А что скажет мама, если узнает?! Только представь!
— Давай будем молить Бога, чтобы никто все-таки ничего не узнал, — строго остановил ее брат. — По ты должна хорошенько осознать, что если действительно согласишься играть роль моей демимонденкой— как теперь называют в Париже такого сорта дам — то будешь вынуждена посещать со мной такие места, куда порядочных женщин не пускают.
Тина сжала кулачки.
— Наверное, это будет безумно интересно, только ты расскажи мне, как держаться и как вести себя. — И добавила, хитро улыбаясь: — Ведь я уверена, уж это-то известно тебе в совершенстве.
— Разумеется, — не моргнул Кендрик и глазом.
— И ты уже знаешь, куда именно мы отправимся в Париже?
— У меня множество планов. Как тебе известно, я не был в Париже вот уже два года, но тогда я считался еще мальчиком… А теперь мои друзья по школе, ну, те, которые гораздо старше меня, рассказали мне немало забавного… — Кендрик улыбнулся как-то загадочно и фривольно, вспоминая услышанные рассказы, но взял себя в руки и продолжил: — Филипп, чей отец состоит на дипломатической службе, рассказал мне, в частности, и о тех дамах полусвета, которые находятся под личным покровительством императора, принца Наполеона, и за услуги которых каждый уважающий себя аристократ или государственный деятель платит астрономические суммы.
Тина несколько удивилась:
— За какие услуги?
Принц вовремя сообразил, что откровение завело его слишком далеко, и поспешно пояснил:
— Знаешь, там принято хвастаться друг перед другом такими женщинами, и потому они должны быть усыпаны драгоценностями, ну и…
— А, ты имеешь в виду, что существует некое соревнование, как с лошадьми, например?
— Да-да, вот именно! А потому тебе придется соответствующе одеваться и даже пользоваться косметикой, иначе я просто буду выглядеть дураком, вводя тебя в это общество.
— Ну, это нетрудно, поскольку мама всегда укоряет меня в том, что внешность у меня «непозволительно театральная».
Кендрик расхохотался:
— О да, я слышал это выражение даже слишком часто. Это все из-за твоих волос и глаз — но с ними ведь ничего не поделаешь!
— Ничего. — согласилась Тина, — но теперь моя внешность может сослужить нам хорошую службу.
Кендрик вдруг посмотрел на сестру так, словно видел ее впервые.
— А ты знаешь. Тина, если бы ты не приводилась мне родной сестрой, я, пожалуй, мог влюбиться в тебя по уши.
— Да неужели, Кендрик?! — заинтересовалась девушка. — Тогда тем более я постараюсь не посрамить тебя в Париже. К тому же у меня есть несколько новых платьев, которые, я думаю, будут к этому случаю весьма кстати.
— Пет, платья лучше все-таки сделать еще немного роскошней. Все, кто имел дело с дамами полусвета, рассказывают, что эти женщины «одеваются насмерть». Вчера за ужином я слышал, как кто-то говорил отцу, что сама императрица тратит по полторы тысячи франков на платье!
— Какая роскошь! — расстроилась Тина. — Я, конечно, ей не соперница.
— Увы. Но если мы сумеем прихватить с собой еще и денег, то, вероятно, сможем купить тебе хотя бы одно платье на выход, которое будет вполне к месту. К тому же у тебя очень хорошие драгоценности.
— Ты имеешь в виду те, что оставила в наследство бабушка? Их вообще-то держат в сейфе, но я как-нибудь постараюсь…
— Уж пожалуйста, а то я буду выглядеть донельзя нещедрым. — Кендрик снова с любопытством оглядел сестру и продолжил: — Ты станешь по-настоящему безупречна для этого общества, если только подкрасишь немного ресницы и нанесешь на лицо румяна и пудру. В конце концов, не каждый же мужчина в Париже может потратить на свою любовницу миллион франков!
— А что, тратят именно такие суммы? — едва не шепотом выдохнула Тина.
— Я слышал об одной женщине, прозваннной Па Пайва, — Кендрик снова понизил голос, — на которую каждый из ее поклонников тратит не миллион — миллионы франков!
— Но почему? Неужели она так хороша?
В уме у Кендрика промелькнула мысль, что если его сестра действительно настолько наивна, то ответить на ее вопросы без некоторых непристойных объяснений будет трудновато. Да и не пристало ему этим заниматься… Но в то же время он понимал, что какие-то объяснения давать придется. Но их принц со свойственным ему легкомыслием оставил на потом, в надежде, что все как-нибудь уладится само собой.
Если Тина сама догадается, за что платят известной куртизанке такие деньги, то и слава Богу, а если нет — то тоже неплохо. Гораздо больше принц беспокоился за себя.
За свою восемнадцатилетнюю жизнь он имел всего лишь две маленькие любовные интрижки, одну — с танцовщицей, которую так быстро запретили ему видеть, и вторую — с некой дамой во время учебы в школе.
Его родители несомненно ужаснулись бы, узнав о том, что их старший сын полагает себя уже мужчиной и что в городе, где он учился, было немало молодых и рискованных женщин.
По все эти амуры, Кендрик прекрасно понимал, не идут ни в какое сравнение с романами куртизанок, некоронованных королев полусвета, правящих всем Парижем.
Истории об их безумной экстравагантности и способах обольщения ничего не теряли даже в пересказах, и потому принц Кендрик имел неудержимое желание попасть в Париж. Он надоедал этим отцу весь прошлый год, на что всегда получал одинаковый ответ:
— Я бы с удовольствием взял тебя туда, сын мой, но ты сам знаешь, какой шум поднимет твоя мать, стоит мне только заикнуться о том. что мы с тобой отправляемся в Париж поразвлечься. Кроме того, мы уже давно не в ладах с французским правительством. Словом, не думаю, чтобы из этой поездки вышел толк. — При этих словах на лице сына появлялось выражение полного разочарования, и эрцгерцог понимающе добавлял: — Но мы с тобой вот о чем договоримся, Кендрик. Подожди еще годик, когда у матери не будет больше официального права распоряжаться тобой, — и тогда мы повеселимся на славу. — Он не скрывал, что и сам не прочь отправиться вместе с наследником.
В последний раз отец даже вздохнул и добавил:
— Вот я частенько сижу здесь и думаю, так ли красива еще Ла Кастильон, как говорят? А теперь она любовница императора…
— Она была и твоей любовью, папа? — смело поинтересовался Кендрик.
Отец ненадолго задумался, но все же ответил:
— Очень недолго, к тому же надо признаться, что при всей своей ослепительной красоте она немного скучновата. — И. засмеявшись, закончил: — Впрочем, эти существа и созданы лишь для того, чтобы ими любовались и наслаждались, — можно ли требовать большего?
— Бот именно, папа, — серьезно подтвердил принц.
И теперь он надеялся, что, даже если их поймают, отец все поймет и не станет излишне гневаться.
Однако знал он и то, что, простив эту выходку, ни отец, ни мать не простят ему того, что он втянул в нее Тину, втянул в то, что эрцгерцогиня называла не иначе как «бездной разврата".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Давай будем молить Бога, чтобы никто все-таки ничего не узнал, — строго остановил ее брат. — По ты должна хорошенько осознать, что если действительно согласишься играть роль моей демимонденкой— как теперь называют в Париже такого сорта дам — то будешь вынуждена посещать со мной такие места, куда порядочных женщин не пускают.
Тина сжала кулачки.
— Наверное, это будет безумно интересно, только ты расскажи мне, как держаться и как вести себя. — И добавила, хитро улыбаясь: — Ведь я уверена, уж это-то известно тебе в совершенстве.
— Разумеется, — не моргнул Кендрик и глазом.
— И ты уже знаешь, куда именно мы отправимся в Париже?
— У меня множество планов. Как тебе известно, я не был в Париже вот уже два года, но тогда я считался еще мальчиком… А теперь мои друзья по школе, ну, те, которые гораздо старше меня, рассказали мне немало забавного… — Кендрик улыбнулся как-то загадочно и фривольно, вспоминая услышанные рассказы, но взял себя в руки и продолжил: — Филипп, чей отец состоит на дипломатической службе, рассказал мне, в частности, и о тех дамах полусвета, которые находятся под личным покровительством императора, принца Наполеона, и за услуги которых каждый уважающий себя аристократ или государственный деятель платит астрономические суммы.
Тина несколько удивилась:
— За какие услуги?
Принц вовремя сообразил, что откровение завело его слишком далеко, и поспешно пояснил:
— Знаешь, там принято хвастаться друг перед другом такими женщинами, и потому они должны быть усыпаны драгоценностями, ну и…
— А, ты имеешь в виду, что существует некое соревнование, как с лошадьми, например?
— Да-да, вот именно! А потому тебе придется соответствующе одеваться и даже пользоваться косметикой, иначе я просто буду выглядеть дураком, вводя тебя в это общество.
— Ну, это нетрудно, поскольку мама всегда укоряет меня в том, что внешность у меня «непозволительно театральная».
Кендрик расхохотался:
— О да, я слышал это выражение даже слишком часто. Это все из-за твоих волос и глаз — но с ними ведь ничего не поделаешь!
— Ничего. — согласилась Тина, — но теперь моя внешность может сослужить нам хорошую службу.
Кендрик вдруг посмотрел на сестру так, словно видел ее впервые.
— А ты знаешь. Тина, если бы ты не приводилась мне родной сестрой, я, пожалуй, мог влюбиться в тебя по уши.
— Да неужели, Кендрик?! — заинтересовалась девушка. — Тогда тем более я постараюсь не посрамить тебя в Париже. К тому же у меня есть несколько новых платьев, которые, я думаю, будут к этому случаю весьма кстати.
— Пет, платья лучше все-таки сделать еще немного роскошней. Все, кто имел дело с дамами полусвета, рассказывают, что эти женщины «одеваются насмерть». Вчера за ужином я слышал, как кто-то говорил отцу, что сама императрица тратит по полторы тысячи франков на платье!
— Какая роскошь! — расстроилась Тина. — Я, конечно, ей не соперница.
— Увы. Но если мы сумеем прихватить с собой еще и денег, то, вероятно, сможем купить тебе хотя бы одно платье на выход, которое будет вполне к месту. К тому же у тебя очень хорошие драгоценности.
— Ты имеешь в виду те, что оставила в наследство бабушка? Их вообще-то держат в сейфе, но я как-нибудь постараюсь…
— Уж пожалуйста, а то я буду выглядеть донельзя нещедрым. — Кендрик снова с любопытством оглядел сестру и продолжил: — Ты станешь по-настоящему безупречна для этого общества, если только подкрасишь немного ресницы и нанесешь на лицо румяна и пудру. В конце концов, не каждый же мужчина в Париже может потратить на свою любовницу миллион франков!
— А что, тратят именно такие суммы? — едва не шепотом выдохнула Тина.
— Я слышал об одной женщине, прозваннной Па Пайва, — Кендрик снова понизил голос, — на которую каждый из ее поклонников тратит не миллион — миллионы франков!
— Но почему? Неужели она так хороша?
В уме у Кендрика промелькнула мысль, что если его сестра действительно настолько наивна, то ответить на ее вопросы без некоторых непристойных объяснений будет трудновато. Да и не пристало ему этим заниматься… Но в то же время он понимал, что какие-то объяснения давать придется. Но их принц со свойственным ему легкомыслием оставил на потом, в надежде, что все как-нибудь уладится само собой.
Если Тина сама догадается, за что платят известной куртизанке такие деньги, то и слава Богу, а если нет — то тоже неплохо. Гораздо больше принц беспокоился за себя.
За свою восемнадцатилетнюю жизнь он имел всего лишь две маленькие любовные интрижки, одну — с танцовщицей, которую так быстро запретили ему видеть, и вторую — с некой дамой во время учебы в школе.
Его родители несомненно ужаснулись бы, узнав о том, что их старший сын полагает себя уже мужчиной и что в городе, где он учился, было немало молодых и рискованных женщин.
По все эти амуры, Кендрик прекрасно понимал, не идут ни в какое сравнение с романами куртизанок, некоронованных королев полусвета, правящих всем Парижем.
Истории об их безумной экстравагантности и способах обольщения ничего не теряли даже в пересказах, и потому принц Кендрик имел неудержимое желание попасть в Париж. Он надоедал этим отцу весь прошлый год, на что всегда получал одинаковый ответ:
— Я бы с удовольствием взял тебя туда, сын мой, но ты сам знаешь, какой шум поднимет твоя мать, стоит мне только заикнуться о том. что мы с тобой отправляемся в Париж поразвлечься. Кроме того, мы уже давно не в ладах с французским правительством. Словом, не думаю, чтобы из этой поездки вышел толк. — При этих словах на лице сына появлялось выражение полного разочарования, и эрцгерцог понимающе добавлял: — Но мы с тобой вот о чем договоримся, Кендрик. Подожди еще годик, когда у матери не будет больше официального права распоряжаться тобой, — и тогда мы повеселимся на славу. — Он не скрывал, что и сам не прочь отправиться вместе с наследником.
В последний раз отец даже вздохнул и добавил:
— Вот я частенько сижу здесь и думаю, так ли красива еще Ла Кастильон, как говорят? А теперь она любовница императора…
— Она была и твоей любовью, папа? — смело поинтересовался Кендрик.
Отец ненадолго задумался, но все же ответил:
— Очень недолго, к тому же надо признаться, что при всей своей ослепительной красоте она немного скучновата. — И. засмеявшись, закончил: — Впрочем, эти существа и созданы лишь для того, чтобы ими любовались и наслаждались, — можно ли требовать большего?
— Бот именно, папа, — серьезно подтвердил принц.
И теперь он надеялся, что, даже если их поймают, отец все поймет и не станет излишне гневаться.
Однако знал он и то, что, простив эту выходку, ни отец, ни мать не простят ему того, что он втянул в нее Тину, втянул в то, что эрцгерцогиня называла не иначе как «бездной разврата".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36