магазина.
Ее прогулочная шляпка была охвачена газовой вуалью такого же цвета, как и костюм. Сзади вуаль свешивалась со шляпки, разлетаясь по плечам и спине.
Когда она повернулась, чтобы взглянуть на Гермию с хорошо разыгранным удивлением, ее лицо было спокойно и красиво, да и вся она была воплощением аккуратности и строгого изящества, совершенства во всем.
Гермия подскакала с такой скоростью, что ей пришлось резко натянуть поводья Брэкена, останавливая его, и жеребец вздыбился, усиливая впечатление неотложности и трагичности послания, которое принесла Гермия.
— Гермия! — воскликнула Мэрилин. — Что случилось? Почему ты здесь?
— О Мэрилин, я везде тебя искала! — отвечала Гермия. — Бедная старая миссис Барлес при смерти, но говорит, что не может умереть спокойно, пока не попрощается с тобой и не поблагодарит тебя за всю доброту к ней.
Чувствуя волнение, Гермия не пыталась изменить слова, которые велела ей сказать Мэрилин.
Когда она произносила их, ей показалось, что они звучат несколько искусственно.
Мэрилин вскрикнула, что также прозвучало довольно театрально.
— О бедная миссис Барлес! — воскликнула она. — Я немедленно должна ехать к ней!
Она резко повернула свою лошадь и подстегнула ее хлыстом, проезжая мимо Гермии.
Проехав уже довольно далеко, она, как будто неожиданно вспомнив что-то, повернула голову и крикнула:
— Покажи его светлости дорогу назад к усадьбе, а затем поспеши за мной! Ты будешь нужна мне!
— Хорошо, — ответила Гермия.
При этом она подумала, что Мэрилин беспокоится, Ведь она остается с маркизом и может расположить его к себе.
Тут она впервые взглянула на него.
Он повернул свою лошадь так, что она стояла поперек тропинки, и оказался к Гермии ближе, чем она ожидала.
От испуга она резко вдохнула воздух открытым ртом, что не могло укрыться от маркиза, и мгновенно поняла, что оказалась очень глупой.
Ведь она давно уже могла догадаться, что мужчина, поцеловавший ее и давший ей гинею за помощь, может быть маркизом Деверильским.
Он выглядел, думала она теперь, как и в тот день, очень похожим на Дьявола, за исключением его глаз (в которых — когда она встретилась с ним взглядом — мелькнула легкая насмешливая искорка), да еще ироничного изгиба его губ.
Какое-то время она могла лишь, опешив, глядеть на него, не соображая, что сказать.
— Так вы все-таки, оказывается, не девушка-молочница!
Он говорил тем же сухим протяжным голосом, который она слышала в тот раз.
Почувствовав, как краска заливает ее лицо, Гермия ответила голосом, показавшимся ей самой чужим:
— Нет… и вы не имели… права… счесть меня молочницей!
Она хотела сказать, что он не имел права целовать ее, но, стыдясь происшедшего в тот день и под влиянием смущения от встречи с ним вновь, она не смогла найти слов, чтобы дать понять ему, как дурно он вел себя тогда.
— Вы хотите, чтобы я извинился? — спросил маркиз.
Сделав усилие над собой, Гермия подняла голову и с вызовом посмотрела на него.
— Теперь слишком поздно! Вам удалось тогда найти кузнеца?
— Я вернулся туда, где остановился, и поручил моим конюхам справиться с этим.
— То есть туда, куда вы хотите отправиться сейчас? Я покажу вам дорогу.
— Я не спешу. Мне интересно узнать, почему вы то притворяетесь молочницей, то появляетесь как амазонка, на превосходной породистой лошади.
— Я не притворялась молочницей! — быстро возразила Гермия. — И если бы даже я была…
Она остановилась, подумав, что то, что она собиралась сказать, сделало бы их разговор еще более неловким, чем он был до сих пор.
— Вы хотите сказать, что я не имел права поцеловать вас, — медленно выговорил маркиз. — Но должны же вы понять, что, идя одна, с такой внешностью, вы являетесь искушением для любого мужчины, увидевшего вас.
— Но не для тех мужчин, которых я встречаю в нашей округе, — ответила Гермия, — хотя, возможно, джентльмены, приезжающие из Лондона, имеют иные представления об… уважении и… приличиях?
Она намеревалась говорить с вызовом, однако, все еще смущаясь, чувствовала, что ее голос звучит неуверенно и слабо.
— Я признаю упрек справедливым! — сказал маркиз, и она поняла, что он смеется над ней.
— Если ваша светлость отъедет немного в сторону, — сказала Гермия, — я покажу вам дорогу, которая приведет вас обратно в парк.
Оттуда вам нетрудно будет найти усадьбу.
— Я уже сказал, — ответил маркиз, — что не спешу.
Поскольку его лошадь стояла поперек тропинки, а вокруг теснились деревья, она не могла объехать его. Гермии ничего не оставалось делать, как лишь беспомощно смотреть на маркиза, оставаясь на месте.
— Может быть, вы скажете мне, кто вы на самом деле? — спросил маркиз. — И почему, кроме сбора яиц, вы занимаетесь еще тем, что призываете молодых женщин к смертному ложу жителей деревни?
И вновь Гермия почувствовала, что он насмехается над ней, и подумала с легкой вспышкой гнева, что он вполне соответствует тому впечатлению, которое вызывают его внешность и манеры.
— Если это вас действительно интересует, — сказала она холодно, — то мой отец — викарий в Малом Брукфилде, и, когда старая женщина… умирая, захотела видеть мою… кузину Мэрилин, я… естественно, поехала… искать ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39