Эмили, как ей было известно, — мать герцога. При чем тут какой-то Гарри? Ее недоумение не рассеялось, когда она увидела сам предмет стольких сплетен — щеголевато одетого мужчину невысокого роста, очень внимательного ко всем и находящегося в полном распоряжении герцогини, которая обращалась с ним так, как могла бы обращаться с любимой собачкой породы пекинес.
В «Котильоне» Корнелию все поражало. Ей никогда не приходило в голову, что частный дом может быть таким огромным. Со своими крышами и шпилями он походил на сказочный дворец, казавшийся серебристо-серым на фоне заката, который превращал поверхность озера в золото и придавал таинственность потемневшей зелени парковых деревьев.
Все было таким огромным, таким ярким, таким богатым. Корнелии казалось, что золото было везде — на стенах, вокруг картин, на столах и каминных полках, на униформах слуг, даже в декоре ее спальни. Она не подозревала, что существует мир, где люди могут постоянно жить в окружении таких вещей.
— Итак, это Корнелия, — констатировала Эмили, герцогиня Рочемптон, и ее голос был таким же веселым и сверкающим, как бриллианты, сиявшие у нее в ушах и на худых, нервных пальцах.
Эта миниатюрная, хрупкая женщина, которая порхала от одного гостя к другому, естественным изяществом движений и декоративностью напоминала колибри. Но такое впечатление было поверхностным. При более близком знакомстве становилось ясно, что Эмили обладала чувством порядка, позволявшим ей управлять «Котильоном» и его обширными угодьями с умом и эффективностью генерала, управляющего армией.
Разумеется, она располагала бесчисленным множеством помощников, но ее талант заключался в том, что она умела подбирать людей, идеально подходящих для данного места. Так, у нее служил прославленный камердинер, и было хорошо известно, что другие знатные хозяйки домов не раз пытались переманить его к себе, но безуспешно.
«Котильон» славился и своим шеф-поваром. Король в бытность свою принцем Уэльским приглашал его служить в Мальборо-Хаус, но тот ответил, что не покинет «Котильон», пока нужен Эмили.
Большинство слуг служили в замке на протяжении не только многих лет, но и поколений. Места и должности в поместье передавались от отца к сыну, а женская прислуга состояла обычно из дочерей конюхов, садовников или смотрителей. Буфетную обслуживали мальчики уже из пятого поколения работавших в «Котильоне» семей, а дворецкий начал работать здесь, когда ему было двенадцать.
И Дрого, хозяин и владелец «Котильона», не мог быть на этой сцене никем иным, кроме как героем. Люди его любили, но, даже если бы он и не заслуживал их любви, они бы все равно чтили и обожали его.
Несмотря на то что «Котильон» насчитывал уже несколько веков существования, его обустройство отнюдь не было старомодным. Напротив, оно было современным в той мере, какую могли обеспечить деньги. В парке были площадка для игры в поло, корты для игры в сквош, закрытые корты для тенниса, бильярдная и внутренний двор, где можно было кататься на роликовых коньках. Нигде не было такой хорошей охоты на фазанов, как в «Котильоне»; там водились также куропатки и дикие утки, которых в свободное время мог пострелять Дрого.
Желающему насладиться хотя бы половиной удовольствий, которые мог предоставить «Котильон», потребовался бы целый год. Однако Эмили часто жаловалась на скуку и говорила, что в загородном доме совершенно нечего делать. Конечно, это было притворством, но некоторые из ее друзей верили ей и выражали сочувствие по поводу того, что ей приходится так много времени проводить вдали от Лондона.
Друзьями Эмили были богатые, красивые и следящие за модой люди, которые ездили с бала на бал и с приема на прием, передвигаясь, по возможности, единой группой. Они смеялись шуткам друг друга и сплетничали в основном о самих себе.
Корнелию они приводили в ужас — их разговоры были ей совершенно непонятны, но в тех, кто их знал, они вызывали презрение. Джордж Бедлингтон питал к ним неприязнь и не скрывал этого. Он находил, что ему нечего сказать хорошеньким женщинам, строившим ему глазки скорее по привычке, а не потому, что он им нравился, или молодым людям, которые постоянно сопровождали ту или иную из котильонских дам и, по слухам, время от времени меняли одну постель на другую, но никогда не удалялись от этого тесного круга избранных.
Лили, напротив, их обожала. Она наслаждалась этой жизнью — экзотическая роскошь, череда идеально вышколенных слуг, кареты перед дверью, как только в них возникала нужда, или даже, что гораздо шикарнее, автомобиль.
Целые конюшни лошадей, деньги, которые позволяли в любой момент отправиться в любую точку на земле, чудесные праздники и приемы гостей, где устроителей заботило лишь одно: как сделать так, чтобы этот званый вечер затмил предыдущий, — Лили любила каждое мгновение этой жизни, и, здороваясь с Эмили, она обняла ее с искренней привязанностью.
— Итак, это Корнелия!
Произнося эти слова, Эмили смотрела на Лили Интересно, что они с Дрого затевают. В своих догадках она была недалека от истины. Девушка ничего собой не представляет,«решила она; вот только темные очки определенно придают ей странный вид. Дрого еще до их приезда сообщил ей о помолвке. Она издала негромкое восторженное восклицание и сказала все, что полагалось сказать, но потом все время размышляла, почему он так неожиданно принял решение столь исключительной важности.
Эмили знала, что он был влюблен в Лили с тех пор, как вернулся из-за границы. Она видела выражение его лица в тот первый вечер в «Котильоне», когда Лили сошла вниз в облаке розового шифона, с сапфировым ожерельем, сиявшим у нее на шее. Дрого сразу влюбился в нее, и Эмили была в курсе каждого хода в этой игре: либо ей рассказывал сам Дрого, либо сплетничали подруги.
И вот теперь он помолвлен с племянницей Лили. Все это казалось весьма странным, несмотря на то что эта девушка — богатая наследница. Деньги всегда пригодятся, но нужды они ведь не терпят, да и на Дрого это не похоже — беспокоиться из-за денег. Он никогда не был меркантильным или хотя бы особенно бережливым. Нет, за всем этим определенно что-то скрывалось, и Эмили решила рано или поздно заставить Лили сказать ей, в чем тут дело.
Гостей проводили в отведенные им комнаты, где их горничные в лихорадочной спешке распаковывали тяжелые сундуки и коробки, принесенные наверх лакеями. Шуршала оберточная бумага, гремели, сталкиваясь, вешалки для одежды, выдвигались и задвигались ящики, открывались и закрывались шкафы.
Корнелия, оставленная Эмили перед дверью ее комнаты, с неудовольствием смотрела на белое кисейное платье, которое Вайолет раскладывала на кровати.
— Ненавижу это платье!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56