А изорванная одежда явно окажется столь же
подходящей защитой в ледяную ночь в горах, как слезные мольбы в качестве
средства, должного тронуть заскорузлые бандитские сердца.
Полянка, на которой он всего час тому назад разбил лагерь, теперь
пустовала, однако хаос, царивший там, оправдывал самые худшие его
опасения. Палатка была превращена в груду узких нейлоновых полосок,
спальный мешок - в облако гагачьего пуха. Нетронутыми остались лишь тонкий
лук, который он недавно вырезал из елового ствола, да моток тетивы из
оленьих жил.
Не иначе, они приняли лук за дорожный посох. Спустя шестнадцать лет
после того, как огонь поглотил последний завод, злодеи, ограбившие
Гордона, совершенно не учли потенциальной ценности лука с натянутой
тетивой в тот недалекий день, когда выйдут последние боеприпасы. Сейчас он
воспользовался им как палкой, роясь в мусоре и пытаясь выудить хоть что-то
еще.
Невероятно! Они прихватили его дневник! Этот лицемер Септен,
наверное, предвкушает, как будет упиваться откровенными страницами во
время снегопада, цокая языком над чужими злоключениями и чужой наивностью,
в то время как кости автора станут обгладывать пумы и клевать ястребы.
Все съестное пропало, разумеется, до последней крошки: вяленое мясо,
крупа, приобретенная в одной деревеньке в Айдахо в обмен на песенки и
рассказы, пригоршня окаменевшей карамели, которую он раскопал в стальном
брюхе ограбленного еще до него автомата.
"Черт с ней, с карамелью, - думал Гордон, выуживая из пепла свою
сломанную, безнадежно загубленную зубную щетку. - Но зачем им понадобилось
делать еще и _э_т_о_?"
Ближе к концу Трехлетней зимы, когда остаток его взвода все еще
защищал хранилища сои в Уэйне, штат Миннесота, выполняя давний приказ
правительства, о котором никто не слыхивал уже много месяцев, пятеро его
товарищей скончались от ураганного воспаления ротовой полости. Они погибли
страшной, бесславной смертью, и никто не мог сказать, чем была вызвана
инфекция - бактериологическим оружием или холодом, недоеданием и полнейшим
отсутствием элементарной гигиены. С тех пор боязнь гнилых зубов неотступно
преследовала Гордона.
- Мерзавцы! - прошипел он, отбрасывая бесполезную щетку. Напоследок
он еще раз пнул ногой кучу хлама. Ничего такого, что заставило бы его
задержаться тут, так и не попалось на глаза.
"Не тяни! - одернул себя Гордон. - Марш! Вперед!"
Сперва он ковылял медленно, но потом обрел второе дыхание и двигался
вниз по склону, заросшему сухим лесом, стремительно и бесшумно.
Коренастый предводитель шайки пообещал зажарить его на ужин при
следующей встрече. В начале эры всеобщего упадка каннибализм стал
распространенным явлением; вдруг в здешних горах люди приохотились к вкусу
"постной свининки"? И все же он обязан внушить бандитам, что с человеком,
которому нечего терять, следует считаться.
Преодолев с полмили, Гордон уже изучил их следы: двое обуты в
мокасины из оленьей шкуры, у троих - ботинки на добротной довоенной
подошве. Шайка двигалась не спеша, и настигнуть ее не представляло особого
труда.
Впрочем, у Гордона сложился иной план. Он вспомнил свое утреннее
восхождение, когда шел тем же путем, но в противоположную сторону. Тропа
здесь извивается, уходя на север и постепенно утрачивая крутизну; сперва
она ведет по восточному склону, а потом сворачивает на юго-восток,
спускаясь в лежащую внизу пустынную долину. Почему бы ему не срезать
повыше и не пересечь склон? Тогда он бы смог обрушиться на бандитов до
наступления сумерек, пока они не ожидают никаких неприятностей. Только бы
найти проход...
Тропа уходила под уклон вместе с удлиняющимися тенями, туда, где
простирались пустыни восточного Орегона и Айдахо. Либо вчера, либо этим
утром ничего не подозревающий Гордон, вероятно, попался на глаза часовым,
выставленным шайкой, поэтому они преспокойно настигли его, когда он разбил
лагерь. Где-то тут, неподалеку от тропы, должно находиться их логово...
Даже при его хромоте Гордону удавалось двигаться бесшумно и быстро -
в этом мокасины по крайней мере превосходили ботинки. Скоро до его ушей
долетели голоса.
Шайка! Бандиты посмеивались, обмениваясь шуточками, слышать которые
Гордону было нестерпимо больно. Дело не только в том, что они глумились
над ним. Бессердечная жестокость теперь стала неотъемлемой частью жизни;
не находя в себе сил смириться с ней, Гордон по крайней мере сознавал, что
лично он представляет собой осколок XX века, занесенный в одичавшее
сегодня. Однако самый звук заставил его вспомнить смех совсем других
людей, грубые шутки - веселье друзей, когда-то деливших с ним опасности.
Дрю Симмс - веснушчатый парень с подкупающей улыбкой, непобедимый
шахматист и картежник: убит холнистами, захватившими Уэйн и спалившими
элеваторы...
Тайни Кайлр - он дважды спасал Гордону жизнь; на смертном одре,
мучимый страшной болезнью - свинкой, косившей в ту пору людей тысячами, он
желал одного - чтобы Гордон отвлекал его своими рассказами...
Еще он вспомнил лейтенанта Вана - наполовину вьетнамца,
командовавшего их взводом. Только когда было уже поздно что-либо
исправить, Гордон узнал, что лейтенант урезает собственный паек,
подкармливая подчиненных. Перед смертью он попросил, чтобы его труп
сожгли, завернув в американский флаг.
Гордон слишком долго скитался в одиночестве. Общества стоящих людей
ему не хватало так же отчаянно, как и женского.
Не сводя глаз со стены кустарника слева, он достиг прогалины, по
которой как будто можно было спуститься напрямик и перебраться на северный
склон. Гордон бросился наперерез банде, обмирая от хруста сухих, как
порох, ветвей у себя под ногами. Он припомнил хорошее местечко для засады
- каменный навес над изгибом тропы. Там отлично справился бы даже самый
никудышный стрелок, ибо стрелять эта позиция позволяла едва ли не в упор.
Только бы добраться туда первым...
Огорошив бандитов своим появлением, он мог бы принудить их к
переговорам. У него есть неоспоримое преимущество: ему-то совершенно
нечего терять. Разумный бандит предпочтет выйти из передряги живым - он
еще наверстает свое. Гордону хотелось верить, что они уступят ему ботинки,
куртку, кое-что из еды, дабы не лишиться одного-двух членов банды. Он
тешил себя надеждой, что обойдется без убийства.
"Боже, Гордон, когда ты повзрослеешь?!" Худшими его врагами в
предстоящие несколько часов будут предрассудки гуманизма минувшего века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
подходящей защитой в ледяную ночь в горах, как слезные мольбы в качестве
средства, должного тронуть заскорузлые бандитские сердца.
Полянка, на которой он всего час тому назад разбил лагерь, теперь
пустовала, однако хаос, царивший там, оправдывал самые худшие его
опасения. Палатка была превращена в груду узких нейлоновых полосок,
спальный мешок - в облако гагачьего пуха. Нетронутыми остались лишь тонкий
лук, который он недавно вырезал из елового ствола, да моток тетивы из
оленьих жил.
Не иначе, они приняли лук за дорожный посох. Спустя шестнадцать лет
после того, как огонь поглотил последний завод, злодеи, ограбившие
Гордона, совершенно не учли потенциальной ценности лука с натянутой
тетивой в тот недалекий день, когда выйдут последние боеприпасы. Сейчас он
воспользовался им как палкой, роясь в мусоре и пытаясь выудить хоть что-то
еще.
Невероятно! Они прихватили его дневник! Этот лицемер Септен,
наверное, предвкушает, как будет упиваться откровенными страницами во
время снегопада, цокая языком над чужими злоключениями и чужой наивностью,
в то время как кости автора станут обгладывать пумы и клевать ястребы.
Все съестное пропало, разумеется, до последней крошки: вяленое мясо,
крупа, приобретенная в одной деревеньке в Айдахо в обмен на песенки и
рассказы, пригоршня окаменевшей карамели, которую он раскопал в стальном
брюхе ограбленного еще до него автомата.
"Черт с ней, с карамелью, - думал Гордон, выуживая из пепла свою
сломанную, безнадежно загубленную зубную щетку. - Но зачем им понадобилось
делать еще и _э_т_о_?"
Ближе к концу Трехлетней зимы, когда остаток его взвода все еще
защищал хранилища сои в Уэйне, штат Миннесота, выполняя давний приказ
правительства, о котором никто не слыхивал уже много месяцев, пятеро его
товарищей скончались от ураганного воспаления ротовой полости. Они погибли
страшной, бесславной смертью, и никто не мог сказать, чем была вызвана
инфекция - бактериологическим оружием или холодом, недоеданием и полнейшим
отсутствием элементарной гигиены. С тех пор боязнь гнилых зубов неотступно
преследовала Гордона.
- Мерзавцы! - прошипел он, отбрасывая бесполезную щетку. Напоследок
он еще раз пнул ногой кучу хлама. Ничего такого, что заставило бы его
задержаться тут, так и не попалось на глаза.
"Не тяни! - одернул себя Гордон. - Марш! Вперед!"
Сперва он ковылял медленно, но потом обрел второе дыхание и двигался
вниз по склону, заросшему сухим лесом, стремительно и бесшумно.
Коренастый предводитель шайки пообещал зажарить его на ужин при
следующей встрече. В начале эры всеобщего упадка каннибализм стал
распространенным явлением; вдруг в здешних горах люди приохотились к вкусу
"постной свининки"? И все же он обязан внушить бандитам, что с человеком,
которому нечего терять, следует считаться.
Преодолев с полмили, Гордон уже изучил их следы: двое обуты в
мокасины из оленьей шкуры, у троих - ботинки на добротной довоенной
подошве. Шайка двигалась не спеша, и настигнуть ее не представляло особого
труда.
Впрочем, у Гордона сложился иной план. Он вспомнил свое утреннее
восхождение, когда шел тем же путем, но в противоположную сторону. Тропа
здесь извивается, уходя на север и постепенно утрачивая крутизну; сперва
она ведет по восточному склону, а потом сворачивает на юго-восток,
спускаясь в лежащую внизу пустынную долину. Почему бы ему не срезать
повыше и не пересечь склон? Тогда он бы смог обрушиться на бандитов до
наступления сумерек, пока они не ожидают никаких неприятностей. Только бы
найти проход...
Тропа уходила под уклон вместе с удлиняющимися тенями, туда, где
простирались пустыни восточного Орегона и Айдахо. Либо вчера, либо этим
утром ничего не подозревающий Гордон, вероятно, попался на глаза часовым,
выставленным шайкой, поэтому они преспокойно настигли его, когда он разбил
лагерь. Где-то тут, неподалеку от тропы, должно находиться их логово...
Даже при его хромоте Гордону удавалось двигаться бесшумно и быстро -
в этом мокасины по крайней мере превосходили ботинки. Скоро до его ушей
долетели голоса.
Шайка! Бандиты посмеивались, обмениваясь шуточками, слышать которые
Гордону было нестерпимо больно. Дело не только в том, что они глумились
над ним. Бессердечная жестокость теперь стала неотъемлемой частью жизни;
не находя в себе сил смириться с ней, Гордон по крайней мере сознавал, что
лично он представляет собой осколок XX века, занесенный в одичавшее
сегодня. Однако самый звук заставил его вспомнить смех совсем других
людей, грубые шутки - веселье друзей, когда-то деливших с ним опасности.
Дрю Симмс - веснушчатый парень с подкупающей улыбкой, непобедимый
шахматист и картежник: убит холнистами, захватившими Уэйн и спалившими
элеваторы...
Тайни Кайлр - он дважды спасал Гордону жизнь; на смертном одре,
мучимый страшной болезнью - свинкой, косившей в ту пору людей тысячами, он
желал одного - чтобы Гордон отвлекал его своими рассказами...
Еще он вспомнил лейтенанта Вана - наполовину вьетнамца,
командовавшего их взводом. Только когда было уже поздно что-либо
исправить, Гордон узнал, что лейтенант урезает собственный паек,
подкармливая подчиненных. Перед смертью он попросил, чтобы его труп
сожгли, завернув в американский флаг.
Гордон слишком долго скитался в одиночестве. Общества стоящих людей
ему не хватало так же отчаянно, как и женского.
Не сводя глаз со стены кустарника слева, он достиг прогалины, по
которой как будто можно было спуститься напрямик и перебраться на северный
склон. Гордон бросился наперерез банде, обмирая от хруста сухих, как
порох, ветвей у себя под ногами. Он припомнил хорошее местечко для засады
- каменный навес над изгибом тропы. Там отлично справился бы даже самый
никудышный стрелок, ибо стрелять эта позиция позволяла едва ли не в упор.
Только бы добраться туда первым...
Огорошив бандитов своим появлением, он мог бы принудить их к
переговорам. У него есть неоспоримое преимущество: ему-то совершенно
нечего терять. Разумный бандит предпочтет выйти из передряги живым - он
еще наверстает свое. Гордону хотелось верить, что они уступят ему ботинки,
куртку, кое-что из еды, дабы не лишиться одного-двух членов банды. Он
тешил себя надеждой, что обойдется без убийства.
"Боже, Гордон, когда ты повзрослеешь?!" Худшими его врагами в
предстоящие несколько часов будут предрассудки гуманизма минувшего века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89