— Когда мама умерла, мне казалось, что весь свет померк и я больше никогда не буду счастлива… Но я знала, что должна жить ради папы, ради его счастья. А потом…
— Что потом? — повторил маркиз, поскольку она вдруг умолкла.
— Когда и папы не стало, я почувствовала себя такой одинокой! Во всем мире у меня не осталось никого, кроме Ханны. И вдруг появился ты! Как мне благодарить Бога за то, что он послал тебя?..
— Мы оба должны быть ему благодарны, — торжественно произнес маркиз. — А теперь, солнышко мое, давай поговорим о будущем. Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь.
Он помолчал, с нежностью глядя на Сириллу, а затем продолжал:
— Едва увидев тебя, я понял, что ты не можешь жить в таком убогом месте, и я хочу забрать тебя отсюда.
— К чему это? — удивилась Сирилла. — Сущность человека не меняется от его местожительства. Вот ты, например, всегда будешь таким, как ты есть, — сильным, властным, внушающим уважение всем, с кем ты общаешься…
— Ты мне льстишь, — с улыбкой заметил Фейн. — Моя сила и власть — ничто по сравнению с твоей красотой. Именно она делает тебя неповторимой! Ты хоть понимаешь, как ты прекрасна? Ты не видел мою маму, — подумав, ответила Сирилла. — Вот она была настоящей красавицей! Я рядом с ней просто дурнушка…
— Ну что ты говоришь! — с упреком перебил ее маркиз.
— …и все же мне приятно, что я тебе нравлюсь, — смущенно призналась она.
— Это слово не в состоянии выразить тех чувств, что я испытываю к тебе, — возразил маркиз. — Я хотел бы подарить тебе бриллианты, чтобы подчеркнуть твою выдающуюся красоту, украсить жемчугами ослепительную шею, чтобы они, играя, отбрасывали свет на твое лицо, сравнимый разве что с чудным блеском твоих глаз, моя любимая!
— Я приму все это, но только потому, что ты сам этого хочешь.
— Я бы подарил тебе солнце и луну, если бы это было в моих силах, — упоенно продолжал маркиз. — Но, увы, я не Бог, а только человек, хоть и очень богатый, и я дам тебе все, что ты пожелаешь, только люби меня всегда!
— Обещаю, — серьезно проговорила Сирилла, — но при условии, что и ты будешь меня любить…
— Мою любовь невозможно выразить словами, — заверил ее маркиз.
Он привлек девушку к себе и поцеловал. Поцелуй был настойчивым и властным, и Сирилла смутилась, спрятав лицо на его груди.
— Не тревожься, родная, и не бойся, — успокоил ее маркиз. — Но все же не забывай, что хоть ты и похожа на мадонну, ты все же живой человек!
Помолчав немного, он продолжал:
— Я не смогу забрать тебя отсюда сегодня же, потому что мне пока некуда тебя поместить. Не позже завтрашнего дня я обязательно найду уютный домик, который тебе понравится. Ты наверняка хотела бы, чтобы рядом был сад. Ведь скоро лето! Я представляю, как ты будешь сидеть под деревьями среди цветов, освещенная лучами солнца… Там мы будем одни. Никто не посмеет вторгнуться в сказочный мир, принадлежащий только нам двоим!
— А где находится этот домик? — с любопытством спросила Сирилла. — Ты там живешь?
Нет, — ответил маркиз. — Мой фамильный особняк стоит на Беркли-сквер — там я останавливаюсь, когда бываю в Лондоне, — а мое родовое поместье Фейн-парк расположено в Хартфордшире. Я обязательно покажу тебе все свои сокровища, которые там находятся, особенно картины. Домик же, о котором я говорил, будет только твоим. Там мы будем принадлежать друг другу. Я не хочу, чтобы мои родственники нам мешали!
— Звучит чудесно, — начала Сирилла, — но только… — Она умолкла.
— Тебя что-то беспокоит? — спросил он.
— Мне кажется, я не совсем правильно тебя поняла… ну, насчет этого домика…
— Я подарю его тебе, — пояснил маркиз. — Сделка будет заключена на твое имя. Что бы ни случилось в будущем, у тебя всегда будет дом и достаточно денег, чтобы ни в чем не нуждаться.
Он снова привлек ее к себе.
— Ты теперь моя, моя маленькая «мадонна с лилиями»! Я буду заботиться о тебе, огражу от всех тревог и волнений внешнего мира. Поверь мне, дорогая, на свете» не было и не будет людей счастливее нас!
С этими словами маркиз приник к Сирилле с поцелуями, лишив ее возможности что-либо возразить.
Они целовались с таким упоением, что забыли обо всем на свете. Но вот наконец маркиз с усилием оторвался от Сириллы.
— Мне пора идти, моя драгоценная, — с сожалением промолвил он. — А тебе советую отдохнуть — сегодня был трудный день.
Сирилла хотела что-то сказать, и маркиз, решив, что она пытается его удержать, поспешно добавил:
— Если я сейчас же не займусь делами, то не успею до завтра. Чтобы осуществить все, что я наметил, мне придется изрядно потрудиться. Но ничего — трудности только подстегивают мою энергию!
Затем с улыбкой добавил:
— На моем пути было немало трудностей. Во-первых, нелегко было отыскать тебя, во-вторых, проникнуть в твой дом — ведь и ты, и Ханна старались помешать мне. Но теперь я чувствую себя непобедимым. Мне придает силы наша любовь!
Он в последний раз прижал к себе Сириллу, поцеловал ее в губы и вышел из студии. Вскоре она услышала, как он спускается по лестнице.
Через минуту хлопнула входная дверь. Маркиз ушел.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Сирилла застыла на месте, глядя на дверь, как будто ждала, что маркиз вернется.
Затем с глубоким вздохом закрыла лицо руками и заплакала.
В таком положении и застала ее Ханна, зайдя в студию.
— Я хотела спросить… — начала было служанка и осеклась. Подойдя к Сирилле, она с тревогой спросила: — Что случилось, мисс Сирилла? Что вас так расстроило?
— Ах, Ханна, Ханна! Я до сих пор не могу понять, как это случилось…
Как будто ища опоры, девушка подошла к служанке и прижалась к ее груди.
Она плакала так отчаянно, что Ханна снова с беспокойством спросила:
— Так что же все-таки случилось? Чем вы так расстроены? Вы даже на похоронах так не плакали…
— Я плачу не о папе…
Значит, в ваших слезах виноват его светлость? — грозно спросила Ханна, прижимая Сириллу к груди, как делала когда-то очень давно, в детстве.
На лице служанки выражение заботы о своей любимице сменилось гневом против негодяя, осмелившегося ее огорчить. Точно так же она смотрела вслед маркизу, когда он вчера покидал дом Винтаков.
— Что же сказал вам его светлость? Расскажите-ка мне сейчас же! — потребовала Ханна.
— Он сказал, что… любит меня…
— Да как он смел!
— И я ему поверила… потому что тоже его люблю…
Сирилла произнесла эти слова еле слышно, однако служанка догадалась, о чем она говорит. Впрочем, возразить она не успела, поскольку Сирилла, запинаясь, продолжила:
— Неужели мне суждено страдать, как страдала мама? Неужели мне придется самой испытать весь этот ужас?.. Я не вынесу этого, Ханна, просто не вынесу! Даже с ним… хотя я люблю его, люблю всем сердцем…
— Это не любовь, мисс Сирилла, и вы отлично это знаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— Что потом? — повторил маркиз, поскольку она вдруг умолкла.
— Когда и папы не стало, я почувствовала себя такой одинокой! Во всем мире у меня не осталось никого, кроме Ханны. И вдруг появился ты! Как мне благодарить Бога за то, что он послал тебя?..
— Мы оба должны быть ему благодарны, — торжественно произнес маркиз. — А теперь, солнышко мое, давай поговорим о будущем. Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь.
Он помолчал, с нежностью глядя на Сириллу, а затем продолжал:
— Едва увидев тебя, я понял, что ты не можешь жить в таком убогом месте, и я хочу забрать тебя отсюда.
— К чему это? — удивилась Сирилла. — Сущность человека не меняется от его местожительства. Вот ты, например, всегда будешь таким, как ты есть, — сильным, властным, внушающим уважение всем, с кем ты общаешься…
— Ты мне льстишь, — с улыбкой заметил Фейн. — Моя сила и власть — ничто по сравнению с твоей красотой. Именно она делает тебя неповторимой! Ты хоть понимаешь, как ты прекрасна? Ты не видел мою маму, — подумав, ответила Сирилла. — Вот она была настоящей красавицей! Я рядом с ней просто дурнушка…
— Ну что ты говоришь! — с упреком перебил ее маркиз.
— …и все же мне приятно, что я тебе нравлюсь, — смущенно призналась она.
— Это слово не в состоянии выразить тех чувств, что я испытываю к тебе, — возразил маркиз. — Я хотел бы подарить тебе бриллианты, чтобы подчеркнуть твою выдающуюся красоту, украсить жемчугами ослепительную шею, чтобы они, играя, отбрасывали свет на твое лицо, сравнимый разве что с чудным блеском твоих глаз, моя любимая!
— Я приму все это, но только потому, что ты сам этого хочешь.
— Я бы подарил тебе солнце и луну, если бы это было в моих силах, — упоенно продолжал маркиз. — Но, увы, я не Бог, а только человек, хоть и очень богатый, и я дам тебе все, что ты пожелаешь, только люби меня всегда!
— Обещаю, — серьезно проговорила Сирилла, — но при условии, что и ты будешь меня любить…
— Мою любовь невозможно выразить словами, — заверил ее маркиз.
Он привлек девушку к себе и поцеловал. Поцелуй был настойчивым и властным, и Сирилла смутилась, спрятав лицо на его груди.
— Не тревожься, родная, и не бойся, — успокоил ее маркиз. — Но все же не забывай, что хоть ты и похожа на мадонну, ты все же живой человек!
Помолчав немного, он продолжал:
— Я не смогу забрать тебя отсюда сегодня же, потому что мне пока некуда тебя поместить. Не позже завтрашнего дня я обязательно найду уютный домик, который тебе понравится. Ты наверняка хотела бы, чтобы рядом был сад. Ведь скоро лето! Я представляю, как ты будешь сидеть под деревьями среди цветов, освещенная лучами солнца… Там мы будем одни. Никто не посмеет вторгнуться в сказочный мир, принадлежащий только нам двоим!
— А где находится этот домик? — с любопытством спросила Сирилла. — Ты там живешь?
Нет, — ответил маркиз. — Мой фамильный особняк стоит на Беркли-сквер — там я останавливаюсь, когда бываю в Лондоне, — а мое родовое поместье Фейн-парк расположено в Хартфордшире. Я обязательно покажу тебе все свои сокровища, которые там находятся, особенно картины. Домик же, о котором я говорил, будет только твоим. Там мы будем принадлежать друг другу. Я не хочу, чтобы мои родственники нам мешали!
— Звучит чудесно, — начала Сирилла, — но только… — Она умолкла.
— Тебя что-то беспокоит? — спросил он.
— Мне кажется, я не совсем правильно тебя поняла… ну, насчет этого домика…
— Я подарю его тебе, — пояснил маркиз. — Сделка будет заключена на твое имя. Что бы ни случилось в будущем, у тебя всегда будет дом и достаточно денег, чтобы ни в чем не нуждаться.
Он снова привлек ее к себе.
— Ты теперь моя, моя маленькая «мадонна с лилиями»! Я буду заботиться о тебе, огражу от всех тревог и волнений внешнего мира. Поверь мне, дорогая, на свете» не было и не будет людей счастливее нас!
С этими словами маркиз приник к Сирилле с поцелуями, лишив ее возможности что-либо возразить.
Они целовались с таким упоением, что забыли обо всем на свете. Но вот наконец маркиз с усилием оторвался от Сириллы.
— Мне пора идти, моя драгоценная, — с сожалением промолвил он. — А тебе советую отдохнуть — сегодня был трудный день.
Сирилла хотела что-то сказать, и маркиз, решив, что она пытается его удержать, поспешно добавил:
— Если я сейчас же не займусь делами, то не успею до завтра. Чтобы осуществить все, что я наметил, мне придется изрядно потрудиться. Но ничего — трудности только подстегивают мою энергию!
Затем с улыбкой добавил:
— На моем пути было немало трудностей. Во-первых, нелегко было отыскать тебя, во-вторых, проникнуть в твой дом — ведь и ты, и Ханна старались помешать мне. Но теперь я чувствую себя непобедимым. Мне придает силы наша любовь!
Он в последний раз прижал к себе Сириллу, поцеловал ее в губы и вышел из студии. Вскоре она услышала, как он спускается по лестнице.
Через минуту хлопнула входная дверь. Маркиз ушел.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Сирилла застыла на месте, глядя на дверь, как будто ждала, что маркиз вернется.
Затем с глубоким вздохом закрыла лицо руками и заплакала.
В таком положении и застала ее Ханна, зайдя в студию.
— Я хотела спросить… — начала было служанка и осеклась. Подойдя к Сирилле, она с тревогой спросила: — Что случилось, мисс Сирилла? Что вас так расстроило?
— Ах, Ханна, Ханна! Я до сих пор не могу понять, как это случилось…
Как будто ища опоры, девушка подошла к служанке и прижалась к ее груди.
Она плакала так отчаянно, что Ханна снова с беспокойством спросила:
— Так что же все-таки случилось? Чем вы так расстроены? Вы даже на похоронах так не плакали…
— Я плачу не о папе…
Значит, в ваших слезах виноват его светлость? — грозно спросила Ханна, прижимая Сириллу к груди, как делала когда-то очень давно, в детстве.
На лице служанки выражение заботы о своей любимице сменилось гневом против негодяя, осмелившегося ее огорчить. Точно так же она смотрела вслед маркизу, когда он вчера покидал дом Винтаков.
— Что же сказал вам его светлость? Расскажите-ка мне сейчас же! — потребовала Ханна.
— Он сказал, что… любит меня…
— Да как он смел!
— И я ему поверила… потому что тоже его люблю…
Сирилла произнесла эти слова еле слышно, однако служанка догадалась, о чем она говорит. Впрочем, возразить она не успела, поскольку Сирилла, запинаясь, продолжила:
— Неужели мне суждено страдать, как страдала мама? Неужели мне придется самой испытать весь этот ужас?.. Я не вынесу этого, Ханна, просто не вынесу! Даже с ним… хотя я люблю его, люблю всем сердцем…
— Это не любовь, мисс Сирилла, и вы отлично это знаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43