Аптон, знавший его с пеленок, с удивлением смотрел вслед Джеральду. Его лицо стало еще более озабоченным, и с таким серьезным выражением он зашел в кабинет.
— Простите, милорд! Но здесь мисс Оливия Лэмбрик. Она хочет видеть вас.
Герцог не ответил, и дворецкий продолжил:
— Она пришла по поводу своего брата, мистера Энтони, которого конюхи держат сейчас на конюшне.
— Кто это, мисс Лэмбрик? — сухо спросил герцог.
— Мисс Оливия Лэмбрик, милорд, дочь покойного преподобного Артура Лэмбрика. Он был здешним священником на протяжении более двадцати лет. Он также выполнял обязанности личного капеллана его сиятельства.
Герцог что-то пометил на лежавшем перед ним листе бумаги.
— Это был замечательный человек, милорд! Большая потеря для всех прихожан. Его жена была из семейства Вуд. Ее тоже все любили. Смерть миссис Лэмбрик оплакивали в поместье.
Герцог сделал еще одну пометку и сказал:
— Пусть войдет!
— Хорошо, милорд!
Аптон пошел по коридору в приемную, где ожидала Оливия. Она вопросительно посмотрела на него:
— Его сиятельство примет меня? — спросила она с надеждой, прежде чем Аптон успел произнести хоть слово.
— Да, мисс Оливия… но…
Он подождал, пока девушка подойдет поближе и сказал тихим голосом:
— Мистер Джерри несколько расстроил его сиятельство.
— Джерри здесь? Как чудесно! Я так давно не видела его!
Аптон ничего не ответил. Но, идя за ним следом, Оливия видела, что старый слуга чем-то обеспокоен и огорчен. Но чем, она понять не могла.
Дворецкий открыл дверь кабинета.
— Мисс Оливия Лэмбрик, милорд! — доложил он.
Девушка выглядела очаровательно. Ее хорошенькое овальное личико с большими глазами обрамляла соломенная шляпка, украшенная васильками и голубыми лентами. Оливия была хрупкой и бледной. Старенькое платьице, однако, не скрывало красивых очертаний груди, тонкой талии и грациозной походки.
Она подошла к столу и протянула руку:
— Добро пожаловать в Чэд, милорд! Я рада встрече с вами, так как уже давно с надеждой ждала вашего приезда сюда.
Герцог медленно поднялся из-за стола.
— Садитесь, мисс Лэмбрик. Как я понимаю, вы еще одна моя родственница!
Было очевидно, что это обстоятельство совсем не радовало его.
— Да, мама была двоюродной сестрой покойного герцога, а вам она, наверное, доводится родней в третьем или четвертом колене.
При этих словах она издала короткий смешок. Смех звучал мелодично, как серебряный колокольчик.
Поскольку герцог хранил молчание, девушка посерьезнела.
— Я пришла к вам по поводу своего брата Энтони, или Тони, как мы все его зовем. Боюсь, что он сильно нашалил и изрядно досадил вашим конюхам!
— Не думаю, что попытку украсть лошадь можно квалифицировать как шалость, — сухо ответил герцог.
Оливия рассмеялась.
— Конечно же, он не крал ее. Ему всегда разрешали кататься на всех лошадях, которые есть в Чэде!
— Он должен был спросить моего разрешения на это!
— Да, знаю! Он поступил неправильно. Я уже не раз говорила ему, чтобы он не приставал к вам со своими пустяками, пока вы не войдете в курс всех дел. Но… соблазн был слишком велик.
Оливия видела, что герцог не понимает ее, и объяснила:
— Конюх, который ехал на лошади, оставил ее без присмотра, а сам отправился в лес смотреть капканы. Тони как раз проходил мимо, увидел свободную лошадь, вскочил на нее и начал проделывать все трюки, которые выполнял раньше.
Она замолчала. Последовала пауза, которая показалась Оливии вечностью. Наконец герцог сказал:
— Не ожидал, что мои родственники поведут себя подобным образом!
— Тони принесет вам свои извинения, а пока примите, пожалуйста, мои. Ему показалось мучительно долго ожидать встречи с вами, чтобы испросить разрешение обучать лошадей.
— У меня для этого есть грумы, — холодно заметил герцог.
Оливия посмотрела на него с недоумением.
— Значит ли это, что в будущем вы не разрешите брать нам лошадей из конюшен?
— Я подумаю над этим позже, — медленно произнес герцог.
Оливия уже была готова начать умолять его разрешить Тони кататься на лошадях и впредь, как вдруг вспомнила, что у нее есть более важные вещи для обсуждения с герцогом.
Слегка нервничая, она начала:
— Но раз я уже здесь, то не могли бы мы поговорить о нашем будущем?
— О вашем… будущем? — повторил герцог тоном, в котором не было ни капли снисхождения.
— Видите ли, мама всегда получала от кузена Эдварда материальную помощь в размере двухсот фунтов в год. Но теперь, когда он умер, адвокаты сказали, что они не имеют оснований продолжать выплачивать эти деньги.
Герцог молчал, и Оливия сбивчиво продолжала:
— Папа был священником и капелланом здесь более двадцати лет и, конечно, он рассчитывал получить пенсию, которая сохранилась бы за детьми после его смерти.
Лицо герцога оставалось безучастным. Оливия почувствовала, что он не испытывает никакого сострадания к ее горю, и речь ее стала еще более сбивчивой от волнения.
— Я ожидала случая, чтобы поговорить
с вами. Мы сейчас буквально без гроша, и это не может продолжаться долго.
— Вы в самом деле думаете, мисс Лэмбрик, что я продолжу платить вам пособие после смерти ваших родителей?
— Но… если… вы не станете делать этого, то мы… все трое… умрем с голода. — Она старалась придать разговору шутливый тон, но это у нее плохо получалось, и последние слова она произнесла почти всхлипывая.
— Кому принадлежит дом, в котором вы сейчас живете?
— Это еще одна вещь… о которой я хотела поговорить с вами. Папе дали дом, когда он женился на маме, по той простой причине, что дом священника рядом с церковью был, да и сейчас находится в полуразрушенном состоянии. Просто до сих пор не было надобности его восстанавливать.
Она замолчала и после короткой паузы продолжила:
— Но теперь… если вы назначите нового священника, а я думаю, вы должны это сделать… то у меня нет… ни малейшего представления… куда нам деваться.
— И снова вы считаете, что это мое дело? — спросил герцог.
Оливия, поколебавшись некоторое время, проговорила:
— Но… у меня нет никого, кто бы мог помочь мне… и я… была уверена… что вы… захотите сделать это.
— Не вижу причин для этого! Я не знаю ни вас, ни вашего брата или сестру. Ваш отец больше не может быть мне полезен, а ваша мать, которая, как вы говорите, была моей родственницей, — ее больше нет в живых!
— Но мы… ее дети — живы! — горячо возразила Оливия.
Герцог посмотрел на девушку неприязненно.
— Мне кажется, мисс Лэмбрик, — начал он медленно, словно подбирая нужные слова, — у вас есть кое-какие способности, которые позволят вам зарабатывать достаточно денег, чтобы содержать себя. Ваш брат, если он так любит лошадей… что ж, я найму его присматривать за ними. Что касается вашей младшей сестры, то, насколько я помню, есть специальный приют для сирот — детей священнослужителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Простите, милорд! Но здесь мисс Оливия Лэмбрик. Она хочет видеть вас.
Герцог не ответил, и дворецкий продолжил:
— Она пришла по поводу своего брата, мистера Энтони, которого конюхи держат сейчас на конюшне.
— Кто это, мисс Лэмбрик? — сухо спросил герцог.
— Мисс Оливия Лэмбрик, милорд, дочь покойного преподобного Артура Лэмбрика. Он был здешним священником на протяжении более двадцати лет. Он также выполнял обязанности личного капеллана его сиятельства.
Герцог что-то пометил на лежавшем перед ним листе бумаги.
— Это был замечательный человек, милорд! Большая потеря для всех прихожан. Его жена была из семейства Вуд. Ее тоже все любили. Смерть миссис Лэмбрик оплакивали в поместье.
Герцог сделал еще одну пометку и сказал:
— Пусть войдет!
— Хорошо, милорд!
Аптон пошел по коридору в приемную, где ожидала Оливия. Она вопросительно посмотрела на него:
— Его сиятельство примет меня? — спросила она с надеждой, прежде чем Аптон успел произнести хоть слово.
— Да, мисс Оливия… но…
Он подождал, пока девушка подойдет поближе и сказал тихим голосом:
— Мистер Джерри несколько расстроил его сиятельство.
— Джерри здесь? Как чудесно! Я так давно не видела его!
Аптон ничего не ответил. Но, идя за ним следом, Оливия видела, что старый слуга чем-то обеспокоен и огорчен. Но чем, она понять не могла.
Дворецкий открыл дверь кабинета.
— Мисс Оливия Лэмбрик, милорд! — доложил он.
Девушка выглядела очаровательно. Ее хорошенькое овальное личико с большими глазами обрамляла соломенная шляпка, украшенная васильками и голубыми лентами. Оливия была хрупкой и бледной. Старенькое платьице, однако, не скрывало красивых очертаний груди, тонкой талии и грациозной походки.
Она подошла к столу и протянула руку:
— Добро пожаловать в Чэд, милорд! Я рада встрече с вами, так как уже давно с надеждой ждала вашего приезда сюда.
Герцог медленно поднялся из-за стола.
— Садитесь, мисс Лэмбрик. Как я понимаю, вы еще одна моя родственница!
Было очевидно, что это обстоятельство совсем не радовало его.
— Да, мама была двоюродной сестрой покойного герцога, а вам она, наверное, доводится родней в третьем или четвертом колене.
При этих словах она издала короткий смешок. Смех звучал мелодично, как серебряный колокольчик.
Поскольку герцог хранил молчание, девушка посерьезнела.
— Я пришла к вам по поводу своего брата Энтони, или Тони, как мы все его зовем. Боюсь, что он сильно нашалил и изрядно досадил вашим конюхам!
— Не думаю, что попытку украсть лошадь можно квалифицировать как шалость, — сухо ответил герцог.
Оливия рассмеялась.
— Конечно же, он не крал ее. Ему всегда разрешали кататься на всех лошадях, которые есть в Чэде!
— Он должен был спросить моего разрешения на это!
— Да, знаю! Он поступил неправильно. Я уже не раз говорила ему, чтобы он не приставал к вам со своими пустяками, пока вы не войдете в курс всех дел. Но… соблазн был слишком велик.
Оливия видела, что герцог не понимает ее, и объяснила:
— Конюх, который ехал на лошади, оставил ее без присмотра, а сам отправился в лес смотреть капканы. Тони как раз проходил мимо, увидел свободную лошадь, вскочил на нее и начал проделывать все трюки, которые выполнял раньше.
Она замолчала. Последовала пауза, которая показалась Оливии вечностью. Наконец герцог сказал:
— Не ожидал, что мои родственники поведут себя подобным образом!
— Тони принесет вам свои извинения, а пока примите, пожалуйста, мои. Ему показалось мучительно долго ожидать встречи с вами, чтобы испросить разрешение обучать лошадей.
— У меня для этого есть грумы, — холодно заметил герцог.
Оливия посмотрела на него с недоумением.
— Значит ли это, что в будущем вы не разрешите брать нам лошадей из конюшен?
— Я подумаю над этим позже, — медленно произнес герцог.
Оливия уже была готова начать умолять его разрешить Тони кататься на лошадях и впредь, как вдруг вспомнила, что у нее есть более важные вещи для обсуждения с герцогом.
Слегка нервничая, она начала:
— Но раз я уже здесь, то не могли бы мы поговорить о нашем будущем?
— О вашем… будущем? — повторил герцог тоном, в котором не было ни капли снисхождения.
— Видите ли, мама всегда получала от кузена Эдварда материальную помощь в размере двухсот фунтов в год. Но теперь, когда он умер, адвокаты сказали, что они не имеют оснований продолжать выплачивать эти деньги.
Герцог молчал, и Оливия сбивчиво продолжала:
— Папа был священником и капелланом здесь более двадцати лет и, конечно, он рассчитывал получить пенсию, которая сохранилась бы за детьми после его смерти.
Лицо герцога оставалось безучастным. Оливия почувствовала, что он не испытывает никакого сострадания к ее горю, и речь ее стала еще более сбивчивой от волнения.
— Я ожидала случая, чтобы поговорить
с вами. Мы сейчас буквально без гроша, и это не может продолжаться долго.
— Вы в самом деле думаете, мисс Лэмбрик, что я продолжу платить вам пособие после смерти ваших родителей?
— Но… если… вы не станете делать этого, то мы… все трое… умрем с голода. — Она старалась придать разговору шутливый тон, но это у нее плохо получалось, и последние слова она произнесла почти всхлипывая.
— Кому принадлежит дом, в котором вы сейчас живете?
— Это еще одна вещь… о которой я хотела поговорить с вами. Папе дали дом, когда он женился на маме, по той простой причине, что дом священника рядом с церковью был, да и сейчас находится в полуразрушенном состоянии. Просто до сих пор не было надобности его восстанавливать.
Она замолчала и после короткой паузы продолжила:
— Но теперь… если вы назначите нового священника, а я думаю, вы должны это сделать… то у меня нет… ни малейшего представления… куда нам деваться.
— И снова вы считаете, что это мое дело? — спросил герцог.
Оливия, поколебавшись некоторое время, проговорила:
— Но… у меня нет никого, кто бы мог помочь мне… и я… была уверена… что вы… захотите сделать это.
— Не вижу причин для этого! Я не знаю ни вас, ни вашего брата или сестру. Ваш отец больше не может быть мне полезен, а ваша мать, которая, как вы говорите, была моей родственницей, — ее больше нет в живых!
— Но мы… ее дети — живы! — горячо возразила Оливия.
Герцог посмотрел на девушку неприязненно.
— Мне кажется, мисс Лэмбрик, — начал он медленно, словно подбирая нужные слова, — у вас есть кое-какие способности, которые позволят вам зарабатывать достаточно денег, чтобы содержать себя. Ваш брат, если он так любит лошадей… что ж, я найму его присматривать за ними. Что касается вашей младшей сестры, то, насколько я помню, есть специальный приют для сирот — детей священнослужителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30