– Ну, ничего, сейчас что-нибудь придумаем. Джентльмен не должен так себя вести, придется сделать ему строгое внушение.
Ребекка запищала от восторга: если Говард сказал, что что-нибудь придумает, – значит, так оно и будет. Филиппа в который раз поразилась, с какой легкостью этот человек находит общий язык с обычно нелюдимой и замкнутой девочкой. Он завоевал доверие Ребекки так быстро, как это не удавалось сделать многим ее куда более старым знакомым.
Мистер Уилкинз подвел всех к высокому раскидистому дереву, где зверек обычно проводил дневные часы. На высоте примерно двух метров в стволе чернело дупло. Старый садовник подошел совсем близко и переливчато засвистел. Секунд через десять из дыры появилась остренькая мордочка с длинными растопыренными усами. Маленький черный нос непрестанно шевелился, блестящие бусинки глаз сердито и одновременно насмешливо вглядывались в возмутителей спокойствия.
– Ну не сердись, не сердись, Чарли, – добродушно пробасил мистер Уилкинз. – Неужели ты не хочешь познакомиться с очаровательной юной леди? Она даст тебе кусочек сахару и погладит по спинке. Спускайся, разбойник!
Чарли, видимо, понял, что опасность ему не угрожает, но лезть вниз не собирался. Напротив, преспокойно уселся на краю дупла и принялся старательно вылизывать шерстку, явно красуясь перед восторженными зрителями. Ребекка и правда пришла в восторг при виде гибкого зверька и жалела только о том, что нельзя его потрогать, погладить шелковистую шкурку.
– Что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, – вздохнув сказал Говард и подхватил девочку на руки.
Он посадил ее на плечи, и теперь Ребекка оказалась как раз на той же высоте, что и дупло.
– К-какой он хорошенький! – воскликнула она, протягивая руки к зверьку.
Филиппа хотела было ее остановить, боясь, что маленький хищник укусит ребенка, но тот уже принялся обнюхивать раскрытую ладошку.
– Не волнуйтесь, миссис Оуэн, – успокаивающе проговорил старик садовник. – Чарли не причинит ей вреда. Это на редкость дружелюбное и доверчивое создание. На вот – обратился он уже к Ребекке, – дай ему сахару.
Мангуста уже перебралась девочке на плечо и теперь с любопытством изучала новую знакомую. Очевидно, она ему приглянулась, потому что зверек, скользнув ниже, уютно свернулся на сложенных руках Ребекки, ощущая себя в полной безопасности.
– Я ему н-нравлюсь! П-правда нравлюсь! – рассмеялась она.
Ребекка была на седьмом небе от счастья, с ее личика не сходила улыбка.
– Это потому что ты такая же маленькая, как он, – мягко произнес Говард. – Вы отлично друг другу подходите.
– Я н-не маленькая, – серьезно возразила Ребекка, поглядывая на взрослых сверху вниз. – Я в-выше мамы и, вообще, в-выше всех. Мама, г-гляди, какая я большая! – Она снова радостно рассмеялась.
– Вижу, вижу, – пробормотала Филиппа обеспокоенно. – Но мне кажется, что мистер Хольгерсон уже может опустить тебя на землю.
– А з-зачем?
Девочке нравилось сидеть у Говарда на плечах, нравилось быть выше всех. К тому же это значило, что она находится в центре внимания.
– Затем, что так надо, – твердо сказала молодая женщина, стараясь не обращать внимания на потухший взгляд дочери. Она знала, что ведет себя неоправданно строго, но другого выхода не видела. – Не думаю, что мистеру Хольгерсону следует носить тебя весь день. Его доктору это вряд ли придется по вкусу.
На скулах Говарда заходили желваки, но он промолчал. Если упоминание о болезни и было ему неприятно, то открыто он этого не показал. Спокойно опустил Ребекку, все еще прижимающую к себе Чарли, на землю и обратился к садовнику:
– Джек, как вы думаете, понравятся ли нашей очаровательной юной гостье кролики?
– А это мы узнаем у нее самой. Бекки, не хочешь ли прогуляться со мной и познакомиться с чудесными пушистыми зверушками? – Он лукаво подмигнул девочке. – Одна крольчиха принесла малышей. Не поможешь мне назвать их?
Ребекка пришла в восторг от такого предложения. Но на всякий случай обернулась к матери, чтобы удостовериться, не возражает ли она.
– Конечно, моя дорогая. Мне пойти с тобой?
Девочка потупилась, чувствуя себя неловко.
– Не н-надо. Я н-не хочу.
Сердце Филиппы замерло, когда она услышала слова дочери. Конечно, Ребекка достаточно большая, она уже ходит в школу. Но желание девочки проявить самостоятельность тревожило. Здесь наверняка не обошлось без влияния Говарда. И это молодой женщине не понравилось.
Старик Уилкинз добродушно улыбнулся, словно понимая, что творится в душе матери.
– Не беспокойтесь, миссис Оуэн, я прослежу за ней. С вашей девочкой ничего не случится.
– Хорошо, – сдалась Филиппа. – Пока, малышка. Веди себя хорошо.
– Я в-всегда в-веду себя хорошо, – насупившись, ответила Бекки и, не оглядываясь, пошла за садовником.
Почему-то Филиппе стало страшно, захотелось сжать девочку в объятиях и никогда не отпускать. Она рванулась было следом, желая остановить дочь. Но Говард опередил ее, схватив за плечи, и развернул лицом к себе.
– Подождите, – сказал он, вглядываясь в ее встревоженные глаза. – Вы же не хотите, чтобы Бекки думала, будто мама ей не доверяет. Дайте ей возможность почувствовать себя независимой. Если болезнь носит психологический характер, то, возможно, скоро ваша дочь поправится.
Филиппа вырвалась из его рук и возмущенно уставилась на собеседника. Она тяжело дышала, ноздри ее трепетали от гнева.
– Наши отношения с Ребеккой вас совершенно не касаются, – проговорила она дрожащим от едва сдерживаемой ярости голосом. – Понимаю, что теперь вы мните себя профессиональным воспитателем…
Он не дал ей договорить. Не отрывая от ее лица пристального взгляда, Говард подошел почти в плотную, заставляя женщину отступить к тому самому дереву, которое облюбовал Чарли.
– Филиппа, а может быть, все дело в том, что вы просто боитесь отпустить ее от себя? Ведь если Бекки научится нормально говорить и общаться, ей уже будет не нужна ваша постоянная опека?
– Как вы могли такое подумать? – Она пришла в ужас от подобного предположения. – Я хочу, чтобы Бекки стала говорить так же, как прежде… и этим не отличаюсь от любой другой матери!
– Допустим. – Говард протянул руку и поправил выбившуюся прядь ее вьющихся темных волос. – Но ваши опасения и пессимистические настроения вполне естественны. В конце концов, вы пережили очень серьезное потрясение после смерти мужа.
– На что это вы намекаете? – Филиппа отпрянула и прижалась спиной к стволу дерева. – Думаете, что я использую Бекки, чтобы жизнь не казалось мне лишенной смысла? Что после смерти Стива у меня поменялись жизненные ориентиры?
– Это ваши собственные слова, – мягко произнес Говард, опуская руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Ребекка запищала от восторга: если Говард сказал, что что-нибудь придумает, – значит, так оно и будет. Филиппа в который раз поразилась, с какой легкостью этот человек находит общий язык с обычно нелюдимой и замкнутой девочкой. Он завоевал доверие Ребекки так быстро, как это не удавалось сделать многим ее куда более старым знакомым.
Мистер Уилкинз подвел всех к высокому раскидистому дереву, где зверек обычно проводил дневные часы. На высоте примерно двух метров в стволе чернело дупло. Старый садовник подошел совсем близко и переливчато засвистел. Секунд через десять из дыры появилась остренькая мордочка с длинными растопыренными усами. Маленький черный нос непрестанно шевелился, блестящие бусинки глаз сердито и одновременно насмешливо вглядывались в возмутителей спокойствия.
– Ну не сердись, не сердись, Чарли, – добродушно пробасил мистер Уилкинз. – Неужели ты не хочешь познакомиться с очаровательной юной леди? Она даст тебе кусочек сахару и погладит по спинке. Спускайся, разбойник!
Чарли, видимо, понял, что опасность ему не угрожает, но лезть вниз не собирался. Напротив, преспокойно уселся на краю дупла и принялся старательно вылизывать шерстку, явно красуясь перед восторженными зрителями. Ребекка и правда пришла в восторг при виде гибкого зверька и жалела только о том, что нельзя его потрогать, погладить шелковистую шкурку.
– Что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, – вздохнув сказал Говард и подхватил девочку на руки.
Он посадил ее на плечи, и теперь Ребекка оказалась как раз на той же высоте, что и дупло.
– К-какой он хорошенький! – воскликнула она, протягивая руки к зверьку.
Филиппа хотела было ее остановить, боясь, что маленький хищник укусит ребенка, но тот уже принялся обнюхивать раскрытую ладошку.
– Не волнуйтесь, миссис Оуэн, – успокаивающе проговорил старик садовник. – Чарли не причинит ей вреда. Это на редкость дружелюбное и доверчивое создание. На вот – обратился он уже к Ребекке, – дай ему сахару.
Мангуста уже перебралась девочке на плечо и теперь с любопытством изучала новую знакомую. Очевидно, она ему приглянулась, потому что зверек, скользнув ниже, уютно свернулся на сложенных руках Ребекки, ощущая себя в полной безопасности.
– Я ему н-нравлюсь! П-правда нравлюсь! – рассмеялась она.
Ребекка была на седьмом небе от счастья, с ее личика не сходила улыбка.
– Это потому что ты такая же маленькая, как он, – мягко произнес Говард. – Вы отлично друг другу подходите.
– Я н-не маленькая, – серьезно возразила Ребекка, поглядывая на взрослых сверху вниз. – Я в-выше мамы и, вообще, в-выше всех. Мама, г-гляди, какая я большая! – Она снова радостно рассмеялась.
– Вижу, вижу, – пробормотала Филиппа обеспокоенно. – Но мне кажется, что мистер Хольгерсон уже может опустить тебя на землю.
– А з-зачем?
Девочке нравилось сидеть у Говарда на плечах, нравилось быть выше всех. К тому же это значило, что она находится в центре внимания.
– Затем, что так надо, – твердо сказала молодая женщина, стараясь не обращать внимания на потухший взгляд дочери. Она знала, что ведет себя неоправданно строго, но другого выхода не видела. – Не думаю, что мистеру Хольгерсону следует носить тебя весь день. Его доктору это вряд ли придется по вкусу.
На скулах Говарда заходили желваки, но он промолчал. Если упоминание о болезни и было ему неприятно, то открыто он этого не показал. Спокойно опустил Ребекку, все еще прижимающую к себе Чарли, на землю и обратился к садовнику:
– Джек, как вы думаете, понравятся ли нашей очаровательной юной гостье кролики?
– А это мы узнаем у нее самой. Бекки, не хочешь ли прогуляться со мной и познакомиться с чудесными пушистыми зверушками? – Он лукаво подмигнул девочке. – Одна крольчиха принесла малышей. Не поможешь мне назвать их?
Ребекка пришла в восторг от такого предложения. Но на всякий случай обернулась к матери, чтобы удостовериться, не возражает ли она.
– Конечно, моя дорогая. Мне пойти с тобой?
Девочка потупилась, чувствуя себя неловко.
– Не н-надо. Я н-не хочу.
Сердце Филиппы замерло, когда она услышала слова дочери. Конечно, Ребекка достаточно большая, она уже ходит в школу. Но желание девочки проявить самостоятельность тревожило. Здесь наверняка не обошлось без влияния Говарда. И это молодой женщине не понравилось.
Старик Уилкинз добродушно улыбнулся, словно понимая, что творится в душе матери.
– Не беспокойтесь, миссис Оуэн, я прослежу за ней. С вашей девочкой ничего не случится.
– Хорошо, – сдалась Филиппа. – Пока, малышка. Веди себя хорошо.
– Я в-всегда в-веду себя хорошо, – насупившись, ответила Бекки и, не оглядываясь, пошла за садовником.
Почему-то Филиппе стало страшно, захотелось сжать девочку в объятиях и никогда не отпускать. Она рванулась было следом, желая остановить дочь. Но Говард опередил ее, схватив за плечи, и развернул лицом к себе.
– Подождите, – сказал он, вглядываясь в ее встревоженные глаза. – Вы же не хотите, чтобы Бекки думала, будто мама ей не доверяет. Дайте ей возможность почувствовать себя независимой. Если болезнь носит психологический характер, то, возможно, скоро ваша дочь поправится.
Филиппа вырвалась из его рук и возмущенно уставилась на собеседника. Она тяжело дышала, ноздри ее трепетали от гнева.
– Наши отношения с Ребеккой вас совершенно не касаются, – проговорила она дрожащим от едва сдерживаемой ярости голосом. – Понимаю, что теперь вы мните себя профессиональным воспитателем…
Он не дал ей договорить. Не отрывая от ее лица пристального взгляда, Говард подошел почти в плотную, заставляя женщину отступить к тому самому дереву, которое облюбовал Чарли.
– Филиппа, а может быть, все дело в том, что вы просто боитесь отпустить ее от себя? Ведь если Бекки научится нормально говорить и общаться, ей уже будет не нужна ваша постоянная опека?
– Как вы могли такое подумать? – Она пришла в ужас от подобного предположения. – Я хочу, чтобы Бекки стала говорить так же, как прежде… и этим не отличаюсь от любой другой матери!
– Допустим. – Говард протянул руку и поправил выбившуюся прядь ее вьющихся темных волос. – Но ваши опасения и пессимистические настроения вполне естественны. В конце концов, вы пережили очень серьезное потрясение после смерти мужа.
– На что это вы намекаете? – Филиппа отпрянула и прижалась спиной к стволу дерева. – Думаете, что я использую Бекки, чтобы жизнь не казалось мне лишенной смысла? Что после смерти Стива у меня поменялись жизненные ориентиры?
– Это ваши собственные слова, – мягко произнес Говард, опуская руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35