Леди Торн встретила генерала на собрании Красного Креста, и ужасно шокированная рассказывала сэру Гаю и Салли о том, что произошло.
— Ты же знаешь, Гай, какой он замкнутый человек, — сказала она своим мелодичным голосом. — Он пугает меня, и всегда пугал, но все-таки я считала, что должна попытаться. Когда собрание закончилось, я подошла к нему и поинтересовалась, как дела у него и у миссис Редфорд. А потом, чувствуя, что очень волнуюсь, все-таки спросила его о сыне. Я сказала, что ничего не слышала о нем вот уже несколько лет.
— Какая вы молодец! — воскликнула Салли. — И что он сказал?
— Он посмотрел на меня из-под своих густых бровей, — продолжала свой рассказ леди Торн, — а потом заявил очень громко и отчетливо, как будто я какой-нибудь идиот — новобранец на плацу:
— Мадам, у меня нет сына, — и пошел дальше.
— Могу себе представить, как вы себя почувствовали! — возмутилась Салли.
— Я действительно была готова провалиться сквозь землю, — сказала леди Торн, — И многое отдала бы, чтобы этого разговора не было.
— Но он ведь не имел в виду, что Боби умер, — отозвался сэр Гай, — если бы его убили, мы бы услышали об этом. Думаю, что ты, мама, права, и Николас и Пру — внуки генерала, но чем мы можем помочь в этом случае, не имею понятия.
— Я больше и пытаться не стану, — сказала леди Торн. — Меня до сих пор трясет от его поведения.
После этого случая о родстве детей с генералом больше не упоминалось, потому что леди Торн сразу расстраивалась. Салли находила эту женщину довольно странной, с тех пор, как узнала ее получше. Она была такой хрупкой, женственной, удивительно доброжелательной, но очень бесхарактерной. Может быть, ей так казалось потому, что Салли всю свою жизнь знала только женщин с сильными характерами, тетю Эми, Линн, то есть женщин, которые худо или бедно принимали серьезные решения и жили деятельной жизнью. А леди Торн просто плыла по жизни, как будто в розовом тумане. Она была доброй к людям, потому что иначе не могла, и такой образ жизни ее вполне устраивал. Она жила в собственном мирке, который создала сама. Казалось, ее ничего глубоко не трогает. Когда сэр Гай рассказывал ей, что происходило на ферме, она улыбалась и говорила:
— Как умно было с твоей стороны, дорогой, сделать именно так! — или:
— Я уверена, что ты знаешь лучше. — У Салли создалось впечатление, что она слушала только ушами, и что бы сэр Гай ей не сказал, реакция была точно такой же.
Салли даже пожалела Нэду. Если девушке пришлось пройти через такие ужасы и лишения, как ей было трудно, когда в этой никем не потревоженной тихой заводи она не смогла найти понимания и сочувствия к тому, что ей пришлось пережить. Но, хотя ей было жаль Нэду, она понимала, что та не хочет никакого сочувствия. Она обращалась со своей тетей как с ребенком или инвалидом, и разговаривала успокаивающими фразами, с фальшивой любезностью.
В третье воскресенье ее пребывания в «Убежище» произошел странный случай. Первое воскресенье приходилось на следующий день после приезда Салли, поэтому леди Торн решила, что дети слишком устали, и не стоит их вести в церковь. Салли с ней согласилась и читала им книжки в саду, пока все не вернулись.
В следующее воскресенье они все отправились в церковь, и, к удивлению Салли, проехали несколько миль до довольно уродливого викторианского сооружения, куда на утреннюю службу собралась малочисленная паства. В это воскресенье Салли одела детей в их самые лучшие костюмы. Леди Торн уже ждала их в холле, но машины возле дверей не было.
— Мы сегодня пойдем в церковь пешком, — сказала леди Торн, а когда Салли посмотрела на нее с удивлением, объяснила. — В это воскресенье мы идем в свою церковь. Она находится в конце парка.
— Теперь я понимаю, — воскликнула Салли. — А я удивлялась, почему церковь находится так далеко от дома.
— К сожалению, у нашего викария два прихода, — сказала леди Торн. — Нам не очень нравится «другая» церковь, как дети всегда называли ее. Наша такая красивая, она была построена из камней бывшего монастыря, поэтому мы гордимся, что она Принадлежит нам. Торнов обычно там хоронят, и вы сможете увидеть могилы. Там их внушительное количество.
Сэр Гай присоединился к ним, и они пошли по дороге.
— Это не маленькая часовня рядом с песчаным карьером? — спросила смущенно Салли.
— Да, именно она, — ответил сэр Гай, — но это не та часовня, которая принадлежала монастырю. Та, к сожалению, была разрушена вместе с ним. Эта, в песчаном карьере, была очень маленьким зданием, скорее кельей, чем часовней. Как мне удалось установить из старых записей, она была построена одним святым монахом, которого уважала вся община. Многие люди находили там убежище, и подолгу жили в ней. Монах был францисканцем, и часовня соответственно была построена в честь святого Франциска, поэтому она находилась в лесу, чтобы быть поближе к птицам и диким животным.
— Как замечательно! — восхитилась Салли.
— Расскажите нам еще что-нибудь об этом монахе, — стала упрашивать Пру, беря его за руку.
— Хотелось бы мне самому знать что-нибудь еще, — ответил сэр Гай. — К сожалению, монастырь был разрушен, и записи сожжены вместе с ним. Я пересказываю вам сейчас легенды, которые сохранились. Еще мне удалось посмотреть несколько планов, обнаружившихся уже совсем недавно, по которым можно было установить, что и где располагалось в монастыре.
— Вы больше ничего не знаете о том святом монахе? — спросил Николас.
— Я даже не знаю его имени, — ответил сэр Гай. — Говорят, что был секретный подземный ход из монастыря в келью, хотя никто до сих пор его не нашел.
— Подземный ход! — воскликнули дети в один голос. — Салли, мы поищем его, правда?
— Боюсь, что это только легенда, — засмеялся сэр Гай.
— Мы все равно его поищем, — заявила Пру. — Мы с Николасом всегда находим то, что не могут найти другие.
— Да, помнишь мамин шарф, который украли обезьяны, — спросил Николас, — и папины запонки, которые завалились в щель между досками?
— Мы их нашли, — объяснила Пру сэру Гаю, — и найдем этот подземный ход, вот увидите.
— Я бы очень хотел, чтобы у вас получилось, — сказал сэр Гай, — но не очень разочаровывайтесь, если вы его не найдете. Возможно, вам даже удастся обнаружить вход в него, но боюсь, что сам подземный ход был завален еще несколько столетий назад.
Детей тем не менее это не могло остановить, и весь оставшийся путь они больше ни о чем не могли говорить, пока не пришли в церковь. Она, как и сказала леди Торн, очень отличалась от той церкви, в которой они были на прошлой неделе. Часовня была небольшой, из серого камня, и ее широкие, пробитые гвоздями с большими шляпками, двери, словно приглашали войти. Скамейки были сделаны из резного дуба, и некоторые из них принадлежали еще монастырю, о чем ей шепотом поведала леди Торн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Ты же знаешь, Гай, какой он замкнутый человек, — сказала она своим мелодичным голосом. — Он пугает меня, и всегда пугал, но все-таки я считала, что должна попытаться. Когда собрание закончилось, я подошла к нему и поинтересовалась, как дела у него и у миссис Редфорд. А потом, чувствуя, что очень волнуюсь, все-таки спросила его о сыне. Я сказала, что ничего не слышала о нем вот уже несколько лет.
— Какая вы молодец! — воскликнула Салли. — И что он сказал?
— Он посмотрел на меня из-под своих густых бровей, — продолжала свой рассказ леди Торн, — а потом заявил очень громко и отчетливо, как будто я какой-нибудь идиот — новобранец на плацу:
— Мадам, у меня нет сына, — и пошел дальше.
— Могу себе представить, как вы себя почувствовали! — возмутилась Салли.
— Я действительно была готова провалиться сквозь землю, — сказала леди Торн, — И многое отдала бы, чтобы этого разговора не было.
— Но он ведь не имел в виду, что Боби умер, — отозвался сэр Гай, — если бы его убили, мы бы услышали об этом. Думаю, что ты, мама, права, и Николас и Пру — внуки генерала, но чем мы можем помочь в этом случае, не имею понятия.
— Я больше и пытаться не стану, — сказала леди Торн. — Меня до сих пор трясет от его поведения.
После этого случая о родстве детей с генералом больше не упоминалось, потому что леди Торн сразу расстраивалась. Салли находила эту женщину довольно странной, с тех пор, как узнала ее получше. Она была такой хрупкой, женственной, удивительно доброжелательной, но очень бесхарактерной. Может быть, ей так казалось потому, что Салли всю свою жизнь знала только женщин с сильными характерами, тетю Эми, Линн, то есть женщин, которые худо или бедно принимали серьезные решения и жили деятельной жизнью. А леди Торн просто плыла по жизни, как будто в розовом тумане. Она была доброй к людям, потому что иначе не могла, и такой образ жизни ее вполне устраивал. Она жила в собственном мирке, который создала сама. Казалось, ее ничего глубоко не трогает. Когда сэр Гай рассказывал ей, что происходило на ферме, она улыбалась и говорила:
— Как умно было с твоей стороны, дорогой, сделать именно так! — или:
— Я уверена, что ты знаешь лучше. — У Салли создалось впечатление, что она слушала только ушами, и что бы сэр Гай ей не сказал, реакция была точно такой же.
Салли даже пожалела Нэду. Если девушке пришлось пройти через такие ужасы и лишения, как ей было трудно, когда в этой никем не потревоженной тихой заводи она не смогла найти понимания и сочувствия к тому, что ей пришлось пережить. Но, хотя ей было жаль Нэду, она понимала, что та не хочет никакого сочувствия. Она обращалась со своей тетей как с ребенком или инвалидом, и разговаривала успокаивающими фразами, с фальшивой любезностью.
В третье воскресенье ее пребывания в «Убежище» произошел странный случай. Первое воскресенье приходилось на следующий день после приезда Салли, поэтому леди Торн решила, что дети слишком устали, и не стоит их вести в церковь. Салли с ней согласилась и читала им книжки в саду, пока все не вернулись.
В следующее воскресенье они все отправились в церковь, и, к удивлению Салли, проехали несколько миль до довольно уродливого викторианского сооружения, куда на утреннюю службу собралась малочисленная паства. В это воскресенье Салли одела детей в их самые лучшие костюмы. Леди Торн уже ждала их в холле, но машины возле дверей не было.
— Мы сегодня пойдем в церковь пешком, — сказала леди Торн, а когда Салли посмотрела на нее с удивлением, объяснила. — В это воскресенье мы идем в свою церковь. Она находится в конце парка.
— Теперь я понимаю, — воскликнула Салли. — А я удивлялась, почему церковь находится так далеко от дома.
— К сожалению, у нашего викария два прихода, — сказала леди Торн. — Нам не очень нравится «другая» церковь, как дети всегда называли ее. Наша такая красивая, она была построена из камней бывшего монастыря, поэтому мы гордимся, что она Принадлежит нам. Торнов обычно там хоронят, и вы сможете увидеть могилы. Там их внушительное количество.
Сэр Гай присоединился к ним, и они пошли по дороге.
— Это не маленькая часовня рядом с песчаным карьером? — спросила смущенно Салли.
— Да, именно она, — ответил сэр Гай, — но это не та часовня, которая принадлежала монастырю. Та, к сожалению, была разрушена вместе с ним. Эта, в песчаном карьере, была очень маленьким зданием, скорее кельей, чем часовней. Как мне удалось установить из старых записей, она была построена одним святым монахом, которого уважала вся община. Многие люди находили там убежище, и подолгу жили в ней. Монах был францисканцем, и часовня соответственно была построена в честь святого Франциска, поэтому она находилась в лесу, чтобы быть поближе к птицам и диким животным.
— Как замечательно! — восхитилась Салли.
— Расскажите нам еще что-нибудь об этом монахе, — стала упрашивать Пру, беря его за руку.
— Хотелось бы мне самому знать что-нибудь еще, — ответил сэр Гай. — К сожалению, монастырь был разрушен, и записи сожжены вместе с ним. Я пересказываю вам сейчас легенды, которые сохранились. Еще мне удалось посмотреть несколько планов, обнаружившихся уже совсем недавно, по которым можно было установить, что и где располагалось в монастыре.
— Вы больше ничего не знаете о том святом монахе? — спросил Николас.
— Я даже не знаю его имени, — ответил сэр Гай. — Говорят, что был секретный подземный ход из монастыря в келью, хотя никто до сих пор его не нашел.
— Подземный ход! — воскликнули дети в один голос. — Салли, мы поищем его, правда?
— Боюсь, что это только легенда, — засмеялся сэр Гай.
— Мы все равно его поищем, — заявила Пру. — Мы с Николасом всегда находим то, что не могут найти другие.
— Да, помнишь мамин шарф, который украли обезьяны, — спросил Николас, — и папины запонки, которые завалились в щель между досками?
— Мы их нашли, — объяснила Пру сэру Гаю, — и найдем этот подземный ход, вот увидите.
— Я бы очень хотел, чтобы у вас получилось, — сказал сэр Гай, — но не очень разочаровывайтесь, если вы его не найдете. Возможно, вам даже удастся обнаружить вход в него, но боюсь, что сам подземный ход был завален еще несколько столетий назад.
Детей тем не менее это не могло остановить, и весь оставшийся путь они больше ни о чем не могли говорить, пока не пришли в церковь. Она, как и сказала леди Торн, очень отличалась от той церкви, в которой они были на прошлой неделе. Часовня была небольшой, из серого камня, и ее широкие, пробитые гвоздями с большими шляпками, двери, словно приглашали войти. Скамейки были сделаны из резного дуба, и некоторые из них принадлежали еще монастырю, о чем ей шепотом поведала леди Торн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89