— Некоторые из этих картин вставали передо мной и раньше, однако я не представляла, что они означают. Вчера, во время вечерни, я поняла, что они как-то связаны с моим прошлым. У меня возникло ощущение, что они мне знакомы.
Говоря это, она думала о Голосе.
— Продолжай, — мягко попросил священник.
Она глубоко вздохнула и мысленно вернулась к самому началу, к тому моменту, когда Голос еще не начал вселять в нее ужас. И принялась рассказывать священнику о том, какие образы предстали ее внутреннему взору. Она видела деревню, а за ней большой замок. Между деревней и замком лежало поместье с прекрасным домом, и над поместьем парил в небе ястреб. А еще там был фруктовый сад и ручей, и зеленые холмы, на которых паслись овцы.
Но было также кое-что, о чем говорить она не посмела: это были впечатления из прошлого, смутные ощущения, погребенные на дне ее души, которые она за долгие часы бессонной ночи заставила подняться из глубин ее сознания. Она не отдавала себе отчета в том, что во время разговора со священником выражение ее лица изменилось — стало более живым, а в голосе зазвучало отчаяние. Она говорила долго, изредка останавливаясь, излагая при этом тщательно обдуманный рассказ о том, что ей пришлось испытать. Закончив, она опять вздохнула, откинулась на спинку стула и с тревогой взглянула на отца Хоуи.
— Я не допущу, чтобы Эти видения беспокоили тебя, — сказал он. — Эти воспоминания — если они в самом деле воспоминания о прошлом — могут что-то означать, но могут также не значить ничего. Только время излечивает сомнения, открывая нам истину.
Мать-настоятельница улыбнулась.
— Не стоит беспокоиться, дитя мое, — подбодрила она Марту. — Что бы ни случилось, никто не сможет заставить тебя уехать отсюда, если ты сама не пожелаешь этого. Я этого не позволю.
Мать-настоятельница и отец Хоуи неправильно поняли ее. Марта пыталась подыскать слова, которые убедили бы их в необходимости отпустить ее из монастыря; при этом она старалась не открыться им до конца.
— Вы меня не поняли, — тихо произнесла она. — Я должна разузнать, кто я такая. Мне необходимо это. Кто-то зовет меня. Это вопрос жизни и смерти… — Она приложила руку к сердцу. — Я чувствую это вот здесь. Я должна выяснить свое происхождение, но для этого мне надо покинуть стены нашей обители и вернуться в мир.
Когда отец Хоуи и мать-настоятельница остались одни, он поднялся со своего стула, подошел к шкафчику возле окна и достал оттуда стакан и наполовину пустую бутылку бренди. Плеснув немного желтой жидкости на дно стакана, он вернулся на свое прежнее место.
— Не знаю, почему я потворствую тебе, — заметила старая монахиня, бросая неодобрительный взгляд на стакан в руке брата.
Священник снисходительно улыбнулся.
— Потому, что я старше тебя, ну а кроме.. того, это давно вошло у тебя в привычку, Лиззи, — проговорил он, поднося стакан к губам.
Настоятельница заново наполнила свою чашку чаем.
— Джон, есть ли хоть малейшая вероятность выяснить, кто такая Марта? — озабоченно спросила она.
— Создается впечатление, что без помощи божественного провидения, — отозвался священник после короткого раздумья; — вероятностно такой вообще нет. Когда она только появилась у нас, мы сделали все возможное, чтобы найти людей, которые ее знали. Разве не так? Нам не в чем упрекнуть себя, но мы так и остались ни с чем. С тех пор Марта, к сожалению, тоже не сообщила нам ничего нового, то есть ничего такого, что действительно помогло бы нам разгадать тайну ее происхождения.
Лицо настоятельницы выражало обеспокоенность, прямые черные брови нахмурились, когда она сказала:
— Мне не понравилось то, как она произнесла: «Кто-то зовет меня. Это вопрос жизни и смерти». Честно говоря, это прозвучало так, словно у нее… галлюцинации…
— Это вполне возможно, — задумчиво проговорил отец Хоуи. — Впадать в транс — довольно обычное дело для молодых ревностных монахинь. На самом деле такие вещи случаются постоянно.
— Да, — согласно кивнула мать-настоятельница, — однако их видения чаще всего бывают связаны с обликом Девы Марии или же касаются святых. Это другое дело. И это совсем не похоже на Марту. Она всегда отличалась уравновешенностью и безмятежностью характера.
— Ты высокого мнения об этой молодой женщине, не так ли, Лиззи? — с улыбкой глядя на сестру, осведомился отец Хоуи.
— Да, это так, — без колебаний ответила она, — и я не собираюсь отрицать этого. Ты ведь не видел ее в тот день, когда она попала к нам в лазарет. Ее сбила карета почти у входа в монастырь. У нее были сломаны два ребра и рука, лицо разбито в кровь. Она очень страдала, но вела себя мужественно — мы от нее ни разу не слышали ни жалоб, ни стонов.
— В самом деле, идеальная пациентка, — пробормотал отец Хоуи.
Настоятельница метнула на него быстрый взгляд.
— Но есть кое-что, о чем не следует забывать, — заявила она. — Придя в себя и осознав, что не в состоянии ничего вспомнить, Марта впала в панику.
— Да, при этом я уже присутствовал, — кивнул священник.
— И с тех пор она поистине многого достигла, — добавила мать-настоятельница.
— Не без твоей помощи, Лиззи. Определенно, ты сотворила чудо с этой девушкой, — сказал отец Хоуи.
— Я не могу принять твои похвалы исключительно на свой счет, — ответила монахиня. — Марта многое сделала сама. Большинство молодых женщин, оказавшись в ее положении, опустили бы руки, потеряли бы самообладание. Но Марту отличает мужество и сила духа, которые немногим даны. Я знаю, что на первый взгляд она кажется холодной и сдержанной…
— Лиззи, я не пытаюсь найти недостатков в этом ребенке, я далек от этого… — заверил священник сестру.
— И все же — перебила его монахиня, — если бы ты понаблюдал за ней в сиротском приюте, ты бы понял, сколь много в Марте доброты, нерастраченной любви и нежности. Дети обожают ее. Да и сестра Долорес не может обходиться без ее помощи в лазарете.
— И тем не менее ты отговорила ее постричься в монахини. Почему, Лиззи? — спросил отец Хоуи, не сводя внимательного взгляда с лица сестры.
Это его замечание привело настоятельницу в замешательство. После короткой паузы она со вздохом призналась:
— У меня до сих пор нет уверенности, что это ее призвание, и я не вижу причины, почему бы не повременить с принятием столь ответственного решения. Она потеряла память, но, возможно, обретя ее, Марта пожалеет о том, что обрекла себя на пожизненное заточение в стенах монастыря. Ведь пришла-то она к нам из другой жизни, о которой ничего не помнит, поэтому подсознательно боится внешнего мира. И это совершенно естественно. В стенах монастыря царят спокойствие и гармония, здесь также есть работа, которую мы выполняем на благо ближних своих. Такая жизнь вполне устраивает Марту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120