Ни разу еще не
видел такой реакции на свое лицедейство! Интересно было бы разобраться,
что же именно их так проняло в моей игре!"
От длинного стола с угощениями за ним наблюдала имеете с прочими
молодая женщина немногим выше росточком, чем миссис Хаулетт, с глубокими
миндалевидными глазами и такими иссиня-черными волосами, каких Гордон не
встречал никогда в жизни. Она дважды легонько шлепнула по руке ребенка,
тянувшегося к еде перед носом у почетного гостя. Встречаясь с Гордоном
глазами, женщина всякий раз улыбалась.
От нее не отходил высокий, дородный молодой человек, теребивший рыжую
бородку и как-то странно посматривавший на Гордона. В его взгляде читалось
то смирение, то отчаяние. Не успел Гордон сообразить, что к чему, как
миссис Хаулетт подтолкнула его к хорошенькой брюнетке.
- Эбби, - велела она, - давай-ка положим на тарелку мистера Кранца
всего понемножку. Потом он сам решит, на чем остановить внимание. Очень
рекомендую пирог с черникой: мое собственное творение.
Гордон послушно промямлил, что, пожалуй, побалуется двумя порциями
пирога. Ему было нелегко оставаться дипломатом: он уже много лет не видел
и не нюхал ничего подобного. Запахи отвлекали его и мешали
сосредоточиться, оценить непонятные взгляды и тянущиеся к нему руки.
Украшением стола служила отменная фаршированная индейка. Кроме того,
предлагалась горячая вареная картошка в огромной кастрюле - гарнир к
вымоченному в пиве вяленому мясу с морковью и луком. Чуть дальше на столе
привлекал взгляд яблочный пирог и сушеные яблоки. "Надо будет запастись
всем этим перед уходом", - подумал Гордон.
Решив не терзать себя дальнейшим осмотром, он смело подставил
тарелку. Принимая ее, Эбби не сводила с него глаз. Ее массивный рыжий
спутник наконец раскрыл рот; пробормотав нечто невразумительное, он сжал
руку Гордона в своих лапах. Гордон отпрянул, но неразговорчивый детина не
отпускал руку, пока он не изобразил сердечное ответное рукопожатие. Детина
снова что-то пробормотал, кивнул и отошел. Прежде чем скрыться в толпе, он
чмокнул брюнетку в щеку, после чего скромно потупил взор.
Гордон растерянно заморгал. Уж не проворонил ли он какое-то важное
событие?
- Это Майкл, муж Эбби, - объяснила миссис Хаулетт. - Ему надо сменить
Эдварда у ловушек. Но он все равно задержался, чтобы посмотреть ваше
представление. В детстве он очень любил смотреть телевизионные
постановки...
Пар, поднимающийся от тарелки, окончательно лишил оголодавшего
Гордона рассудка. В ответ на его благодарность Эбби густо покраснела.
Миссис Хаулетт решительно оттащила его к груде старых покрышек, служивших
сиденьями.
- Вы еще успеете наговориться с Эбби, - обнадежила негритянка. - Пока
ешьте. Наслаждайтесь едой.
Гордона и не требовалось уговаривать, у него только хрустело за
ушами. Люди бросали на него любопытные взгляды, а миссис Хаулетт
продолжала стрекотать:
- Вкусно, правда? Сидите и ешьте, забудьте о нас. Вот когда
насытитесь и будете снова готовы беседовать, мы все еще раз с
удовольствием выслушаем, как вы заделались почтальоном.
Гордон поднял глаза. Его окружали заинтересованные физиономии. Он
поспешно глотнул пива, чтобы не обжечься горячей картошкой.
- Я обыкновенный путник, - ответил он с набитым ртом, примериваясь к
индюшачьей ножке. - Ничего особенного: просто мне попалась эта одежда и
сумка.
Он не возражал - пусть пялятся на него, трогают, заговаривают с ним,
лишь бы не мешали есть!
Миссис Хаулетт некоторое время переваривала услышанное. Потом, не в
силах сдержаться, снова заговорила:
- Когда я была девчонкой, мы угощали нашего почтальона молоком и
пирожными. Мой отец всегда оставлял для него на ограде стаканчик виски под
Новый год. И любил повторять для нас, детей, этот стишок - ну, вы-то его
наверняка знаете: "Ни снега, ни ураганы, ни война и ни хвороба, ни бандиты
и ни тьма..."
Гордон поперхнулся и взглянул на нее, желая понять, серьезно ли она
говорит. Половина слов в ее изложении не соответствовала оригиналу, и
неспроста... Он не собирался ее поправлять.
Правда, долго раздумывать о смысле оговорки ему не пришлось:
роскошная еда снова заставила его обо ноем позабыть. В любом случае, у
него не было сил разбираться, куда клонит собеседница.
- А наш почтальон _п_е_л_ для нас!
Ребяческое восклицание исходило от темноволосого гиганта с начинающей
седеть бородой. Воспоминания затуманили его взор.
- По субботам, возвращаясь из школы, мы слышали его пение за целый
квартал! Он был совсем черный, куда чернее, чем миссис Хаулетт или, к
примеру, мистер Хортон - видите? Ну и голос у него был! Наверное, потому
ему и досталась эта работа. Он всегда приносил мне особые монетки - я
собирал их. И звонил в звонок, чтобы вручить их мне из рук в руки.
В его голосе звучала нескрываемая зависть и тоска по минувшему.
- А когда я была маленькой, наш почтальон только посвистывал, -
сказала женщина средних лет с изборожденным глубокими морщинами лицом. Ее
голос звучал разочарованно. - Зато это был очень милый человек. Позже, уже
когда я выросла, придя как-то раз с работы, узнала, что почтальон спас
жизнь одному соседу: услыхав, что тот подавился, он делал ему
искусственное дыхание, пока не подоспела "скорая".
Слушатели дружно вздохнули, словно присутствовали при повествовании о
подвигах древнего героя. Воспоминания становились все более цветистыми,
дети внимали им, широко раскрыв глаза. Во всяком случае, хоть и
поглощенный едой, Гордон смутно сознавал, что их реакция должна быть
именно такова. Скоро пошли столь невероятные подробности, в которые с
трудом верилось при всем желании.
Миссис Хаулетт тронула Гордона за колено.
- Ну, расскажите еще разок, как вы заделались почтальоном.
Гордон в отчаянии пожал плечами:
- Я нашел его вещи, только и всего! - выговорил он, не переставая
жевать. Волшебные запахи, витавшие над столом, довели его до
полуобморочного состояния; в то же время сомкнувшаяся вокруг толпа вселяла
в него панику. Впрочем, если взрослые жители деревни предпочитают
окутывать романтическим флером свои воспоминания о людях, которых они в
былые времена считали мальчиками на побегушках, то это их дело. Наверное,
его сегодняшнее выступление навеяло воспоминания о некотором альтруизме,
который они подмечали в свое время, еще детьми, у людей, снабжавших их
почтой. Сколько угодно! Пусть воображают невесть что, только бы не мешали
есть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
видел такой реакции на свое лицедейство! Интересно было бы разобраться,
что же именно их так проняло в моей игре!"
От длинного стола с угощениями за ним наблюдала имеете с прочими
молодая женщина немногим выше росточком, чем миссис Хаулетт, с глубокими
миндалевидными глазами и такими иссиня-черными волосами, каких Гордон не
встречал никогда в жизни. Она дважды легонько шлепнула по руке ребенка,
тянувшегося к еде перед носом у почетного гостя. Встречаясь с Гордоном
глазами, женщина всякий раз улыбалась.
От нее не отходил высокий, дородный молодой человек, теребивший рыжую
бородку и как-то странно посматривавший на Гордона. В его взгляде читалось
то смирение, то отчаяние. Не успел Гордон сообразить, что к чему, как
миссис Хаулетт подтолкнула его к хорошенькой брюнетке.
- Эбби, - велела она, - давай-ка положим на тарелку мистера Кранца
всего понемножку. Потом он сам решит, на чем остановить внимание. Очень
рекомендую пирог с черникой: мое собственное творение.
Гордон послушно промямлил, что, пожалуй, побалуется двумя порциями
пирога. Ему было нелегко оставаться дипломатом: он уже много лет не видел
и не нюхал ничего подобного. Запахи отвлекали его и мешали
сосредоточиться, оценить непонятные взгляды и тянущиеся к нему руки.
Украшением стола служила отменная фаршированная индейка. Кроме того,
предлагалась горячая вареная картошка в огромной кастрюле - гарнир к
вымоченному в пиве вяленому мясу с морковью и луком. Чуть дальше на столе
привлекал взгляд яблочный пирог и сушеные яблоки. "Надо будет запастись
всем этим перед уходом", - подумал Гордон.
Решив не терзать себя дальнейшим осмотром, он смело подставил
тарелку. Принимая ее, Эбби не сводила с него глаз. Ее массивный рыжий
спутник наконец раскрыл рот; пробормотав нечто невразумительное, он сжал
руку Гордона в своих лапах. Гордон отпрянул, но неразговорчивый детина не
отпускал руку, пока он не изобразил сердечное ответное рукопожатие. Детина
снова что-то пробормотал, кивнул и отошел. Прежде чем скрыться в толпе, он
чмокнул брюнетку в щеку, после чего скромно потупил взор.
Гордон растерянно заморгал. Уж не проворонил ли он какое-то важное
событие?
- Это Майкл, муж Эбби, - объяснила миссис Хаулетт. - Ему надо сменить
Эдварда у ловушек. Но он все равно задержался, чтобы посмотреть ваше
представление. В детстве он очень любил смотреть телевизионные
постановки...
Пар, поднимающийся от тарелки, окончательно лишил оголодавшего
Гордона рассудка. В ответ на его благодарность Эбби густо покраснела.
Миссис Хаулетт решительно оттащила его к груде старых покрышек, служивших
сиденьями.
- Вы еще успеете наговориться с Эбби, - обнадежила негритянка. - Пока
ешьте. Наслаждайтесь едой.
Гордона и не требовалось уговаривать, у него только хрустело за
ушами. Люди бросали на него любопытные взгляды, а миссис Хаулетт
продолжала стрекотать:
- Вкусно, правда? Сидите и ешьте, забудьте о нас. Вот когда
насытитесь и будете снова готовы беседовать, мы все еще раз с
удовольствием выслушаем, как вы заделались почтальоном.
Гордон поднял глаза. Его окружали заинтересованные физиономии. Он
поспешно глотнул пива, чтобы не обжечься горячей картошкой.
- Я обыкновенный путник, - ответил он с набитым ртом, примериваясь к
индюшачьей ножке. - Ничего особенного: просто мне попалась эта одежда и
сумка.
Он не возражал - пусть пялятся на него, трогают, заговаривают с ним,
лишь бы не мешали есть!
Миссис Хаулетт некоторое время переваривала услышанное. Потом, не в
силах сдержаться, снова заговорила:
- Когда я была девчонкой, мы угощали нашего почтальона молоком и
пирожными. Мой отец всегда оставлял для него на ограде стаканчик виски под
Новый год. И любил повторять для нас, детей, этот стишок - ну, вы-то его
наверняка знаете: "Ни снега, ни ураганы, ни война и ни хвороба, ни бандиты
и ни тьма..."
Гордон поперхнулся и взглянул на нее, желая понять, серьезно ли она
говорит. Половина слов в ее изложении не соответствовала оригиналу, и
неспроста... Он не собирался ее поправлять.
Правда, долго раздумывать о смысле оговорки ему не пришлось:
роскошная еда снова заставила его обо ноем позабыть. В любом случае, у
него не было сил разбираться, куда клонит собеседница.
- А наш почтальон _п_е_л_ для нас!
Ребяческое восклицание исходило от темноволосого гиганта с начинающей
седеть бородой. Воспоминания затуманили его взор.
- По субботам, возвращаясь из школы, мы слышали его пение за целый
квартал! Он был совсем черный, куда чернее, чем миссис Хаулетт или, к
примеру, мистер Хортон - видите? Ну и голос у него был! Наверное, потому
ему и досталась эта работа. Он всегда приносил мне особые монетки - я
собирал их. И звонил в звонок, чтобы вручить их мне из рук в руки.
В его голосе звучала нескрываемая зависть и тоска по минувшему.
- А когда я была маленькой, наш почтальон только посвистывал, -
сказала женщина средних лет с изборожденным глубокими морщинами лицом. Ее
голос звучал разочарованно. - Зато это был очень милый человек. Позже, уже
когда я выросла, придя как-то раз с работы, узнала, что почтальон спас
жизнь одному соседу: услыхав, что тот подавился, он делал ему
искусственное дыхание, пока не подоспела "скорая".
Слушатели дружно вздохнули, словно присутствовали при повествовании о
подвигах древнего героя. Воспоминания становились все более цветистыми,
дети внимали им, широко раскрыв глаза. Во всяком случае, хоть и
поглощенный едой, Гордон смутно сознавал, что их реакция должна быть
именно такова. Скоро пошли столь невероятные подробности, в которые с
трудом верилось при всем желании.
Миссис Хаулетт тронула Гордона за колено.
- Ну, расскажите еще разок, как вы заделались почтальоном.
Гордон в отчаянии пожал плечами:
- Я нашел его вещи, только и всего! - выговорил он, не переставая
жевать. Волшебные запахи, витавшие над столом, довели его до
полуобморочного состояния; в то же время сомкнувшаяся вокруг толпа вселяла
в него панику. Впрочем, если взрослые жители деревни предпочитают
окутывать романтическим флером свои воспоминания о людях, которых они в
былые времена считали мальчиками на побегушках, то это их дело. Наверное,
его сегодняшнее выступление навеяло воспоминания о некотором альтруизме,
который они подмечали в свое время, еще детьми, у людей, снабжавших их
почтой. Сколько угодно! Пусть воображают невесть что, только бы не мешали
есть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89