Услышав все же наконец мой голос, он лениво развернул свою башку и попытался подняться, но тут же получил две пули. Конечно, так уложить зверя – вовсе не подвиг. И Боб смог бы это сделать.
Негр сидел в кругу вместе со всеми. Он так часто слышал немецкую речь от своих хозяев, что, даже когда не понимал ни единого слова, улавливал все же смысл произнесенных фраз.
– Ох, ох, – запричитал он. – Массер Боб быть очень хороший вестмен! Массер Боб быть храбр. Он не бояться медведь. Если Массер Боб снова увидеть зверь, он тотчас поймать его голыми руками!
– Превосходно! – согласился Джемми. – Итак, первого зверя, которого ты увидишь, поймаешь голыми руками.
– Yes, yes, масса.
– Даже медведя?
– Если первым быть медведь, значит – медведь! Массер Боб свернуть ему шея!
Он распростер свои огромные длинные руки, растопырил пальцы, бешено завращал глазами и оскалился, наглядно показывая, как он бросится на хищника. Все это выглядело комично и вместе с тем по-настоящему страшновато, казалось, будто он готов проглотить любую живность со всеми ее потрохами, и немедленно.
– Может, ему повезет и первым будет опоссум, которого он, пожалуй, ежедневно видит во сне, – заметил Олд Шеттерхэнд. – А теперь скажите, мастер Джемми, каким способом вам удалось перебраться на сушу?
– Наипростейшим, – глаза Толстяка лукаво сверкнули. – Я просто перешел через поток. Как известно, подобные ненастья прекращаются так же внезапно и быстро, как и возникают. В воздухе стало холоднее, и уже к полудню уровень воды снова понизился. Хоть мне и пришлось провести на острове еще одну ночь, к полудню следующего дня вода едва доходила мне до бедер. Я перебрался вброд и перевел лошадь, чтобы потом снова нагрузить ее капканами, да еще и лапами со шкурой медведя. Разумеется, груз этот вынудил меня идти рядом с кобылой, чтобы не уморить ее. Но это продолжалось недолго, невдалеке от места впадения реки Медисин-Боу в Платт, я наткнулся на целую колонию бобров, такую многочисленную, что вынужден был сделать долгую остановку, а в результате добыл немало шкурок, которые припрятал на будущее в одной из земляных ям. После этого я мог спокойно ехать дальше уже без поклажи. Вот таким было мое приключение, и, если оно по нраву нашему мастеру Фрэнку, пусть он теперь расскажет свою историю. Надеюсь, она заканчивается так же счастливо, как и моя.
– Ясно как божий день! – ответил саксонец. – К тому же я одержал верх безо всякой помощи, один! Ни души не было рядом, ни даже собаки, которая бросилась бы на медведя, как тогда, когда наш добрый Мартин потерял свою бедную Людди. – Фрэнк вздохнул, набрал в легкие воздуха и начал свой рассказ: – Тогда я еще не пробыл здесь, в Соединенных Штатах, целую вечность, о чем смело могу сказать теперь; тогда я был достаточно неопытен. Не скажу, конечно, что был необразован, наоборот, я обладал приличной порцией физических и духовных преимуществ, но то, что хорошо изучено, но все же не увидено и, так сказать, не ощупано, – все это не узнано по-настоящему! С этим не станет спорить ни один разумный человек, а потому он признает мою правоту. Какой-нибудь банкир, к примеру, будь он хоть семи пядей во лбу, не сможет выдуть ни одной мелодии на гобое, а любой ученый профессор экспериментальной астрономии не сможет без обучения тотчас стать стрелочником. Это замечание я предпосылаю в мое оправдание и защиту! Моя история происходила вблизи Арканзаса, в Колорадо. Поначалу чем я только не занимался в разных городах и, в конце концов, сколотил маленький капитальчик. С ним я хотел заняться на Западе кое-каким делом, которое здесь величают «торговлей вразнос». А почему бы и нет? На этом можно было немало заработать, а объясняться я умел довольно сносно, потому что к тому времени легко освоил английский. По понятным соображениям для меня это было делом плевым.
– Да-да, – согласился Джемми, – с вашими «превосходными» задатками нет ничего удивительного, если вы вдруг свободно заговорите по-китайски. – Как ни странно, его слова звучали вполне искренно. Или же такова была его ирония.
– А разве нет? С существительными и прилагательными – вовсе никаких хлопот, поскольку они сами по себе приклеиваются к памяти. Считать научиться – тоже раз плюнуть. Что там еще остается? Пара наречий, с которыми также нет проблем, и готово! Мне никогда не понять, почему молодежь так долго мучается с иностранным в школе. Мне кажется, берутся не с того конца. Говорю ли я по-нашему «сыр», или по-французски «frommage», или по-английски «cheese»– какая разница! Для меня сейчас иностранный язык проще пареной репы. Итак, я предпринимал свое путешествие с великолепным запасом товаров и провернул такую удачную торговлю, что, когда потом появился в районе форта Лайон, что на Арканзасе, распродал там все и вся. Даже тележку – и ту продал не без прибыли! Затем я сел на коня с ружьем в руке и сумкой, полной денег, на ремне и решил с удовольствием прокатиться дальше в глубь страны. Уже тогда я испытывал большое желание стать знаменитым вестменом.
– И наконец вы им стали! – заметил Джемми.
– Ну, еще не совсем. Но думаю, если мы теперь ввяжемся в драку с сиу, я не буду стоять за линией фронта, как Ганнибал под Ватерлоо, а потом, может статься, прославлю свое имя. Но дальше! Тогда Колорадо только-только был изведан. Там открыли богатые золотоносные участки, и с Востока хлынул поток проспекторов и диггеров. Но истинных поселенцев было очень мало. Поэтому я был несколько удивлен, когда на своем пути встретил настоящую ферму. Она состояла из маленького блокгауза, нескольких ухоженных полей и обширного пастбища. Settlement располагалось на берегу Пургаторио. Это обстоятельство говорило само за себя – поблизости должен был быть лесной массив. И действительно, въехав в лес, я заметил, что в нем росли преимущественно клены. Я очень удивился, когда увидел почти в каждом стволе воткнутые трубочки, из которых в поставленные под ними сосуды капал сок. Было начало года – лучшее время для приготовления кленового сахара. Вблизи блокгауза стояли продолговатые, широкие, но очень плоские чаны, наполненные соком, которому, похоже, суждено было испаряться здесь, на открытом воздухе. Подчеркну это обстоятельство особым образом, поскольку в моем приключении оно сыграло главную роль.
– Конечно же, фермер был не из янки, – заметил Олд Шеттерхэнд, когда Фрэнк остановился, чтобы перевести дух.
– Почему вы так решили?
– Потому что янки скорее кинулся бы к золотоносному участку и уж никак не осел бы тут скваттером.
– Совершенно верно! Хозяин был норвежцем и принял меня очень гостеприимно. Его семья состояла из жены, двух сыновей и дочери. Меня сразу же пригласили остаться на столько, сколько будет угодно моей душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Негр сидел в кругу вместе со всеми. Он так часто слышал немецкую речь от своих хозяев, что, даже когда не понимал ни единого слова, улавливал все же смысл произнесенных фраз.
– Ох, ох, – запричитал он. – Массер Боб быть очень хороший вестмен! Массер Боб быть храбр. Он не бояться медведь. Если Массер Боб снова увидеть зверь, он тотчас поймать его голыми руками!
– Превосходно! – согласился Джемми. – Итак, первого зверя, которого ты увидишь, поймаешь голыми руками.
– Yes, yes, масса.
– Даже медведя?
– Если первым быть медведь, значит – медведь! Массер Боб свернуть ему шея!
Он распростер свои огромные длинные руки, растопырил пальцы, бешено завращал глазами и оскалился, наглядно показывая, как он бросится на хищника. Все это выглядело комично и вместе с тем по-настоящему страшновато, казалось, будто он готов проглотить любую живность со всеми ее потрохами, и немедленно.
– Может, ему повезет и первым будет опоссум, которого он, пожалуй, ежедневно видит во сне, – заметил Олд Шеттерхэнд. – А теперь скажите, мастер Джемми, каким способом вам удалось перебраться на сушу?
– Наипростейшим, – глаза Толстяка лукаво сверкнули. – Я просто перешел через поток. Как известно, подобные ненастья прекращаются так же внезапно и быстро, как и возникают. В воздухе стало холоднее, и уже к полудню уровень воды снова понизился. Хоть мне и пришлось провести на острове еще одну ночь, к полудню следующего дня вода едва доходила мне до бедер. Я перебрался вброд и перевел лошадь, чтобы потом снова нагрузить ее капканами, да еще и лапами со шкурой медведя. Разумеется, груз этот вынудил меня идти рядом с кобылой, чтобы не уморить ее. Но это продолжалось недолго, невдалеке от места впадения реки Медисин-Боу в Платт, я наткнулся на целую колонию бобров, такую многочисленную, что вынужден был сделать долгую остановку, а в результате добыл немало шкурок, которые припрятал на будущее в одной из земляных ям. После этого я мог спокойно ехать дальше уже без поклажи. Вот таким было мое приключение, и, если оно по нраву нашему мастеру Фрэнку, пусть он теперь расскажет свою историю. Надеюсь, она заканчивается так же счастливо, как и моя.
– Ясно как божий день! – ответил саксонец. – К тому же я одержал верх безо всякой помощи, один! Ни души не было рядом, ни даже собаки, которая бросилась бы на медведя, как тогда, когда наш добрый Мартин потерял свою бедную Людди. – Фрэнк вздохнул, набрал в легкие воздуха и начал свой рассказ: – Тогда я еще не пробыл здесь, в Соединенных Штатах, целую вечность, о чем смело могу сказать теперь; тогда я был достаточно неопытен. Не скажу, конечно, что был необразован, наоборот, я обладал приличной порцией физических и духовных преимуществ, но то, что хорошо изучено, но все же не увидено и, так сказать, не ощупано, – все это не узнано по-настоящему! С этим не станет спорить ни один разумный человек, а потому он признает мою правоту. Какой-нибудь банкир, к примеру, будь он хоть семи пядей во лбу, не сможет выдуть ни одной мелодии на гобое, а любой ученый профессор экспериментальной астрономии не сможет без обучения тотчас стать стрелочником. Это замечание я предпосылаю в мое оправдание и защиту! Моя история происходила вблизи Арканзаса, в Колорадо. Поначалу чем я только не занимался в разных городах и, в конце концов, сколотил маленький капитальчик. С ним я хотел заняться на Западе кое-каким делом, которое здесь величают «торговлей вразнос». А почему бы и нет? На этом можно было немало заработать, а объясняться я умел довольно сносно, потому что к тому времени легко освоил английский. По понятным соображениям для меня это было делом плевым.
– Да-да, – согласился Джемми, – с вашими «превосходными» задатками нет ничего удивительного, если вы вдруг свободно заговорите по-китайски. – Как ни странно, его слова звучали вполне искренно. Или же такова была его ирония.
– А разве нет? С существительными и прилагательными – вовсе никаких хлопот, поскольку они сами по себе приклеиваются к памяти. Считать научиться – тоже раз плюнуть. Что там еще остается? Пара наречий, с которыми также нет проблем, и готово! Мне никогда не понять, почему молодежь так долго мучается с иностранным в школе. Мне кажется, берутся не с того конца. Говорю ли я по-нашему «сыр», или по-французски «frommage», или по-английски «cheese»– какая разница! Для меня сейчас иностранный язык проще пареной репы. Итак, я предпринимал свое путешествие с великолепным запасом товаров и провернул такую удачную торговлю, что, когда потом появился в районе форта Лайон, что на Арканзасе, распродал там все и вся. Даже тележку – и ту продал не без прибыли! Затем я сел на коня с ружьем в руке и сумкой, полной денег, на ремне и решил с удовольствием прокатиться дальше в глубь страны. Уже тогда я испытывал большое желание стать знаменитым вестменом.
– И наконец вы им стали! – заметил Джемми.
– Ну, еще не совсем. Но думаю, если мы теперь ввяжемся в драку с сиу, я не буду стоять за линией фронта, как Ганнибал под Ватерлоо, а потом, может статься, прославлю свое имя. Но дальше! Тогда Колорадо только-только был изведан. Там открыли богатые золотоносные участки, и с Востока хлынул поток проспекторов и диггеров. Но истинных поселенцев было очень мало. Поэтому я был несколько удивлен, когда на своем пути встретил настоящую ферму. Она состояла из маленького блокгауза, нескольких ухоженных полей и обширного пастбища. Settlement располагалось на берегу Пургаторио. Это обстоятельство говорило само за себя – поблизости должен был быть лесной массив. И действительно, въехав в лес, я заметил, что в нем росли преимущественно клены. Я очень удивился, когда увидел почти в каждом стволе воткнутые трубочки, из которых в поставленные под ними сосуды капал сок. Было начало года – лучшее время для приготовления кленового сахара. Вблизи блокгауза стояли продолговатые, широкие, но очень плоские чаны, наполненные соком, которому, похоже, суждено было испаряться здесь, на открытом воздухе. Подчеркну это обстоятельство особым образом, поскольку в моем приключении оно сыграло главную роль.
– Конечно же, фермер был не из янки, – заметил Олд Шеттерхэнд, когда Фрэнк остановился, чтобы перевести дух.
– Почему вы так решили?
– Потому что янки скорее кинулся бы к золотоносному участку и уж никак не осел бы тут скваттером.
– Совершенно верно! Хозяин был норвежцем и принял меня очень гостеприимно. Его семья состояла из жены, двух сыновей и дочери. Меня сразу же пригласили остаться на столько, сколько будет угодно моей душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87