— Ваш отец египтолог? — спросил он, найдя вероятное объяснение.
Она вновь улыбнулась, и герцог удивился, что ее забавляет его вопрос. Она объяснила:
— В глубине души он действительно египтолог. Но он несколько лет назад приехал в Египет как миссионер, и это его истинная работа.
— Миссионер?
Герцог с трудом мог поверить, что она говорит правду.
Он всегда представлял себе миссионеров надоедливыми людьми, которые вмешивались в устоявшуюся религию аборигенов и обычно становились обузой в странах, куда их не звали.
И это прекрасное создание менее всего соответствовало его представлению о дочери миссионера.
— Вы говорите так, будто ваш отец не очень преуспевающий миссионер, — сказал он наконец.
Она тихонько рассмеялась, и ее нежный мелодичный смех, казалось, рождается от шелеста листьев ананаса, колыхавшихся от веявшего с реки вечернего бриза.
— Папа, на его беду, влюбился в Египет, — сказала она. — Это часто случалось с теми, кто попадал сюда, и история Египта так завораживает их, что они не в состоянии освободиться от ее чар, как от восхитительного сна.
Герцог подумал, что с ним начинает происходить то же самое.
— Я хотел бы встретиться с вашим отцом. Мне кажется, что он мог бы разъяснить мне многое, в чем я не могу разобраться сам.
— Жаль, что это невозможно. Папа уже две недели лежит в лихорадке.
Она взглянула на герцога и решила объяснить, почему она здесь:
— Я сижу с отцом по ночам, а наша служанка ухаживает за ним днем, когда я сначала сплю, а потом прихожу сюда.
— Вы показывали его доктору? — спросил герцог.
Девушка покачала головой.
— Папа — медицинский миссионер, и я тоже знаю медицину. Мы делаем все возможное, но нильская лихорадка очень коварна. Во г почему вам нельзя контактировать с ним.
Взглянув на герцога, она подумала, что он может испугаться возможности заразиться от нее, поэтому объяснила:
— Думаю, что у меня иммунитет. Я ухаживала за многими детьми и женщинами, болевшими лихорадкой, но сама не заражалась.
— Мне трудно представить вас за таким занятием, заметил герцог. — Когда я только что увидел вас, то принял ваш профиль за изображение, высеченное на колонне, к которой вы прислонялись, вы показались видением тысячелетней древности.
Он сказал это полушутя, но, поскольку она промолчала и пауза затянулась, добавил:
— Возможно, вы действительно жили здесь в прошлом!
Он почувствовал, как странно прозвучали его слова, и она могла не ответить либо рассмеяться, однако герцог услышал другое:
— Я знаю… что жила… и вы… тоже жили!
Герцог замер от неожиданности, недоверчиво взглянув на нее, и она быстро произнесла:
— Я не должна была говорить этого. Извините… мне пора возвращаться… к отцу.
Она отошла от колонны, и герцог сумел разглядеть ее стройную фигуру, довольно высокий рост и очень тонкую талию. Она была полна той гибкой фации, которой отличалось одно из выгравированных изваяний при входе в храм.
На ней было длинное платье, старомодно застегнутое до шеи, простое и без украшений.
Однако на ней это невзрачное платье смотрелось столь же изящно и красиво, как и все вокруг них.
— Пожалуйста, не покидайте меня, — сказал герцог. — Если мне нельзя видеть вашего отца, то хотелось бы услышать ответы на мучащие меня вопросы от вас. Обещаю быть очень прилежным учеником, изучая эту страну, к которой почему-то меня так сильно влечет.
Герцогу так отчаянно хотелось удержать ее, что он пустил в ход все свое обаяние, никогда прежде не подводившее его.
Он видел, что она колеблется, не зная, как поступить.
— Расскажите мне об этом храме, — попросил он.
Он чувствовал, как она недовольна собой, что проговорилась о чем-то слишком личном, и теперь, подобно провинившемуся ребенку, хотела убежать и забыть об этом.
— Что вы… уже знаете… о нем? — спросила она.
Она пыталась говорить сдержанным тоном, будто о чем-то не очень важном.
— Мне придется признаться в крайнем невежестве, — отвечал герцог.
Она слегка улыбнулась, и уже когда они вернулись во двор между колоннад, он сказал:
— По-моему, нам следует представиться друг другу. Я — герцог Дарлестонский и прибыл сюда лишь нынешним утром на яхте, которую вы можете видеть на причале у противоположного берега.
— Я заметила ее.
Он подумал, что девушка наверняка сравнивает его яхту с судами фараонов или, может быть, с кораблем под шелковыми, надушенными парусами, на котором Клеопатра спускалась вниз по Нилу навстречу Марку Антонию.
Он и сам чувствовал, что титул герцога вряд ли может соперничать с титулом фараонов.
— А теперь назовите свое имя, — сказал он.
— Ириза, — ответила она, и он улыбнулся.
— Оно подходит вам. А ваша фамилия?
Ему показалось, что она на мгновение заколебалась, прежде чем ответить:
— Гэррон.
Будто избегая дальнейших расспросов, она стала показывать ему некоторые из деталей Великого Зала.
Герцог слушал с интересом, но его не покидало чувство, что она рассказывает как гид, без доверительных ноток обычной беседы.
— Здесь производились некоторые раскопки, — говорила она, — но работы предстоит еще много. Как вы видите, храм в течение веков подстраивался под другие религии.
И она указала герцогу на маленькую мечеть, встроенную в стену зала снаружи и поднятую выше первоначального уровня основания храма.
— Странный контраст, — сказал он, — и все же я считаю, что все религии хороши для людей, которые верят в них.
— Конечно! — ответила Ириза. — Поэтому нелепо чужеземцам пытаться насаждать свою религию там, где у людей уже есть своя собственная.
— Если ваш отец придерживается того же мнения, я могу понять, почему он оставил свое миссионерство, чтобы сосредоточиться на Древнем Египте, — заметил герцог.
— Я не говорила этого, — быстро сказала Ириза.
— Значит, мне удается читать ваши мысли.
— Этого вы… не должны… делать!
— Почему?
— Потому что мысли являются очень интимной частью человека и чтение их означает вторжение в его личность.
— Я не думаю, что способен был на такое прежде, — ответил герцог, — но, слушая вас сейчас, я догадался о многом, о чем вы не говорили, так же, как, думаю, вы понимаете не сказанное мной.
Он и сам поражался своим словам, которые непроизвольно слетали с.: его губ и будто доносились откуда-то со стороны.
— Как вы можете… знать это?
— Может быть, на меня влияют магические чары, исходящие от храма и от вас. Но чувства мне подсказывают, что я будто прошел сквозь завесу из одного мира в другой и новый мир так же реален для меня, как тот, который я покинул.
Она быстро повернулась к нему, и в лучах заходящего солнца, заливавшего всю окрестность сумеречным золотом, волосы девушки словно засияли невиданным доселе светом, а глаза стали ярко-голубыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33