Этих денег вместе с заработком жены и тем, что давал Себастьян, хватало на хлеб — но и только.
Наступала веселая пора рождества, и нужда казалась Герхардтам особенно горькой. Немцы любят справлять рождество с большой торжественностью. В эти дни всего нагляднее проявляется сила их родительских чувств. Они высоко ценят радости детства и стараются, чтобы малыши всласть натешились забавами и игрушками. Перед рождеством, работая пилой, Герхардт-отец немало думал обо всем этом. Как бы ему хотелось порадовать и побаловать подарками маленькую Веронику — ведь она так долго была больна! Как бы он хотел подарить всем детям по паре крепких башмаков и сыновьям теплые шапки, а дочкам нарядные капоры. В прошлые годы они всегда получали на рождество игрушки и сласти. Ему горько было думать, что настанет снежное утро праздника, а стол не будет щедро заставлен всем, чего так хочется детям.
Что до миссис Герхардт, ее чувства легче вообразить, чем описать. Она так болезненно переживала все это, что просто не в силах была заговорить с мужем о близящемся роковом дне. В надежде сэкономить деньги на покупку тонны угля и избавить злополучного Джорджа от ежедневного паломничества на угольный склад, она ухитрилась отложить три доллара — и вот теперь решила потратить эти деньги на рождественские подарки. Герхардт-отец тоже потихоньку сберег два доллара, рассчитывая в сочельник, в критическую минуту, их выложить и хоть немного успокоить и порадовать жену.
Но когда наступил сочельник, эти жалкие пять долларов оказались очень слабым утешением. В городе царила праздничная суета. Бакалейные магазины были разукрашены остролистом. Магазины игрушек и кондитерские ослепляли своим великолепием: тут было все, что только может понадобиться уважающему себя Санта-Клаусу. И родители и дети смотрели на витрины — одни с тоскливым сознанием своей горькой нужды, другие — с неистовым восторгом и едва сдерживаемой жаждой обладать этими сокровищами.
Герхардт не раз говорил при детях:
— Санта-Клаус в этом году очень беден. Он не может принести много подарков.
Но, ребенка, даже самого бедного, не заставишь в это поверить. Всякий раз отец видел, что, несмотря на его предупреждения, глаза детей горят все тем же радостным ожиданием.
Рождество приходилось на вторник, и накануне, в понедельник, в школе не было занятий. Уходя в отель, миссис Герхардт посоветовала Джорджу набрать побольше угля, чтобы хватило на завтрашний день. Джордж сейчас же отправился в депо, взяв с собою двух младших сестер, но угля было мало, им не скоро удалось наполнить свои корзинки, и к вечеру у них оказался лишь очень скудный запас.
— Ты ходил за углем? — первым делом спросила миссис Герхардт, когда она в тот вечер вернулась из отеля.
— Ходил, — ответил Джордж.
— На завтра хватит?
— По-моему, хватит.
— Пойдем-ка, я посмотрю.
И, взяв лампу, они вышли в сарай, где был сложен уголь.
— О господи! — воскликнула миссис Герхардт. — Да тут совсем мало! Пойди сейчас же и принеси еще.
— Ну вот, — протянул Джордж, надув губы. — Я уже ходил, пускай теперь Басс идет.
Басс пришел с работы ровно в четверть седьмого и сейчас мылся и одевался, собираясь в город.
— Нет, — сказала миссис Герхардт. — Басс работал целый день. Ты должен пойти сам.
— Мне неохота, — проворчал Джордж.
— Очень хорошо, — сказала миссис Герхардт. — А если завтра нечем будет топить, тогда что?
Они вернулись в дом, но самолюбие Джорджа было слишком сильно задето, чтобы он мог считать вопрос решенным.
— Басс, ты тоже иди, — еще с порога крикнул он старшему брату.
— Куда это?
— За углем.
— Вот еще, — ответил Басс. — За кого ты меня принимаешь?
— Ну, тогда и я не пойду, — упрямо тряхнув головой, сказал Джордж.
— А почему ты сегодня не набрал угля? — резко спросил брат. — У тебя был на это целый день.
— Да-а, я собирал, — сказал Джордж. — Только угля было очень мало. Где же я его возьму, раз его нет?
— Наверное, плохо собирал, надо было постараться получше.
— В чем дело? — спросила Дженни; она вернулась позже матери, так как по дороге заходила в лавку, и теперь, едва переступив порог, сразу заметила надутое лицо Джорджа.
— Басс не хочет идти со мной за углем.
— А разве ты днем ничего не набрал?
— Набрал, да мама говорит — мало.
— Я пойду с тобой, — сказала сестра. — Пойдешь с нами, Басс?
— Нет, холодно ответил молодой франт; он завязывал галстук и злился, что ему мешают.
— Да там и нет угля, — сказал Джордж. — Разве что с платформы скинем. А когда я ходил, так и платформ с углем не было.
— Уж наверно были! — воскликнул Басс.
— Не было, — повторил Джордж.
— Пожалуйста, не спорь, — сказала Дженни. — Бери корзинки и пойдем, а то будет поздно.
Другие дети, очень любившие старшую сестру, тоже собрались идти с нею: Вероника взяла корзиночку, Марта и Уильям — ведра, Джордж — большую корзину для белья, которую им с Дженни предстояло наполнить и тащить вдвоем. И тут Басс, тронутый готовностью сестры поправить дело и все еще сохранявший к ней какие-то братские чувства, предложил:
— Вот что, Джен. Ты иди с малышами к Восьмой улице и обожди у платформы. Я тоже там буду. Только, когда я подойду, чтоб никто из вас и виду не подал, что вы меня знаете. Просто скажите: «Мистер, сбросьте нам, пожалуйста, немножко угля!» Я залезу на платформу и сброшу сколько надо. Поняли?
— Хорошо, — сказала Дженни, очень довольная.
Они вышли из дому в снежную вечернюю мглу и направились к железной дороге. Там, где улицу пересекали широкие подъездные пути товарной станции, стоял недавно прибывший состав, груженный углем. Дети укрылись в тени одного из вагонов. Пока они стояли, дожидаясь старшего брата, пришел вашингтонский скорый — великолепный длинный экспресс с несколькими спальными вагонами новейшего образца; сверкали большие зеркальные окна, за ними виднелись пассажиры, утонувшие в мягких, удобных креслах. Дети невольно отпрянули, когда поезд с громом проносился мимо.
— Какой длинный! — сказал Джордж.
— Вот бы мне быть кондуктором в таком поезде! — вздохнул Уильям.
Одна Дженни промолчала, но мысль о дальних путешествиях, о роскоши взволновала ее больше всех. Как прекрасна, должно быть, жизнь богатых людей!
Вдалеке показался Себастьян; у него была энергичная, мужественная походка, и все в нем выдавало человека, который знает себе цену. Он был необычайно упрям и решителен, и если бы дети не исполнили в точности его наставления, он прошел бы мимо, даже не подумав им помочь.
Однако Марта отнеслась к делу с должной серьезностью и пропищала, как было велено: «Мистер, сбросьте нам, пожалуйста, немножко угля!»
Себастьян резко остановился, посмотрел на них, как на чужих, и со словами; «Что ж, можно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
Наступала веселая пора рождества, и нужда казалась Герхардтам особенно горькой. Немцы любят справлять рождество с большой торжественностью. В эти дни всего нагляднее проявляется сила их родительских чувств. Они высоко ценят радости детства и стараются, чтобы малыши всласть натешились забавами и игрушками. Перед рождеством, работая пилой, Герхардт-отец немало думал обо всем этом. Как бы ему хотелось порадовать и побаловать подарками маленькую Веронику — ведь она так долго была больна! Как бы он хотел подарить всем детям по паре крепких башмаков и сыновьям теплые шапки, а дочкам нарядные капоры. В прошлые годы они всегда получали на рождество игрушки и сласти. Ему горько было думать, что настанет снежное утро праздника, а стол не будет щедро заставлен всем, чего так хочется детям.
Что до миссис Герхардт, ее чувства легче вообразить, чем описать. Она так болезненно переживала все это, что просто не в силах была заговорить с мужем о близящемся роковом дне. В надежде сэкономить деньги на покупку тонны угля и избавить злополучного Джорджа от ежедневного паломничества на угольный склад, она ухитрилась отложить три доллара — и вот теперь решила потратить эти деньги на рождественские подарки. Герхардт-отец тоже потихоньку сберег два доллара, рассчитывая в сочельник, в критическую минуту, их выложить и хоть немного успокоить и порадовать жену.
Но когда наступил сочельник, эти жалкие пять долларов оказались очень слабым утешением. В городе царила праздничная суета. Бакалейные магазины были разукрашены остролистом. Магазины игрушек и кондитерские ослепляли своим великолепием: тут было все, что только может понадобиться уважающему себя Санта-Клаусу. И родители и дети смотрели на витрины — одни с тоскливым сознанием своей горькой нужды, другие — с неистовым восторгом и едва сдерживаемой жаждой обладать этими сокровищами.
Герхардт не раз говорил при детях:
— Санта-Клаус в этом году очень беден. Он не может принести много подарков.
Но, ребенка, даже самого бедного, не заставишь в это поверить. Всякий раз отец видел, что, несмотря на его предупреждения, глаза детей горят все тем же радостным ожиданием.
Рождество приходилось на вторник, и накануне, в понедельник, в школе не было занятий. Уходя в отель, миссис Герхардт посоветовала Джорджу набрать побольше угля, чтобы хватило на завтрашний день. Джордж сейчас же отправился в депо, взяв с собою двух младших сестер, но угля было мало, им не скоро удалось наполнить свои корзинки, и к вечеру у них оказался лишь очень скудный запас.
— Ты ходил за углем? — первым делом спросила миссис Герхардт, когда она в тот вечер вернулась из отеля.
— Ходил, — ответил Джордж.
— На завтра хватит?
— По-моему, хватит.
— Пойдем-ка, я посмотрю.
И, взяв лампу, они вышли в сарай, где был сложен уголь.
— О господи! — воскликнула миссис Герхардт. — Да тут совсем мало! Пойди сейчас же и принеси еще.
— Ну вот, — протянул Джордж, надув губы. — Я уже ходил, пускай теперь Басс идет.
Басс пришел с работы ровно в четверть седьмого и сейчас мылся и одевался, собираясь в город.
— Нет, — сказала миссис Герхардт. — Басс работал целый день. Ты должен пойти сам.
— Мне неохота, — проворчал Джордж.
— Очень хорошо, — сказала миссис Герхардт. — А если завтра нечем будет топить, тогда что?
Они вернулись в дом, но самолюбие Джорджа было слишком сильно задето, чтобы он мог считать вопрос решенным.
— Басс, ты тоже иди, — еще с порога крикнул он старшему брату.
— Куда это?
— За углем.
— Вот еще, — ответил Басс. — За кого ты меня принимаешь?
— Ну, тогда и я не пойду, — упрямо тряхнув головой, сказал Джордж.
— А почему ты сегодня не набрал угля? — резко спросил брат. — У тебя был на это целый день.
— Да-а, я собирал, — сказал Джордж. — Только угля было очень мало. Где же я его возьму, раз его нет?
— Наверное, плохо собирал, надо было постараться получше.
— В чем дело? — спросила Дженни; она вернулась позже матери, так как по дороге заходила в лавку, и теперь, едва переступив порог, сразу заметила надутое лицо Джорджа.
— Басс не хочет идти со мной за углем.
— А разве ты днем ничего не набрал?
— Набрал, да мама говорит — мало.
— Я пойду с тобой, — сказала сестра. — Пойдешь с нами, Басс?
— Нет, холодно ответил молодой франт; он завязывал галстук и злился, что ему мешают.
— Да там и нет угля, — сказал Джордж. — Разве что с платформы скинем. А когда я ходил, так и платформ с углем не было.
— Уж наверно были! — воскликнул Басс.
— Не было, — повторил Джордж.
— Пожалуйста, не спорь, — сказала Дженни. — Бери корзинки и пойдем, а то будет поздно.
Другие дети, очень любившие старшую сестру, тоже собрались идти с нею: Вероника взяла корзиночку, Марта и Уильям — ведра, Джордж — большую корзину для белья, которую им с Дженни предстояло наполнить и тащить вдвоем. И тут Басс, тронутый готовностью сестры поправить дело и все еще сохранявший к ней какие-то братские чувства, предложил:
— Вот что, Джен. Ты иди с малышами к Восьмой улице и обожди у платформы. Я тоже там буду. Только, когда я подойду, чтоб никто из вас и виду не подал, что вы меня знаете. Просто скажите: «Мистер, сбросьте нам, пожалуйста, немножко угля!» Я залезу на платформу и сброшу сколько надо. Поняли?
— Хорошо, — сказала Дженни, очень довольная.
Они вышли из дому в снежную вечернюю мглу и направились к железной дороге. Там, где улицу пересекали широкие подъездные пути товарной станции, стоял недавно прибывший состав, груженный углем. Дети укрылись в тени одного из вагонов. Пока они стояли, дожидаясь старшего брата, пришел вашингтонский скорый — великолепный длинный экспресс с несколькими спальными вагонами новейшего образца; сверкали большие зеркальные окна, за ними виднелись пассажиры, утонувшие в мягких, удобных креслах. Дети невольно отпрянули, когда поезд с громом проносился мимо.
— Какой длинный! — сказал Джордж.
— Вот бы мне быть кондуктором в таком поезде! — вздохнул Уильям.
Одна Дженни промолчала, но мысль о дальних путешествиях, о роскоши взволновала ее больше всех. Как прекрасна, должно быть, жизнь богатых людей!
Вдалеке показался Себастьян; у него была энергичная, мужественная походка, и все в нем выдавало человека, который знает себе цену. Он был необычайно упрям и решителен, и если бы дети не исполнили в точности его наставления, он прошел бы мимо, даже не подумав им помочь.
Однако Марта отнеслась к делу с должной серьезностью и пропищала, как было велено: «Мистер, сбросьте нам, пожалуйста, немножко угля!»
Себастьян резко остановился, посмотрел на них, как на чужих, и со словами; «Что ж, можно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101