Море за протокой, судя по цвету воды, сразу мелело, едва покрывая плоское дно по обеим сторонам косы.
День был безветренный. Гладкая, словно политая маслом, вода отражала лучи солнца. Жарища будет, как в топке, подумал Ингрем, и через час отлив пойдет полным ходом, со скоростью в два-три узла. Интересно, принял ли это во внимание Моррисон. Скорее всего, великан, одержимый идеей выполнить задуманное, не способен видеть препятствия на своем пути. Плот пересек протоку, и впереди проступили очертания песчаного дна. Моррисон пристально вглядывался в него.
— Останови, — отрывисто приказал он, перебросил ноги через борт и встал, оказавшись в воде всего лишь по пояс. Они находились приблизительно в ста ярдах от суши, а расстояние до яхты было вдвое больше.
— Порядок, — одобрил великан и приказал:
— Начинай перевозить груз.
Ингрем развернулся и поплыл назад, к “Дракону”. Моррисон выбрался на берег по мелководью, положил автомат и бутылку с пресной водой на песок и повернулся, наблюдая за отплывшим плотом. Боль в голове Ингрема стала тупой и ноющей, кровь на лице запеклась в жесткую корку. Капитан зачерпнул воды и принялся отмывать ее, обдумывая пути спасения. Шансов на это было мало. Может быть, попытаться уйти на плоту? Эти автоматы не имеют дальнего боя, и точность попадания их на большом расстоянии не слишком велика, так что если как-то нейтрализовать Руиса... Ничего не выйдет. Ближайшая суша — это западное побережье Андроса в семидесяти пяти милях отсюда. Даже если, не умерев от жажды, добраться туда, это их не спасет. На побережье нет поселков, только болота, москиты и лабиринт проток с затхлой водой. Им никогда не пройти через это гиблое место, так что о плоте следует забыть, надо попытаться захватить яхту. Сыграем на Руиса, подумал он, ведь им вместе предстоит грузить ящики на плот. Надо подкараулить момент, столкнуть его за борт и заставить выпустить из рук кольт.
Ингрем подплыл к “Дракону”. Руис уже вытащил из каюты четыре ящика и составил на палубе у кокпита так, что края их торчали над бортом. Сам латиноамериканец стоял позади них, засунув за пояс свой револьвер.
Ингрем ухватился за один из пиллерсов для бортовых лееров.
— Дай руку, — попросил он. Руис покачал головой:
— Обойдешься без моей помощи.
— Да, мой генерал.
— Давай-давай, стаскивай их вниз.
— Ну вылитый Освободитель. Жаль, что у нас нет коня, чтобы ты мог попозировать для памятника.
Руис нахмурился:
— Оставь свои шпильки, Ингрем, зря время теряешь.
Кажется, раньше этот тип работал тюремщиком, что не очень вдохновляет.
— А как твоя голова? — спросил Карлос по-испански.
Значит, он не может удержаться от искушения самому подпустить шпильку, подумал Ингрем.
— Чего там голова, мой генерал, — ответил он тоже по-испански. — Во имя великого дела свободы я плюю на все неудобства. Давайте лучше подумаем о вашей шее, на ней удобно висеть?
— Заткнись и начинай грузить, — по-английски приказал Руис, — а то заработаешь еще одну шишку.
Капитан пожал плечами и начал стаскивать вниз один из ящиков. Делать это было неудобно, но он все же ухитрился не перевернуть плот. Вот и второй ящик соскользнул и лег рядом с первым, нависая над бортом плота.
— Еще один встанет? — спросил Руис.
— Сам посмотри, идиот.
Плот осел практически по самые борта и стал неустойчив. Еще один ящик, и он перевернется или сделается неуправляемым.
— Ладно, отчаливай, — разрешил Карлос. Ингрем снова поплыл вдоль борта яхты и через протоку. Моррисон, стоя по пояс в воде, без автомата, уже ждал его. Рубашка ослепила широкую грудь, плечи были мокрыми от пота.
— Вытряхивай их, Герман, ты слишком долго возился.
— Это не моя идея, — холодно ответил Ингрем.
— Твою я хорошо себе представляю. Посмей только ногой шевельнуть, и будешь работать под прицелом.
Великан положил одну упаковку на левое плечо, другую взял под мышку и зашагал в воде к берегу. Как будто пустые несет, подумал Ингрем. Он взглянул на часы, было семь минут девятого. После следующей переправы снова заметил время, вся процедура заняла одиннадцать минут. Получается около пяти ездок в час. Двести фунтов за ездку — выходит, по крайней мере, четырнадцать часов, чтобы перевезти семь тонн. А потом надо ждать прилива, попытаться снять яхту с мели и загрузить все это снова. И причем его расчет предполагает стоячую воду, а что будет, когда начнется прилив...
Во время следующей ездки, пока Моррисон поднимал ящики, капитан сказал:
— Вся работа займет три дня, и это минимум.
— Ну и что, — равнодушно возразил великан, даже не оборачиваясь.
— Все равно “Дракон” не доберется до Карибских островов. Он перегружен.
— Сейчас июнь, прекрасно доберется, как говорил Холлистер.
— Верь больше, ведь он еще говорил, что был штурманом. И посмотри, куда вас завез.
— Заткнись и работай.
Прошел час. Течение усиливалось по мере отлива, с каждым разом двигаться становилось все труднее. К десяти часам пот катил с капитана градом, а руки болели от гребли. Особенно трудно было грести из-за того, что тяжело нагруженный плот низко сидел в воде. Чтобы добраться до западной оконечности песчаного островка, приходилось плыть против течения вверх по протоке, и только оказавшись на уровне Моррисона, поворачивать поперек потока. Очередная ездка заняла пятнадцать минут отчаянной гребли, когда один недостаточно энергичный взмах веслом мог свести на нет достигнутое продвижение вперед.
Великан подтянул к себе плот, вода быстро обтекала его ноги. Ингрем взглянул на него сквозь пот, заливавший глаза, и сказал:
— Так и будет, пока продолжается отлив. Хочешь ты этого или нет.
Моррисон кивнул:
— Я тебя понял. Давай передохнем, у меня на яхте есть сандвичи. Стой здесь, пока не вернусь.
Великан понес ящики на берег, а Ингрем тем временем сошел в воду и удерживал плот руками. Это было легче, чем работать веслами, а мокрее, чем он был, ему все равно не стать. Моррисон вернулся, держа в руках автомат.
— Всего перевезли двадцать четыре упаковки, — сообщил он.
Чуть больше тонны, только самое начало, подумал Ингрем, гребя назад к “Дракону”. Когда он забирался на борт, больная нога, онемевшая от напряжения, подогнулась, и ему пришлось схватиться за леер, чтобы не упасть. Едва начавшийся легкий бриз стих. Накаленная жгучими лучами солнца палуба ослепительно блестела. Лицо миссис Осборн, в изнеможении распростершейся на сиденьях в кокпите, было пунцовым от жары, пряди волос прилипли ко лбу. Она так получит тепловой или солнечный удар, подумал Ингрем, но от солнца некуда деться, а в кубрике еще хуже.
— Внизу должен быть тент, — сказал он Моррисону. — Если ты считаешь возможным не целиться в меня хотя бы пяток минут, я сбегаю принесу его и навешу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
День был безветренный. Гладкая, словно политая маслом, вода отражала лучи солнца. Жарища будет, как в топке, подумал Ингрем, и через час отлив пойдет полным ходом, со скоростью в два-три узла. Интересно, принял ли это во внимание Моррисон. Скорее всего, великан, одержимый идеей выполнить задуманное, не способен видеть препятствия на своем пути. Плот пересек протоку, и впереди проступили очертания песчаного дна. Моррисон пристально вглядывался в него.
— Останови, — отрывисто приказал он, перебросил ноги через борт и встал, оказавшись в воде всего лишь по пояс. Они находились приблизительно в ста ярдах от суши, а расстояние до яхты было вдвое больше.
— Порядок, — одобрил великан и приказал:
— Начинай перевозить груз.
Ингрем развернулся и поплыл назад, к “Дракону”. Моррисон выбрался на берег по мелководью, положил автомат и бутылку с пресной водой на песок и повернулся, наблюдая за отплывшим плотом. Боль в голове Ингрема стала тупой и ноющей, кровь на лице запеклась в жесткую корку. Капитан зачерпнул воды и принялся отмывать ее, обдумывая пути спасения. Шансов на это было мало. Может быть, попытаться уйти на плоту? Эти автоматы не имеют дальнего боя, и точность попадания их на большом расстоянии не слишком велика, так что если как-то нейтрализовать Руиса... Ничего не выйдет. Ближайшая суша — это западное побережье Андроса в семидесяти пяти милях отсюда. Даже если, не умерев от жажды, добраться туда, это их не спасет. На побережье нет поселков, только болота, москиты и лабиринт проток с затхлой водой. Им никогда не пройти через это гиблое место, так что о плоте следует забыть, надо попытаться захватить яхту. Сыграем на Руиса, подумал он, ведь им вместе предстоит грузить ящики на плот. Надо подкараулить момент, столкнуть его за борт и заставить выпустить из рук кольт.
Ингрем подплыл к “Дракону”. Руис уже вытащил из каюты четыре ящика и составил на палубе у кокпита так, что края их торчали над бортом. Сам латиноамериканец стоял позади них, засунув за пояс свой револьвер.
Ингрем ухватился за один из пиллерсов для бортовых лееров.
— Дай руку, — попросил он. Руис покачал головой:
— Обойдешься без моей помощи.
— Да, мой генерал.
— Давай-давай, стаскивай их вниз.
— Ну вылитый Освободитель. Жаль, что у нас нет коня, чтобы ты мог попозировать для памятника.
Руис нахмурился:
— Оставь свои шпильки, Ингрем, зря время теряешь.
Кажется, раньше этот тип работал тюремщиком, что не очень вдохновляет.
— А как твоя голова? — спросил Карлос по-испански.
Значит, он не может удержаться от искушения самому подпустить шпильку, подумал Ингрем.
— Чего там голова, мой генерал, — ответил он тоже по-испански. — Во имя великого дела свободы я плюю на все неудобства. Давайте лучше подумаем о вашей шее, на ней удобно висеть?
— Заткнись и начинай грузить, — по-английски приказал Руис, — а то заработаешь еще одну шишку.
Капитан пожал плечами и начал стаскивать вниз один из ящиков. Делать это было неудобно, но он все же ухитрился не перевернуть плот. Вот и второй ящик соскользнул и лег рядом с первым, нависая над бортом плота.
— Еще один встанет? — спросил Руис.
— Сам посмотри, идиот.
Плот осел практически по самые борта и стал неустойчив. Еще один ящик, и он перевернется или сделается неуправляемым.
— Ладно, отчаливай, — разрешил Карлос. Ингрем снова поплыл вдоль борта яхты и через протоку. Моррисон, стоя по пояс в воде, без автомата, уже ждал его. Рубашка ослепила широкую грудь, плечи были мокрыми от пота.
— Вытряхивай их, Герман, ты слишком долго возился.
— Это не моя идея, — холодно ответил Ингрем.
— Твою я хорошо себе представляю. Посмей только ногой шевельнуть, и будешь работать под прицелом.
Великан положил одну упаковку на левое плечо, другую взял под мышку и зашагал в воде к берегу. Как будто пустые несет, подумал Ингрем. Он взглянул на часы, было семь минут девятого. После следующей переправы снова заметил время, вся процедура заняла одиннадцать минут. Получается около пяти ездок в час. Двести фунтов за ездку — выходит, по крайней мере, четырнадцать часов, чтобы перевезти семь тонн. А потом надо ждать прилива, попытаться снять яхту с мели и загрузить все это снова. И причем его расчет предполагает стоячую воду, а что будет, когда начнется прилив...
Во время следующей ездки, пока Моррисон поднимал ящики, капитан сказал:
— Вся работа займет три дня, и это минимум.
— Ну и что, — равнодушно возразил великан, даже не оборачиваясь.
— Все равно “Дракон” не доберется до Карибских островов. Он перегружен.
— Сейчас июнь, прекрасно доберется, как говорил Холлистер.
— Верь больше, ведь он еще говорил, что был штурманом. И посмотри, куда вас завез.
— Заткнись и работай.
Прошел час. Течение усиливалось по мере отлива, с каждым разом двигаться становилось все труднее. К десяти часам пот катил с капитана градом, а руки болели от гребли. Особенно трудно было грести из-за того, что тяжело нагруженный плот низко сидел в воде. Чтобы добраться до западной оконечности песчаного островка, приходилось плыть против течения вверх по протоке, и только оказавшись на уровне Моррисона, поворачивать поперек потока. Очередная ездка заняла пятнадцать минут отчаянной гребли, когда один недостаточно энергичный взмах веслом мог свести на нет достигнутое продвижение вперед.
Великан подтянул к себе плот, вода быстро обтекала его ноги. Ингрем взглянул на него сквозь пот, заливавший глаза, и сказал:
— Так и будет, пока продолжается отлив. Хочешь ты этого или нет.
Моррисон кивнул:
— Я тебя понял. Давай передохнем, у меня на яхте есть сандвичи. Стой здесь, пока не вернусь.
Великан понес ящики на берег, а Ингрем тем временем сошел в воду и удерживал плот руками. Это было легче, чем работать веслами, а мокрее, чем он был, ему все равно не стать. Моррисон вернулся, держа в руках автомат.
— Всего перевезли двадцать четыре упаковки, — сообщил он.
Чуть больше тонны, только самое начало, подумал Ингрем, гребя назад к “Дракону”. Когда он забирался на борт, больная нога, онемевшая от напряжения, подогнулась, и ему пришлось схватиться за леер, чтобы не упасть. Едва начавшийся легкий бриз стих. Накаленная жгучими лучами солнца палуба ослепительно блестела. Лицо миссис Осборн, в изнеможении распростершейся на сиденьях в кокпите, было пунцовым от жары, пряди волос прилипли ко лбу. Она так получит тепловой или солнечный удар, подумал Ингрем, но от солнца некуда деться, а в кубрике еще хуже.
— Внизу должен быть тент, — сказал он Моррисону. — Если ты считаешь возможным не целиться в меня хотя бы пяток минут, я сбегаю принесу его и навешу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39