ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Фостий также подозревал, что Эврипу досталось и больше отцовских амбиций… но, возможно, Эврип попросту оказался в положении, когда амбиции более заметны. Если события будут продолжаться ожидаемым чередом, Фостий станет настоящим Автократором видессиан. Эврипу тоже хотелось им стать, но он вряд ли сумеет осуществить свою мечту законным способом.
– Младший брат, – сказал Фостий, – ты и Катаколон можете стать опорами моего трона. Ведь лучше, когда человеку помогает семья, а не посторонние люди… и безопаснее тоже.
«Если я смогу вам доверять», – мысленно добавил он.
– Это ты сейчас так говоришь, – вспыхнул Эврип. – Но мне, как и тебе, тоже пришлось читать хроники. Когда один из братьев становится императором, что остается другим? Ничего, а то и меньше. И вообще их упоминают лишь в тех случаях, если они поднимают мятеж или приобретают репутацию дебоширов.
– Кто тут приобрел репутацию дебошира? – спросил Катаколон, подходя к стоящим в коридоре императорской резиденции угрюмым братьям и радостно ухмыляясь. – Надеюсь, это я.
– Уж в этом ты точно преуспел, – молвил Фостий. Он собирался произнести это укоризненно, но в его голосе отчетливо прозвучала зависть. Катаколон улыбнулся еще шире.
Фостию захотелось дать тычка и ему, но Катаколон по комплекции не уступал Эврипу, а то и превосходил его. Лицом он тоже напоминал Криспа. Из троих братьев лишь Катаколон выделялся жизнерадостностью. На Фостия тяжелую ответственность налагало положение наследника. Эврип же видел лишь Фостия, преграждающего ему путь к мечте. Оба старших брата имели больше прав на трон, чем Катаколон, который, впрочем, не очень-то и желал на него усесться. Ему хотелось лишь наслаждаться радостями жизни, чем он успешно и занимался.
– Его императорское величество, стоящее рядом с тобой, – сказал Эврип, намерено возложить на нас второстепенные обязанности, едва оно станет старшим Автократором.
– Что ж, почему бы и нет? – отозвался Катаколон. – Так оно и будет, если только отец не сунет его в мешок с камнем внутри и не швырнет в Бычий Брод. А он вполне может это сделать, если вы не прекратите лаяться.
Если бы это сказал Эврип, Фостий наверняка бы его ударил. Для Катаколона слова оставались лишь словами. Самый младший из братьев не только с трудом воспринимал оскорбления, но и столь же редко ухитрялся оскорблять других.
– Есть одна второстепенная обязанность, которую я хотел бы оставить за собой, – продолжил Катаколон. – Я хочу заведовать подотделом казначейства, собирающим налоги в пределах городских стен.
– Но почему, о благой бог? – изумился Эврип, опередив Фостия. – На мой взгляд, такая работа вовсе не в твоем вкусе.
– Этот подотдел собирает налоги со всех городских борделей и устраивает им проверки. – Катаколон облизнулся. – И я уверен, что Автократор оценит тщательность проверок, которые я намерен там устроить.
На лицах Фостия и Эврипа – пожалуй, впервые – появилось одинаковое отвращение. Эврип вовсе не чуждался плотских утех и бросался в бой со своим копьем столь же отважно, как и Катаколон, однако после этого не бахвалился своими подвигами направо и налево. Фостий подозревал, что продемонстрированная Катаколоном потенциальная уязвимость вызвала у Эврипа куда большее отвращение, чем выбранная им должность.
– Если мы не будем держаться вместе, братья, – сказал Фостий, – то в городе найдется немало людей, которые натравят нас друг на друга ради собственной выгоды.
– Я слишком занят со своим инструментом, чтобы становиться инструментом в чужих руках, – заявил Катаколон. Услышав это, Фостий всплеснул руками и зашагал прочь.
У него возникла мысль пойти в Собор и попросить Фоса наделить его братьев хотя бы крупицей здравого смысла, но он передумал.
После лицемерной проповеди Оксития Собор, которым он гордился подобно любому жителю столицы и всей империи, теперь представлялся ему лишь хранилищем груды золота, для которого нашлось бы бесчисленное множество других, лучших применений.
Фостий мог возненавидеть вселенского патриарха уже за то, что он разрушил в его сознании прекрасный и величественный образ Собора.
Когда разгневанный Фостий вышел из императорской резиденции, двое из дежуривших у входа халогаев пристроились за ним следом.
Он в них не нуждался, но знал, что приказывать им вернуться на пост бесполезно – они лишь ответят, медленно и серьезно, как говорят северяне, что он и есть их пост.
Вместо этого он попытался отделаться от телохранителей другим способом.
Ведь на них, в конце концов, кольчуги и шлемы, а в руках тяжелые двуручные топоры. Фостий шагал очень быстро, и некоторое время ему казалось, что идея увенчается успехом и халогаи отстанут – по их лицам струился пот, а бледная кожа порозовела от напряжения. Но они все же были крепкими воинами и упорно держались рядом, несмотря на жару – неслыханную по представлениям их северной родины.
Дойдя до границы дворцового комплекса, Фостий замедлил шаги и пошел через запруженную народом площадь Паламы. Он намеревался затеряться в толпе, но не успел воплотить мысль в действие – халогаи, прежде шагавшие сзади, теперь переместились и двигались по бокам, делая побег невозможным.
Пересекая площадь, Фостий даже радовался их присутствию – широкие, обтянутые кольчугой плечи халогаев и их суровые лица помогали прокладывать путь сквозь толпу торговцев, солдат, домохозяек, писцов, шлюх, ремесленников, священников и прочего разномастного люда, собиравшегося на площади, чтобы покупать, продавать, сплетничать, жульничать, проповедовать или просто глазеть по сторонам.
Добравшись до противоположного края площади, Фостий, не раздумывая, направился на восток по Срединной улице, и лишь миновав красное гранитное здание чиновной службы, понял, куда неосознанно направлялся: еще пара кварталов, поворот налево, и ноги сами привели бы его к Собору, куда он входить не собирался.
Он яростно взглянул на свои красные сапоги, словно гадая, уж не удалось ли братьям склонить его к преступлению, и на следующем же углу медленно, но решительно свернул направо, а затем еще несколько раз сворачивал наугад, оставив за спиной знакомые главные улицы Видесса.
Халогаи за спиной о чем-то негромко переговаривались на своем языке.
Фостий догадывался, о чем они тревожатся – что в этом районе двух охранников может оказаться недостаточно, чтобы обеспечить ему безопасность. Несмотря на это, Фостий зашагал дальше, рассудив, что неприятности хотя и возможны, но необязательны.
Вдали от Срединной улицы и немногих прочих открытых пространств, улицы Видесса – их скорее можно было назвать улочками, а то и переулками – наводили на мысль о том, что прямых линий в мире не существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128