ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Один случай на миллион. Она действительно регистрируется у пожилых людей, но это единичные больные.
– Но бывают же и вспышки. В прошлом году в Англии…
– А, вы имеете в виду коровье бешенство. Похоже, это один из вариантов Крейцфельда-Якоба. Возможно, одна и та же болезнь, точно неизвестно. В Англии заразились люди, которые ели говядину, пораженную губчатым энцефалитом. Это была необычная вспышка, таких с тех пор не повторялось.
Она вернулась к микроскопу.
– Возможно ли, что у нас тоже возникла вспышка? – тихо проговорила она. – Ангус Парментер не первый пациент с такими симптомами. То же самое было у Гарри Слоткина. Он поступил на несколько недель раньше Парментера с той же картиной. Спутанное сознание, зрительные расстройства.
– Это неспецифические признаки. Для подтверждения необходимо вскрытие.
– Со Слоткиным это невозможно. Его так и не нашли.
– Значит, поставить диагноз не удастся.
– Они жили в одном и том же поселке. Могли подвергнуться действию одного и того же патогена.
– Эту болезнь нельзя подхватить как простой насморк. Она передается прионом, инфекционной белковой молекулой. И требует прямого контакта с тканью. Например, трансплантация роговицы.
– Англичане подцепили ее после употребления в пищу говядины. Разве у нас не могло произойти то же самое? Возможно, они ели вместе…
– Но в Америке нет зараженного скота. У нас не было случаев коровьего бешенства.
– Как мы можем знать это наверняка? – Тоби была заинтригована и лихорадочно ухватилась за новую нить рассуждений. Она припомнила ту ночь в отделении, когда поступил Гарри. Вспомнила грохот металлической кюветы, упавшей на пол, а затем звук, с которым его нога колотилась о каталку. – Два человека из одного и того же пансиона. С одними и теми же симптомами.
– Спутанное сознание – недостаточно специфичный симптом.
– У Гарри Слоткина было то, что я приняла за фокальные судороги. Теперь я понимаю, что это мог быть миоклонус.
– Мне нужно провести вскрытие. Я не могу поставить диагноз Гарри Слоткину без анализа мозговой ткани.
– Ну а насколько вы уверены в диагнозе Ангуса Парментера?
– Я отправлю образцы невропатологу для подтверждения. Он посмотрит их под электронным микроскопом. Это может занять несколько дней, – сказал он и тихо добавил: – Надеюсь, что я ошибаюсь.
Взглянув на него, Тоби вдруг увидела в его лице не только усталость, а что-то еще. Она увидела страх.
– Я порезался, – объяснил Дворак. – Во время вскрытия. Когда вынимал мозг. – Он покачал головой и горько усмехнулся. – Я вскрыл тысячу черепов. У трупов, с которыми я работал, были ВИЧ, гепатит, даже бешенство. Но я ни разу не порезался. Затем мне на стол попадает Ангус Парментер, который, на первый взгляд, умер от естественных причин. Неделя пребывания в больнице, никаких следов инфекции. И что я делаю? Я протыкаю палец. Именно в тот момент, когда работаю с этим чертовым мозгом.
– Диагноз еще не подтвержден. Могла произойти ошибка. Возможно, срезы были приготовлены не совсем правильно.
– Вот и я надеюсь, – он уставился на микроскоп, как на злейшего врага. – Я обхватил мозг обеими руками. Совсем неподходящее время для пореза.
– Это не значит, что вы инфицированы. Судя по всему, вероятность заражения чрезвычайно мала.
– Но все же есть. Это возможно. – Он посмотрел на Тоби.
Возразить ей было нечего. Да и лживые утешения она произносить не умела. Молчать по крайней мере было честнее.
Дворак выключил подсветку микроскопа.
– У нее долгий инкубационный период. Может пройти год, а то и два. И даже через пять лет я все еще не узнаю наверняка. Буду ждать первых признаков. По крайней мере, это относительно безболезненный конец. Начнется со слабоумия. Нарушения зрения, возможно, галлюцинаций. Потом начнется бред. И в конце концов кома. – Он устало пожал плечами. – Наверное, это все же лучше смерти от рака.
– Мне очень жаль, – сказала Тоби. – Я чувствую себя виноватой…
– Почему?
– Я настояла на вскрытии. И подвергла вас риску.
– Я сам ему подвергся. Мы оба рискуем, доктор Харпер. Причиной тому наша работа. Вы работаете в неотложке: кто-то кашлянет на вас, и вы подхватываете туберкулез. Можно случайно уколоться иглой и заработать гепатит или СПИД. – Он вытащил предметное стекло и положил его в лоток, затем прикрыл микроскоп пластиковым чехлом. – В любой работе таится угроза, ведь даже по утрам вставать небезопасно. Рискованно ездить на работу, опускать письма в ящик. Летать на самолете. – Дворак посмотрел на нее. – Неожиданность состоит не в том, что мы умрем. А в том, как и когда это произойдет.
– Должен же быть какой-нибудь способ остановить заражение на этой стадии. Может, иммуноглобулин поколоть…
– Без толку. Я сверялся с литературой.
– Вы говорили об этом с вашим врачом?
– Я еще никому об этом не говорил.
– Даже семье?
– У меня только сын, Патрик, и ему всего четырнадцать. В таком возрасте у него хватает своих забот.
Тоби вспомнила фотографию на столе – взъерошенного мальчишку, победно сжимавшего в руках форель. Дворак прав: в четырнадцать лет тяжело признать, что твои родители смертны.
– И что вы собираетесь делать? – поинтересовалась она.
– Позаботиться о выплате медицинской страховки. И надеяться на лучшее. – Он поднялся и направился к выключателю. – Больше мне ничего не остается.
Роби Брэйс, одетый в футболку «Ред Сокс» и жуткого вида спортивные брюки, открыл дверь.
– Доктор Харпер, – приветствовал он. – Быстро же вы добрались.
– Спасибо, что согласились встретиться.
– Ну да, правда, вы пришли не в самый подходящий момент. Понимаете, ребенку пора спать, так что у нас тут сплошное нытье и уговоры.
Тоби вошла в дом. Где-то наверху вопил ребенок. Крик был не расстроенный, а сердитый, сопровождавшийся топаньем ног и швырянием предметов на пол.
– Нам три года, и мы учимся строить окружающих, – объяснил Брэйс. – Ох уж эти цветы жизни!
Роби запер входную дверь и провел Тоби по коридору в гостиную. Она еще раз подивилась, какой же он громадный. Его мощные мышцы не давали рукам прилегать к торсу. Тоби села на диван, а он устроился в потертом кресле.
Наверху продолжались крики, уже более хриплые и перемежавшиеся громкими трагическими всхлипами. Послышался женский голос, спокойный, но решительный.
– Битва титанов, – прокомментировав Брэйс, глядя в потолок. – Жена повыносливее меня. Я так сразу падаю лапками кверху. – Он посмотрел на Тоби, и его улыбка угасла: – Так что там насчет Ангуса Парментера?
– Я только что из судмедэкспертизы. Предварительный диагноз – болезнь Крейцфельда-Якоба.
Брэйс изумленно тряхнул головой:
– Точно?
– Нужно подтверждение невропатолога. Но симптомы вполне соответствуют диагнозу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86