— Нет, не все равно. Что там у тебя? Я вижу газеты, а еще?
— Газеты мы оставим напоследок. Думаю, ничего хорошего в них нет. — Сен-Жюст закрыл дверь и положил газеты на стол. — У меня есть кое-что поинтереснее. Вся информация, которую Холли Спивак смогла найти по Гарри Голдблюму.
— У тебя… эта папка… о боже, Алекс, какая низость. Ты продал Берни в обмен на Гарри? Как это жестоко, — она сгребла папку, — но какая блестящая идея!
— Это был экспромт. Кстати, интервью назначено на завтра, на девять утра, если ты забыла спросить. В твоей квартире. Поэтому ее неплохо бы слегка прибрать и пропылесосить, особенно возле твоего рабочего стола. — Мэгги села на диван, Сен-Жюст устроился рядом. — Может, вместе посмотрим? Некоторые фотографии слишком… неприятные.
— В каком смысле? — спросила Мэгги, листая пачку бумаг в полдюйма толщиной. — Ой, бррр-р-р, вроде этой, что ли?
— Именно. Возможно, будет лучше, если я просмотрю все бумаги и спрячу все неприятные фотографии?
— Вообще-то я имею право видеть все то же, что и ты, но, думаю, сейчас можно сделать исключение. У него не было головы, да?
— И рук тоже.
— Я это как-то упустила. — Мэгги достала никотиновый ингалятор из кармана штанишек. — Ну и слава богу, что упустила.
Уже через полчаса разрозненные кусочки сложились вместе. Во-первых, потому, что оба умели работать с фактами, искать и анализировать информацию, а во-вторых, потому, что этих самых кусочков было довольно мало.
Гарольд Голдблюм был процветающим адвокатом с обширной практикой среди воров, убийц и прочих асоциальных элементов. К его услугам прибегали также и некоторые высокопоставленные члены одного из местных мафиозных кланов.
Девять лет назад Гарольд пропал, но его жена не заявила об этом в полицию. Она отрицала его отсутствие, даже когда полиция пришла к ней домой и поинтересовалась, не является ли ее мужем безголовый и безрукий труп, найденный на пустыре в Адской Кухне.
Она молчала, пока не получила посылку, в которой лежали голова и руки Гарольда. После этого она попросила вернуть ей тело мужа, чтобы похоронить все вместе.
Было много шумихи в прессе, полиция отработала несколько версий, но так никого и не арестовала. Айрин стерла имя мужа с почтового ящика. Жизнь продолжалась — для всех, кроме Гарри.
— Так почему теперь? — спросила Мэгги, когда Сен-Жюст закрыл папку. — Девять лет прошло, Алекс. Мафия давно могла бы разобраться с Айрин.
— Верно, — подтвердил он. — Возможно, что-то случилось и привлекло их внимание к этой женщине.
— Например?
— Я не знаю, милая, — Сен-Жюст запихнул папку подальше под диван, чтобы Стерлинг не нашел ее и не расстроился при виде фотографий. — Но совершенно ясно: что-то изменилось.
— Это. — Мэгги затянулась ингалятором. — Стерлинг сказал, что они требовали от него это. — Она приподнялась и внимательно оглядела гостиную, словно охотничья собака, почуявшая дичь. — Боже, Алекс, оно должно быть где-то в этой квартире, так ведь?
— Сомневаюсь. — Сен-Жюст уже успел обдумать и отбросить эту возможность как маловероятную.
— По-твоему, это плохая идея? Какая я дурочка. Фу.
Сен-Жюст похлопал ее по руке:
— Не спеши огорчаться, моя дорогая. Как ты думаешь, если это и вправду существует, если Айрин Голдблюм была в курсе, что плохие парни узнали, что это существует, если они позвонили ей и назначили встречу, чтобы забрать это, находится это до сих пор здесь или нет?
Мэгги скорчила рожу:
— Ладно. Так она забрала это с собой?
— Думаю, да.
— Итак, это существует. Может быть, это дневник? Гарри описал в нем свою работу на мафию. А может, какие-то улики?
— Гости Стерлинга сказали «это», думаю, речь идет о какой-то одной вещи.
— А может, это папка. В одной папке может быть очень много разных этих.
— Мэгги, мне представляется, что мы ходим по кругу, не говоря о том, что совершенно запутались в этих. Абсолютно ясно, что мы понятия не имеем, за чем приходили эти люди.
— Да. Но они вернутся, можешь быть уверен. Вам двоим надо убираться отсюда.
— Да нет, не думаю, — Сен-Жюст достал монокль и потер — то ли на счастье, то ли чтобы успокоиться.
— Ну конечно, Сен-Жюст не дезертирует с поля боя, Сен-Жюст — настоящий герой. А вот как насчет Стерлинга?
— Думаю, надо рассказать ему все, что мы знаем, и пусть он решит сам.
— Я тебя ненавижу. Ты прекрасно знаешь, что Стерлинг последует за тобой всюду, хоть прямо к черту в пасть.
Несколько долгих секунд Сен-Жюст сидел молча, задумавшись не о себе, что оказалось внове для него. В книгах все намного проще. Там он знал, что, в конце концов, это сериал, и неважно, насколько плохи их со Стерлингом дела, все равно победа останется за ними, ведь впереди — новые приключения… и новые книги.
Стерлинг первым обнаружил, что с тех пор, как они переехали в Нью-Йорк, он не теряет в весе, сколько бы ни изнурял себя упражнениями. И не прибавляет, сколько бы ни ел. На плече у Сен-Жюста был шрам от пули, но он появился, лишь когда Мэгги описала его в одной из книг. Они оба — ее создания, они никогда не постареют, не заболеют и не умрут — если, конечно, она об этом не напишет.
Потому-то Мэгги иногда и шутила, что опишет бородавку у него на носу.
Так что он в безопасности. Или переход из воображаемого мира в мир реальный изменил что-то — что-то важное? Например, сделал их смертными? Мог ли он так рисковать? Собой — несомненно, в конце концов, он герой, и никем иным быть не может. Неважно, что в мелочах его взгляды развивались под влиянием нового окружения.
Но Стерлингом рисковать нельзя.
— Скажи уже что-нибудь.
Сен-Жюст заставил себя вернуться к разговору:
— Я не могу и не собираюсь с чистой совестью уехать отсюда, дезертировать, оставить вас, женщин, одних. Я не трус, и ты не заставишь меня им стать. И Стерлинга тоже. Он куда сильнее характером, чем тебе кажется.
— Ты просто…
Он поднял руку, прервав ее на полуслове:
— Хорошо, мы переедем обратно к тебе завтра или когда Бернис разрешат вернуться к себе домой.
— Все это тебя задело, верно? Не думай, что я не заметила, как ты скривился, когда признал мою правоту. Но это тебе же на пользу, Алекс. Ты принял правильное решение. А сейчас — можно мне обыскать эту квартиру? Побалуй меня. Я всегда любила искать сокровища.
— Конечно, если хочешь. Уверен, Стерлинг с радостью тебе поможет. Как по-твоему, Бернис уже проснулась? Мне надо подготовить ее к интервью.
— Дж. П. придет в одиннадцать и займется этим сама. Но, спорим, до нее еще не дошло, что ты и впрямь назначишь интервью на завтра? Да, я тебе говорила, что ты был просто великолепен вчера у Беллини? Как ты думаешь, Дж. П. была под мухой, когда разрешила тебе заняться отношениями Бернис с прессой?
— По-твоему, я не умею убеждать?
— Ни секунды так не думала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Газеты мы оставим напоследок. Думаю, ничего хорошего в них нет. — Сен-Жюст закрыл дверь и положил газеты на стол. — У меня есть кое-что поинтереснее. Вся информация, которую Холли Спивак смогла найти по Гарри Голдблюму.
— У тебя… эта папка… о боже, Алекс, какая низость. Ты продал Берни в обмен на Гарри? Как это жестоко, — она сгребла папку, — но какая блестящая идея!
— Это был экспромт. Кстати, интервью назначено на завтра, на девять утра, если ты забыла спросить. В твоей квартире. Поэтому ее неплохо бы слегка прибрать и пропылесосить, особенно возле твоего рабочего стола. — Мэгги села на диван, Сен-Жюст устроился рядом. — Может, вместе посмотрим? Некоторые фотографии слишком… неприятные.
— В каком смысле? — спросила Мэгги, листая пачку бумаг в полдюйма толщиной. — Ой, бррр-р-р, вроде этой, что ли?
— Именно. Возможно, будет лучше, если я просмотрю все бумаги и спрячу все неприятные фотографии?
— Вообще-то я имею право видеть все то же, что и ты, но, думаю, сейчас можно сделать исключение. У него не было головы, да?
— И рук тоже.
— Я это как-то упустила. — Мэгги достала никотиновый ингалятор из кармана штанишек. — Ну и слава богу, что упустила.
Уже через полчаса разрозненные кусочки сложились вместе. Во-первых, потому, что оба умели работать с фактами, искать и анализировать информацию, а во-вторых, потому, что этих самых кусочков было довольно мало.
Гарольд Голдблюм был процветающим адвокатом с обширной практикой среди воров, убийц и прочих асоциальных элементов. К его услугам прибегали также и некоторые высокопоставленные члены одного из местных мафиозных кланов.
Девять лет назад Гарольд пропал, но его жена не заявила об этом в полицию. Она отрицала его отсутствие, даже когда полиция пришла к ней домой и поинтересовалась, не является ли ее мужем безголовый и безрукий труп, найденный на пустыре в Адской Кухне.
Она молчала, пока не получила посылку, в которой лежали голова и руки Гарольда. После этого она попросила вернуть ей тело мужа, чтобы похоронить все вместе.
Было много шумихи в прессе, полиция отработала несколько версий, но так никого и не арестовала. Айрин стерла имя мужа с почтового ящика. Жизнь продолжалась — для всех, кроме Гарри.
— Так почему теперь? — спросила Мэгги, когда Сен-Жюст закрыл папку. — Девять лет прошло, Алекс. Мафия давно могла бы разобраться с Айрин.
— Верно, — подтвердил он. — Возможно, что-то случилось и привлекло их внимание к этой женщине.
— Например?
— Я не знаю, милая, — Сен-Жюст запихнул папку подальше под диван, чтобы Стерлинг не нашел ее и не расстроился при виде фотографий. — Но совершенно ясно: что-то изменилось.
— Это. — Мэгги затянулась ингалятором. — Стерлинг сказал, что они требовали от него это. — Она приподнялась и внимательно оглядела гостиную, словно охотничья собака, почуявшая дичь. — Боже, Алекс, оно должно быть где-то в этой квартире, так ведь?
— Сомневаюсь. — Сен-Жюст уже успел обдумать и отбросить эту возможность как маловероятную.
— По-твоему, это плохая идея? Какая я дурочка. Фу.
Сен-Жюст похлопал ее по руке:
— Не спеши огорчаться, моя дорогая. Как ты думаешь, если это и вправду существует, если Айрин Голдблюм была в курсе, что плохие парни узнали, что это существует, если они позвонили ей и назначили встречу, чтобы забрать это, находится это до сих пор здесь или нет?
Мэгги скорчила рожу:
— Ладно. Так она забрала это с собой?
— Думаю, да.
— Итак, это существует. Может быть, это дневник? Гарри описал в нем свою работу на мафию. А может, какие-то улики?
— Гости Стерлинга сказали «это», думаю, речь идет о какой-то одной вещи.
— А может, это папка. В одной папке может быть очень много разных этих.
— Мэгги, мне представляется, что мы ходим по кругу, не говоря о том, что совершенно запутались в этих. Абсолютно ясно, что мы понятия не имеем, за чем приходили эти люди.
— Да. Но они вернутся, можешь быть уверен. Вам двоим надо убираться отсюда.
— Да нет, не думаю, — Сен-Жюст достал монокль и потер — то ли на счастье, то ли чтобы успокоиться.
— Ну конечно, Сен-Жюст не дезертирует с поля боя, Сен-Жюст — настоящий герой. А вот как насчет Стерлинга?
— Думаю, надо рассказать ему все, что мы знаем, и пусть он решит сам.
— Я тебя ненавижу. Ты прекрасно знаешь, что Стерлинг последует за тобой всюду, хоть прямо к черту в пасть.
Несколько долгих секунд Сен-Жюст сидел молча, задумавшись не о себе, что оказалось внове для него. В книгах все намного проще. Там он знал, что, в конце концов, это сериал, и неважно, насколько плохи их со Стерлингом дела, все равно победа останется за ними, ведь впереди — новые приключения… и новые книги.
Стерлинг первым обнаружил, что с тех пор, как они переехали в Нью-Йорк, он не теряет в весе, сколько бы ни изнурял себя упражнениями. И не прибавляет, сколько бы ни ел. На плече у Сен-Жюста был шрам от пули, но он появился, лишь когда Мэгги описала его в одной из книг. Они оба — ее создания, они никогда не постареют, не заболеют и не умрут — если, конечно, она об этом не напишет.
Потому-то Мэгги иногда и шутила, что опишет бородавку у него на носу.
Так что он в безопасности. Или переход из воображаемого мира в мир реальный изменил что-то — что-то важное? Например, сделал их смертными? Мог ли он так рисковать? Собой — несомненно, в конце концов, он герой, и никем иным быть не может. Неважно, что в мелочах его взгляды развивались под влиянием нового окружения.
Но Стерлингом рисковать нельзя.
— Скажи уже что-нибудь.
Сен-Жюст заставил себя вернуться к разговору:
— Я не могу и не собираюсь с чистой совестью уехать отсюда, дезертировать, оставить вас, женщин, одних. Я не трус, и ты не заставишь меня им стать. И Стерлинга тоже. Он куда сильнее характером, чем тебе кажется.
— Ты просто…
Он поднял руку, прервав ее на полуслове:
— Хорошо, мы переедем обратно к тебе завтра или когда Бернис разрешат вернуться к себе домой.
— Все это тебя задело, верно? Не думай, что я не заметила, как ты скривился, когда признал мою правоту. Но это тебе же на пользу, Алекс. Ты принял правильное решение. А сейчас — можно мне обыскать эту квартиру? Побалуй меня. Я всегда любила искать сокровища.
— Конечно, если хочешь. Уверен, Стерлинг с радостью тебе поможет. Как по-твоему, Бернис уже проснулась? Мне надо подготовить ее к интервью.
— Дж. П. придет в одиннадцать и займется этим сама. Но, спорим, до нее еще не дошло, что ты и впрямь назначишь интервью на завтра? Да, я тебе говорила, что ты был просто великолепен вчера у Беллини? Как ты думаешь, Дж. П. была под мухой, когда разрешила тебе заняться отношениями Бернис с прессой?
— По-твоему, я не умею убеждать?
— Ни секунды так не думала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71