– Ха! – повторил Диген. – Есть испытания, способные показать, истинна ли твоя набожность или же ты только притворяешься – возможно, даже перед собой.
– Тогда подвергните меня этим испытаниям. Я покажу, кто я такой, клянусь владыкой благим и мудрым.
– Знаешь, юноша, тебя будет проверить труднее, чем многих других, – сказал священник и, заметив удивленный взгляд Фостия, пояснил:
– Какого-нибудь другого молодого человека я мог направить через комнату, где лежат золото и драгоценные камни.
И для выросших в голоде и нужде этого оказалось бы достаточно, чтобы я смог заглянуть в их сердца. Но ты… Золото и драгоценности были твоими игрушками еще с тех пор, когда ты писал на пол императорского дворца. И ты легко преодолеешь соблазн, даже оставаясь пленником духовных заблуждений.
– Действительно, – признал Фостий. – Но я докажу, кто я такой, святой отец, если только буду знать, как это сделать! – почти отчаянно воскликнул он.
Диген улыбнулся и указал на занавешенный дверной проем в задней стене жалкого храма, в котором он проповедовал:
– В таком случае войди туда, и тогда, может быть, ты узнаешь кое-что о себе.
– Узнаю, клянусь благим богом! – Но когда Фостий откинул завесу, он увидел лишь темноту и застыл. Телохранители ждали его на улице возле храма единственная уступка, на которую они согласились. А в темноте его могли ждать убийцы. Фостий собрался с духом; Диген не станет его предавать. Ощущая спиной взгляд священника, он шагнул во мрак.
Завеса за его спиной вновь закрыла вход. Свернув за угол, он погрузился в такую непроницаемую черноту, что невольно прошептал молитву Фосу, отгоняя злые силы, которые могли здесь таиться. Он сделал шаг, другой. Пол прохода плавно понижался.
Опасаясь свернуть себе шею, он расставил руки, переместился вправо и коснулся стены кончиком вытянутого пальца.
Стена оказалась из неоштукатуренных кирпичей и царапала пальцы, но Фостий все равно был рад ее ощущать; без нее он брел бы во тьме, как слепец.
Фактически, он и стал здесь слепцом.
Он медленно шел по коридору. В темноте было не разобрать, прямой ли он или плавно изгибается, но Фостий не сомневался, что прошел уже под несколькими зданиями. Он стал гадать, сколько лет этому подземному коридору, зачем его проложили, и знает ли сам Диген ответы на эти вопросы.
Его глазам казалось, будто они видят движущиеся и вращающиеся цветные пятна, словно он закрыл их и надавил на веки кулаками. Если в темном коридоре и обитают какие-нибудь фантомы, они легко могут напасть на него прежде, чем он решит, что это не порождение разыгравшегося воображения. Фостий вновь прошептал молитву Фосу.
Он прошел… впрочем, он не смог бы сказать, насколько далеко, но явно немало, и тут заметил полоску света, которая на фоне пляшущих цветных пятен оставалась неподвижной. Она просачивалась из-под двери и слабо освещала кусочек пола перед ней. Окажись туннель освещен, он ее даже не заметил бы, но во мраке она возвещала о себе, словно императорский герольд.
Пальцы Фостия скользнули по оструганным доскам. После шершавых кирпичей гладкое дерево оказалось очень приятным на ощупь. У того, кто находился по другую сторону двери, был, должно быть, невероятно тонкий слух, потому что, едва коснувшись досок, Фостий услышал женский голос:
– Войди, друг, да благословит тебя владыка благой и премудрый.
Он нашарил защелку и поднял ее. Дверь плавно повернулась на петлях.
Комнатку освещала единственная лампа, но его изголодавшимся по свету глазам она показалась яркой, словно полуденное солнце. Но то, что он увидел, заставило его усомниться, можно ли доверять собственным глазам: на постели лежала прекрасная молодая женщина, призывно простирая к нему руки.
– Войди, друг, – повторила она, хотя Фостий уже находился внутри. Голос у нее был низкий и хрипловатый. Фостий почти непроизвольно шагнул к женщине и ощутил аромат ее духов. Если бы запах обладал голосом, он тоже был бы низким и хрипловатым.
Приглядевшись повнимательнее, Фостий увидел, что женщину нельзя было назвать совершенно обнаженной: ее тонкую талию обвивала узкая золотая цепочка.
Ее блеск заставил Фостия приблизиться еще на шаг. Женщина улыбнулась и немного отодвинулась, освобождая ему место рядом с собой.
Его нога уже приподнялась, чтобы сделать третий – и последний – шаг, и тут он, почти буквально, взял себя в руки. Секунду он простоял на одной ноге, слегка пошатываясь, но третий шаг все же сделал назад, а не вперед.
– Ты и есть то испытание, о котором меня предупреждал Диген, – сказал он и тут же покраснел – таким хриплым и полным желания оказался его голос.
– Ну и что? – Девушка медленно пожала плечами, и от плавности ее движения у Фостия перехватило дыхание. Затем она долго и медленно потянулась – с тем же эффектом. – Святой отец сказал мне, что ты симпатичный, и сказал правду. Делай со мной, что хочешь, он все равно не узнает, как все было на самом деле.
– Почему же не узнает? – спросил Фостий, в котором теперь вместе с желанием проснулась подозрительность. – Если я возьму тебя, то ты обязательно расскажешь про это святому отцу.
– Клянусь владыкой благим и премудрым, что не скажу, – страстно произнесла она. Фостий знал, что верить ей нельзя, но все же поверил. Она улыбнулась, увидев, что добилась своего. Здесь только ты и я. Пусть случится то, что случится, и никто об этом не узнает.
Подумав, он вновь решил, что верит ей.
– Как тебя зовут? – Вопрос был задан не из любопытства, и девушка, кажется, это поняла.
– Оливрия, – ответила она. Ее улыбка стала шире, а ноги, словно приняв собственное решение, слегка раздвинулись.
Поднимая левую ногу, Фостий еще не знал, шагнет ли он к девушке или к двери. Он развернулся, сделал два быстрых шага, выскочил в коридор и захлопнул за собой дверь. Он знал, что если не сумеет отвести от нее глаз еще секунду, то не сможет с собой совладать.
Фостий прислонился к стене подземного коридора и попытался взять себя в руки, но и здесь его настиг голос девушки:
– Почему же ты бежишь от удовольствия?
Ясный ответ на этот вопрос пришел к нему только сейчас.
Испытание, которому его подверг Диген, оказалось чудом простоты: лишь совесть не позволила ему совершить поступок, который при всей своей приятности противоречил всему, о чем ему говорил священник. Но и проповеди Дигена, должно быть, тоже произвели своей эффект: независимо от того, узнает ли священник о его поступке, сам-то он будет про него знать. И, поскольку этого ему хватило, чтобы устоять, Фостий предположил, что выдержал испытание.
Тем не менее, он со всей возможной скоростью удалился от опасной двери, хотя Оливрия больше и не звала его.
Обернувшись, он уже не смог заметить пробивающийся из-под двери свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128