Мы невольно
становились участниками обмана. Об этом обмане знали все. Он был нормой.
Ненормальными были сами нормы оплаты. Конечно, на этой основе вырастали и
серьезные преступления. Однажды мы вдесятером, согласно бумагам, разгрузили
за четыре часа целый эшелон бревен, так и не дошедший до Москвы. Дельцы
продали эти бревна налево, заработав огромные деньги. Их разоблачили и
судили. Мы ускользнули от правосудия: мы в таких случаях никогда не называли
свои настоящие фамилии и адреса.
Несколько месяцев я работал лаборантом на кирпичном заводе под Москвой.
Работал точно так же ночами. Я описал эту работу в "Зияющих высотах". Туча
паразитов из научно-исследовательского института решила усовершенствовать
безнадежно устаревшую и фактически не поддающуюся улучшению технологию
изготовления кирпича. Для этого на заводе установили множество приборов.
Задача лаборантов заключалась в том, чтобы записывать показания приборов.
Если бы мы это делали так, как от нас требовали московские паразиты-ученые,
мы должны были бы всю ночь напролет бегать высунув язык по цехам завода.
А мы все были студенты. К тому же некоторые из нас прошли войну и
выработали в себе находчивость. Мы скоро установили, что показания приборов
колеблются около устойчивых величин, и стали записывать показания приборов,
не глядя на сами приборы. На это уходило не более получаса. Остальное время
мы занимались и спали. Так мы заполняли фиктивными данными сотни томов. Эти
данные затем изучали десятки кандидатов и докторов наук в Москве, строя
столь же фиктивные теории. Причем эти их теории вообще не зависели от того,
какие данные лежали в их основе. Это был коллективный обман, устраивавший
сотни людей в самых различных учреждениях. Уголовно он был ненаказуем и не
разоблачен. [249]
Участвовал я и в съемках фильма "Сказание о земле Сибирской" - бегал в
толпе "татар" в полосатом халате и с деревянной саблей в эпизоде покорения
Сибири Ермаком.
Был донором - у меня была какая-то очень ценная кровь. Меня подкармливали
и платили неплохо, но надо было прекратить пьянство. Я на это пойти не мог
не из-за безволия, а из принципа. И от выгодной "работы" пришлось
отказаться.
Был подопытным кроликом в Институте авиационной психологии. В мою задачу
входило решать математические задачи в барометрической камере. Думаю, что
эти исследования были связаны с подготовкой к космическим полетам. Платили
очень хорошо. Но от моих услуг скоро отказались: я задачи решал одинаково
быстро и верно в любых условиях.
Был еще один источник средств существования - спекуляция хлебом. Делали
мы это с университетским приятелем так. Он имел связь с женщиной, работавшей
в канцелярии факультета. Она давала нам бланки справок, а также бланки
отпускных и командировочных свидетельств. Мы их заполняли на вымышленных
лиц. Я делал штампы и печати, причем достиг в этом деле большого
совершенства. Мы покупали на черном рынке хлебные карточки, со справками
факультета и отпускными свидетельствами шли в булочную, где отоваривали
карточки, т. е. покупали по карточкам хлеб на целый месяц вперед, - это было
разрешено при наличии отпускного свидетельства. Документы оставались в
булочной как оправдание. Затем мы с буханками хлеба отправлялись на рынок и
продавали хлеб. Выручка получалась довольно значительная.
С фальшивыми печатями у меня произошла анекдотическая история. Один мой
армейский друг, хороший музыкант, решил поступить в консерваторию. Но сдать
вступительные экзамены он не смог бы. Тогда я изготовил ему фальшивые
справки о том, что он в 1946 году поступил на заочное отделение философского
факультета с такими-то оценками на вступительных экзаменах и что теперь, в
1947 году, был студентом второго курса, его приняли без экзаменов. Прошло
много лет. Мой знакомый начал делать карьеру, но не в музыке, а по
партий[250] ной линии за счет музыки. К ужасу своему, он обнаружил, что
сделанные мною печати со справок исчезли - выцвели. На этот раз мне пришлось
приложить усилия, чтобы поставить на эти старые справки новые настоящие
печати. Этот мой знакомый стал работником аппарата ЦК КПСС и важной фигурой
в Союзе композиторов СССР.
Это время было насыщено множеством мелких приключений. Каждое из них
могло стать сюжетом для занимательного рассказа. Некоторые из них я пережил
с моим другом Валентином Марахотиным, о котором уже писал выше. Он тоже
демобилизовался из армии, стал доучиваться в вечерней школе, работал простым
рабочим. Он стал характерным для России искателем некоей правды и
справедливости. Принципиально не вступал в партию и игнорировал всякие
общественные мероприятия, включая выборы в советы всех уровней. Однажды
из-за этого у нас с ним произошла забавная история. В день выборов мы с ним
загуляли, основательно напились и заявились домой поздно вечером. Дома нас
ждали агитаторы с избирательного участка. Они стали нас уговаривать пойти
проголосовать, так как иначе у них не будет стопроцентного охвата
избирателей. Мы согласились после того, как они нам пообещали устроить по
стопке водки. Когда мы пришли на участок, там было все приготовлено для
киносъемки... первых избирателей! Утром это было сделать неудобно, так как
энтузиасты-избиратели заблаговременно заполняли избирательные участки и
прилегающие к ним дворы и улицы. Так мы с ним попали в кинохронику в
качестве первых избирателей. Наши знакомые, увидев нас в этой роли, долго
потешались над нами. А разгневанный Валентин написал куда-то по этому поводу
разоблачительное письмо.
КАК СТАТЬ ПИСАТЕЛЕМ
Из армии я вернулся с чемоданом рукописей. За довольно большие деньги мне
перепечатали на машинке повесть, которую я считал наиболее законченной и
безобидной. Это была "Повесть о предательстве". Темой повести было
взаимоотношение гражданского долга и [251] личной дружбы. Я приложил немало
усилий к тому, чтобы придать повести официально приемлемый вид. Я свел к
минимуму юмористические и сатирические места. Главным героем сделал
доносчика. Его донос на друга изобразил как исполнение долга. И даже изменил
название: назвал ее "Повестью о долге". Одну копию я отнес К. Симонову,
другую - писателю В.И., с которым меня познакомил университетский приятель.
Симонов повесть похвалил, но посоветовал ее уничтожить, если я хотел
остаться на свободе и в живых. У Симонова я познакомился с человеком, имя
которого не помню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
становились участниками обмана. Об этом обмане знали все. Он был нормой.
Ненормальными были сами нормы оплаты. Конечно, на этой основе вырастали и
серьезные преступления. Однажды мы вдесятером, согласно бумагам, разгрузили
за четыре часа целый эшелон бревен, так и не дошедший до Москвы. Дельцы
продали эти бревна налево, заработав огромные деньги. Их разоблачили и
судили. Мы ускользнули от правосудия: мы в таких случаях никогда не называли
свои настоящие фамилии и адреса.
Несколько месяцев я работал лаборантом на кирпичном заводе под Москвой.
Работал точно так же ночами. Я описал эту работу в "Зияющих высотах". Туча
паразитов из научно-исследовательского института решила усовершенствовать
безнадежно устаревшую и фактически не поддающуюся улучшению технологию
изготовления кирпича. Для этого на заводе установили множество приборов.
Задача лаборантов заключалась в том, чтобы записывать показания приборов.
Если бы мы это делали так, как от нас требовали московские паразиты-ученые,
мы должны были бы всю ночь напролет бегать высунув язык по цехам завода.
А мы все были студенты. К тому же некоторые из нас прошли войну и
выработали в себе находчивость. Мы скоро установили, что показания приборов
колеблются около устойчивых величин, и стали записывать показания приборов,
не глядя на сами приборы. На это уходило не более получаса. Остальное время
мы занимались и спали. Так мы заполняли фиктивными данными сотни томов. Эти
данные затем изучали десятки кандидатов и докторов наук в Москве, строя
столь же фиктивные теории. Причем эти их теории вообще не зависели от того,
какие данные лежали в их основе. Это был коллективный обман, устраивавший
сотни людей в самых различных учреждениях. Уголовно он был ненаказуем и не
разоблачен. [249]
Участвовал я и в съемках фильма "Сказание о земле Сибирской" - бегал в
толпе "татар" в полосатом халате и с деревянной саблей в эпизоде покорения
Сибири Ермаком.
Был донором - у меня была какая-то очень ценная кровь. Меня подкармливали
и платили неплохо, но надо было прекратить пьянство. Я на это пойти не мог
не из-за безволия, а из принципа. И от выгодной "работы" пришлось
отказаться.
Был подопытным кроликом в Институте авиационной психологии. В мою задачу
входило решать математические задачи в барометрической камере. Думаю, что
эти исследования были связаны с подготовкой к космическим полетам. Платили
очень хорошо. Но от моих услуг скоро отказались: я задачи решал одинаково
быстро и верно в любых условиях.
Был еще один источник средств существования - спекуляция хлебом. Делали
мы это с университетским приятелем так. Он имел связь с женщиной, работавшей
в канцелярии факультета. Она давала нам бланки справок, а также бланки
отпускных и командировочных свидетельств. Мы их заполняли на вымышленных
лиц. Я делал штампы и печати, причем достиг в этом деле большого
совершенства. Мы покупали на черном рынке хлебные карточки, со справками
факультета и отпускными свидетельствами шли в булочную, где отоваривали
карточки, т. е. покупали по карточкам хлеб на целый месяц вперед, - это было
разрешено при наличии отпускного свидетельства. Документы оставались в
булочной как оправдание. Затем мы с буханками хлеба отправлялись на рынок и
продавали хлеб. Выручка получалась довольно значительная.
С фальшивыми печатями у меня произошла анекдотическая история. Один мой
армейский друг, хороший музыкант, решил поступить в консерваторию. Но сдать
вступительные экзамены он не смог бы. Тогда я изготовил ему фальшивые
справки о том, что он в 1946 году поступил на заочное отделение философского
факультета с такими-то оценками на вступительных экзаменах и что теперь, в
1947 году, был студентом второго курса, его приняли без экзаменов. Прошло
много лет. Мой знакомый начал делать карьеру, но не в музыке, а по
партий[250] ной линии за счет музыки. К ужасу своему, он обнаружил, что
сделанные мною печати со справок исчезли - выцвели. На этот раз мне пришлось
приложить усилия, чтобы поставить на эти старые справки новые настоящие
печати. Этот мой знакомый стал работником аппарата ЦК КПСС и важной фигурой
в Союзе композиторов СССР.
Это время было насыщено множеством мелких приключений. Каждое из них
могло стать сюжетом для занимательного рассказа. Некоторые из них я пережил
с моим другом Валентином Марахотиным, о котором уже писал выше. Он тоже
демобилизовался из армии, стал доучиваться в вечерней школе, работал простым
рабочим. Он стал характерным для России искателем некоей правды и
справедливости. Принципиально не вступал в партию и игнорировал всякие
общественные мероприятия, включая выборы в советы всех уровней. Однажды
из-за этого у нас с ним произошла забавная история. В день выборов мы с ним
загуляли, основательно напились и заявились домой поздно вечером. Дома нас
ждали агитаторы с избирательного участка. Они стали нас уговаривать пойти
проголосовать, так как иначе у них не будет стопроцентного охвата
избирателей. Мы согласились после того, как они нам пообещали устроить по
стопке водки. Когда мы пришли на участок, там было все приготовлено для
киносъемки... первых избирателей! Утром это было сделать неудобно, так как
энтузиасты-избиратели заблаговременно заполняли избирательные участки и
прилегающие к ним дворы и улицы. Так мы с ним попали в кинохронику в
качестве первых избирателей. Наши знакомые, увидев нас в этой роли, долго
потешались над нами. А разгневанный Валентин написал куда-то по этому поводу
разоблачительное письмо.
КАК СТАТЬ ПИСАТЕЛЕМ
Из армии я вернулся с чемоданом рукописей. За довольно большие деньги мне
перепечатали на машинке повесть, которую я считал наиболее законченной и
безобидной. Это была "Повесть о предательстве". Темой повести было
взаимоотношение гражданского долга и [251] личной дружбы. Я приложил немало
усилий к тому, чтобы придать повести официально приемлемый вид. Я свел к
минимуму юмористические и сатирические места. Главным героем сделал
доносчика. Его донос на друга изобразил как исполнение долга. И даже изменил
название: назвал ее "Повестью о долге". Одну копию я отнес К. Симонову,
другую - писателю В.И., с которым меня познакомил университетский приятель.
Симонов повесть похвалил, но посоветовал ее уничтожить, если я хотел
остаться на свободе и в живых. У Симонова я познакомился с человеком, имя
которого не помню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156