ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Только не в нашей комнате.
Охранник как-то странно на меня посмотрел, молча встал, одернул форму и пошел будить жертву страсти Шестой.
Я села у стола.
Потом встала.
В караульной было узкое окно, выходящее в сад, сейчас оно казалось длинным черным ковриком, пришпиленным к стене частой решеткой.
Передвинув табурет, я села в уголок так, чтобы между мной и окном был шкаф. И почувствовала себя гораздо увереннее.
– Он попытается написать ответ, но надо подождать, – сообщил охранник, вернувшись. – Хочешь чаю?
А как же. Я не только испытала приступ необъяснимого страха во время своей прогулки сюда, но еще и самым обычным образом замерзла.
На небольшой печурке, заботливо сложенной в караулке (о нас, воспитанницах, так бы кто позаботился!), грелся чайник. Разумеется, здесь не признавали разделения чая на заварку и кипяток, все упревало в одном сосуде.
– Хочу, – коротко сказала я.
Охранник снял чайник, достал из стола чашки, плеснул в чашку мне, после секундного раздумья и себе. Открыл запертый на несколько замков шкаф, под защитой которого я сидела.
Оттуда появились сахар, сухари, вяленая рыба. По набору припасов и степени защиты шкафа было видно, что гонять чаи на дежурстве вообще-то запрещалось. Можно было на ходу перехватить чашечку, без сахара и прочего.
– Ну, за знакомство! – чокнулся своей чашкой с моей охранник. – Двадцать Вторая, меня зовут Янтарный.
– Безумно приятно, – без энтузиазма откликнулась я. Чай был на той тончайшей грани крепости, которая позволяла ему оставаться утоляющим жажду бодрящим напитком, а не скатиться в разряд вызывающих опьянение или галлюцинации средств.
Но дубить кожу им уже было можно.
Три ложки сахара дело не спасли. А жаль. Я перекатывала во рту первый глоток, как-то не решаясь проглотить. Люблю хорошо заваренный чай, но не настолько же хорошо…
– Ты на меня не обижаешься? – спросил, залпом опустошив свою чашку, охранник. Что он Янтарный, я еще не привыкла.
– За что? – искренне удивилась я.
– За то… – помрачнел охранник, увидев мое удивление и правильно сообразив, что, значит, у меня в памяти он зацепился не так крепко, как мог рассчитывать. – За пыточную.
– А-а, это… Медбрат с тобой, если я начну обижаться на каждого… – протянула я. – Вы не первая здесь смена охраны и не последняя.
– Значит, все нормально? – не унимался охранник.
– Да нормально, – пожала плечами я. – С чего всему быть не нормальным?
– Ты бы хоть смутилась или возмутилась… – попросил охранник.
– Чего? – изумилась я, подавившись чаем.
– Чего-чего. Ну покажи хоть чем-нибудь, что тебе не безразлично было. Тогда. Неужели же совсем никак?
Похоже, чай все-таки скатился за грань, где он мог соперничать со слезкой, и подействовал на моего собеседника. Я собрала все силы, чтобы не прыснуть со смеху. Ну надо же, что человека тревожит, с ума сойти можно!
– Нет, что вы, – вежливо сказала я. – Мне было достаточно приятно, так что ваши усилия не пропали даром.
– Еще и издеваешься! – сделал вывод охранник и резко встал.
Вот так всегда.
Говоришь правду, и ты же виновата. Я немного испугалась и решила, что если он будет драться, то выплесну в него остатки чая.
Но у охранника не драка была на уме.
Пользуясь тем, что из угла между шкафом и стеной сбежать мне было некуда, он принялся меня целовать. В наказание, надо понимать. Или себе в утешение. Длилось это мероприятие довольно долго.
– А если я скажу, что божественно, ваше самолюбие удовлетворится? – осторожно спросила я, когда он все-таки меня отпустил. – Вы до меня докопались, потому что я реагирую не так, как это обычно происходит с девушками, удостоенными вашего внимания?
Вопрос охраннику почему-то не понравился, он надулся и замолчал, снова принявшись тянуть невообразимо черный чай.
Но уязвленное тщеславие, видно, грызло его изнутри, потому что он не удержался и некоторое время спустя бросил:
– Другая бы на твоем месте!.. О-о! Знакомая песня! Припев:
"Знала бы ты, сколько женщин растаяли бы от счастья, посмотри я только в их сторону, а сколько сами вешались мне на шею, кидались под ноги, лишь бы только я их приласкал! А ты холодна, как табуретка, и не понимаешь, дурочка, собственного счастья!"
– А мне нравится другой тип мужчин, – сообщила я, наливая себе еще чаю.
– Какие же? – заинтересовался охранник.
– Толстые, лысые и кривоногие.
– Ну и на здоровье! – окончательно обиделся охранник. – Что же ты тогда здесь сидишь?
– Так ведь не присылают мужчин моей мечты, все таких красавцев, как ты, направляют, – пропела я.
Дело неминуемо шло к физическому столкновению, охранник, если верить выражению его лица, или бы просто треснул меня от избытка нехороших чувств, или бы трахнул, что более вероятно, учитывая направленность нашего разговора.
Но тут разродился письмом кавалер Шестой.
У него были такие ошалелые со сна глаза, что я его невольно пожалела. Влип, бедолага, одним письмом не отделается, или я Шестую не знаю.
Но еще раз тащиться сюда меня уже никакой жребий не заставит.
Я выхватила листок с ответом, накинула капюшон пелерины и заторопилась к выходу, забыв в пылу разговора про все страхи.
– Давай провожу! – крикнул вслед охранник.
Я предпочла не услышать и рванула внутреннюю дверь. Затем внешнюю.
Луна переместилась за Перст, его длинная тень нависла над садом.
Я быстро пошла вперед, стараясь выбраться из этой тени. Хрупал под ногами холодный песок.
Уже осталось чуть-чуть до границы темноты и лунного света. И вдруг я услышала, что кто-то идет мне навстречу. Шарахаться по ночам воспитанницам пансионата не то что запрещено – просто недопустимо! Я метнулась с дорожки за куст боярышника. Может, в темноте и пронесет. Хорошо, что я еще в тени…
И тут ужас обжег меня. Дикий, не сравнимый ни с чем ужас. Наверное, именно в такие моменты люди разом седеют.
По дорожке, прямехонько ко мне, брел начальник охраны. Не новый, куда там, тот, старенький, убитый этой осенью.
Мертвый то есть…
Или какой?
Я попятилась и наступила на собственный хвост.
Слава хвостам во веки веков! Если бы не это, я бы, наверное, так бы безвольно и пятилась, пока он меня не настиг. А что бы тогда произошло, мне и представлять не хочется. Достаточно того, что я уже почувствовала.
Боль вернула меня к жизни, я лихо развернулась на месте и пустилась наутек. Обратно к казарме. Это было как в дурном сне, когда, кажется, бежишь-бежишь изо всех сил, и все равно топчешься на месте, словно стреноженный конь.
Вот так, на бегу, я со всего маха врезалась в Янтарного, который все-таки вышел меня проводить. И сбила его с ног.
– Ты чего? – только и вымолвил он, вставая.
– Чего, чего! – зашипела я. – Смотри!
И переместилась за спину охраннику. Сразу стало куда легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67