богатый, воспитанный. По-английски она говорила с легким акцентом, определить происхождение которого я не смог. Возможно, европейским. Решительно любопытно. – Ваш ассистент назначил мне время встречи. Не в моих привычках ждать, поэтому я позволила себе вольность войти, – она покосилась на мой стол, потом снова на меня. – О чем почти жалею, – добавила она.
– Угу. Я узнал о встрече с вами только... гм... – я в легком замешательстве огляделся по сторонам, потом спохватился и закрыл за собой дверь. – Я понимаю, это выглядит довольно непрофессионально.
– Совершенно с вами согласна.
Я шагнул к одному из предназначенных для клиентов кресел и смахнул с него бумаги.
– Садитесь, прошу вас. Не хотите чашку кофе или чего такого?
– Вы уверены, что это не антисанитарно? И зачем мне рисковать? – строго выпрямив спину, она присела на самый краешек кресла. Я обошел стол к своему месту, а она спокойно, но внимательно следила за моими движениями. Я все время ощущал на себе холодный, почти осязаемый вес ее взгляда. Я сел и нахмурился.
– А вы не из тех, кто склонен рисковать?
– Я предпочитаю взвешивать свои шансы, – негромко сообщила она. – Вот вы, например, мистер Дрезден. Собственно, я пришла сюда сегодня с тем, чтобы определить, могу ли я рискнуть очень многим, положившись на ваши способности, – она помолчала немного. – Признаюсь, – добавила она, – пока что вы произвели не самое благоприятное впечатление.
Я облокотился на стол и хрустнул пальцами.
– Угу. Я понимаю, все это наверняка выглядит как...
– Как отчаявшийся человек? – предположила она. – Как кто-то, явно поглощенный совершенно иными проблемами, – она кивнула в сторону стопок нераспечатанных конвертов у меня на столе. – Как тот, кто вот-вот лишится рабочего места, если не расплатится с долгами. Мне кажется, вы нуждаетесь в работе, – она приготовилась встать. – И если вы неспособны позаботиться хотя бы о таких мелочах, сильно сомневаюсь, чтобы вы могли оказаться мне полезны.
– Погодите, – сказал я, вставая. – Прошу вас. Дайте мне по крайней мере выслушать вас. И если выяснится, что я в состоянии помочь вам...
Она задрала подбородок и бесцеремонно перебила меня:
– Но ведь вопрос не в этом, не так ли? Весь вопрос в том, считаю я или нет, что вы в состоянии помочь мне. Вы не показали мне ничего, чтобы убедить меня в том, что способны, – она выдержала паузу и снова села. – И все же...
Я тоже сел.
– Все же?
– Я кое-что слышала, мистер Дрезден, о людях с вашими способностями. В том числе об умении заглядывать в глаза.
Я склонил голову набок.
– Я бы не назвал это способностью. Просто так выходит.
– Но вы все-таки способны видеть то, что у других внутри? Вы называете это «заглянуть в душу», верно?
Я осторожно кивнул и принялся собирать воедино все мелочи, что успел узнать из ее внешности, слов и поведения.
– Да.
– И это открывает вам их истинную природу? Правду о том, в чьи глаза вы смотрите?
– И они точно так же видят меня. Да.
Она улыбнулась – спокойно, красиво.
– Тогда почему бы нам, мистер Дрезден, не заглянуть друг другу в глаза? Тогда уж я точно буду знать, будет от вас какая-то польза или нет. Мне это не будет стоить ровным счетом ничего.
– На вашем месте я бы не утверждал этого с такой уверенностью. – Вещи такого рода остаются с вами навсегда, – как остается рубец от удаленного аппендикса или, скажем, лысина. Заглянув в чью-либо душу, вы уже не сможете ее забыть. Никогда. Как бы вы ни старались. Мне не нравилось направление, которое начала приобретать наша беседа. – Я не думаю, что это удачная идея.
– Но почему же? – настаивала она. – Это ведь не займет много времени, мистер Дрезден?
– Как вы справедливо заметили, вопрос вовсе не в этом.
Губы ее сжались в тонкую линию.
– Ясно. Тогда, с вашего позволения...
На этот раз уже я перебил ее.
– Мисс Сомерсет, боюсь, вы допустили ошибку в своих расчетах.
Глаза ее на мгновение гневно вспыхнули, но тут же снова сделались ледяными, отстраненными.
– Правда?
Я кивнул, выдвинул ящик стола, достал блокнот и положил перед собой.
– Ага. Последнее время дела у меня складывались не лучшим образом.
– Боюсь, вы даже не представляете, как мало это меня интересует.
Я достал ручку, снял с нее колпачок и положил рядом с блокнотом.
– Так-так. И тут приходите вы. Богатая, ослепительная – из тех, что слишком хороши, чтобы быть правдой.
– И что же? – поинтересовалась она.
– Слишком хороши, чтобы быть правдой, – повторил я, достал из ящика стола револьвер сорок четвертого калибра, навел на нее и взвел курок. – Можете считать меня психом, но в последнее время я склонен думать, что если что-то или кто-то слишком хорош, чтобы быть правдой, значит, это скорее всего неправда. Будьте добры, положите руки на стол.
Она удивленно выгнула бровь. Прекрасные глаза расширились, показав белки. Она медленно подняла руки и положила их на стол перед собой.
– Что вы себе позволяете? – хладнокровно спросила она.
– Проверяю одну теорию, – ответил я и, не спуская с нее ни взгляда, ни пистолета, выдвинул другой ящик. – Видите ли, в последнее время ко мне наведываются непрошеные гости. Поэтому мне поневоле приходится думать о том, каких неприятностей я еще могу ожидать. И мне кажется, я вас раскусил.
– Не понимаю, о чем вы говорите, мистер Дрезден, но я уверена...
– Помолчите, – я порылся в ящике и нашел-таки то, что искал. Простой, чуть тронутый ржавчиной железный гвоздь. Я достал его из ящика и положил на стол.
– Что это? – почти шепотом спросила она.
– Лакмусовая бумажка, – улыбнулся я, легонько подтолкнул гвоздь пальцем, и тот покатился по столу – прямо к ее сияющим безукоризненным маникюром пальцам.
Она не шевелилась почти до самого последнего мгновения. Когда гвоздь готов был уже коснуться ее, она отпрянула – почти неуловимым движением оказалась в двух шагах от моего стола, опрокинув кресло. Гвоздь докатился до края стола и с негромким стуком упал на пол.
– Железо, – пояснил я. – Холодное железо. Феи его не любят.
Лицо ее совершенно лишилось выражения. Только что оно было надменным, исполненным превосходства и спокойной уверенности. И все это разом исчезло, оставив лишь холодные, прекрасные черты, лишенные любых эмоций, придававших ему сходство с человеческим.
– Сделка с моей крестной действительна еще несколько месяцев, – сказал я. – Год и один день она обязалась не трогать меня. Таковы были условия. Если она попытается нарушить их, это сильно меня огорчит.
Несколько долгих секунд она смотрела на меня в этой мертвой тишине. Надо сказать, это здорово действовало на нервы: вид лица, столь прекрасного и одновременно столь чужого. Казалось, под этими чертами таится кто-то другой, не имеющий со мной ничего общего и даже не пытающийся понять меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Угу. Я узнал о встрече с вами только... гм... – я в легком замешательстве огляделся по сторонам, потом спохватился и закрыл за собой дверь. – Я понимаю, это выглядит довольно непрофессионально.
– Совершенно с вами согласна.
Я шагнул к одному из предназначенных для клиентов кресел и смахнул с него бумаги.
– Садитесь, прошу вас. Не хотите чашку кофе или чего такого?
– Вы уверены, что это не антисанитарно? И зачем мне рисковать? – строго выпрямив спину, она присела на самый краешек кресла. Я обошел стол к своему месту, а она спокойно, но внимательно следила за моими движениями. Я все время ощущал на себе холодный, почти осязаемый вес ее взгляда. Я сел и нахмурился.
– А вы не из тех, кто склонен рисковать?
– Я предпочитаю взвешивать свои шансы, – негромко сообщила она. – Вот вы, например, мистер Дрезден. Собственно, я пришла сюда сегодня с тем, чтобы определить, могу ли я рискнуть очень многим, положившись на ваши способности, – она помолчала немного. – Признаюсь, – добавила она, – пока что вы произвели не самое благоприятное впечатление.
Я облокотился на стол и хрустнул пальцами.
– Угу. Я понимаю, все это наверняка выглядит как...
– Как отчаявшийся человек? – предположила она. – Как кто-то, явно поглощенный совершенно иными проблемами, – она кивнула в сторону стопок нераспечатанных конвертов у меня на столе. – Как тот, кто вот-вот лишится рабочего места, если не расплатится с долгами. Мне кажется, вы нуждаетесь в работе, – она приготовилась встать. – И если вы неспособны позаботиться хотя бы о таких мелочах, сильно сомневаюсь, чтобы вы могли оказаться мне полезны.
– Погодите, – сказал я, вставая. – Прошу вас. Дайте мне по крайней мере выслушать вас. И если выяснится, что я в состоянии помочь вам...
Она задрала подбородок и бесцеремонно перебила меня:
– Но ведь вопрос не в этом, не так ли? Весь вопрос в том, считаю я или нет, что вы в состоянии помочь мне. Вы не показали мне ничего, чтобы убедить меня в том, что способны, – она выдержала паузу и снова села. – И все же...
Я тоже сел.
– Все же?
– Я кое-что слышала, мистер Дрезден, о людях с вашими способностями. В том числе об умении заглядывать в глаза.
Я склонил голову набок.
– Я бы не назвал это способностью. Просто так выходит.
– Но вы все-таки способны видеть то, что у других внутри? Вы называете это «заглянуть в душу», верно?
Я осторожно кивнул и принялся собирать воедино все мелочи, что успел узнать из ее внешности, слов и поведения.
– Да.
– И это открывает вам их истинную природу? Правду о том, в чьи глаза вы смотрите?
– И они точно так же видят меня. Да.
Она улыбнулась – спокойно, красиво.
– Тогда почему бы нам, мистер Дрезден, не заглянуть друг другу в глаза? Тогда уж я точно буду знать, будет от вас какая-то польза или нет. Мне это не будет стоить ровным счетом ничего.
– На вашем месте я бы не утверждал этого с такой уверенностью. – Вещи такого рода остаются с вами навсегда, – как остается рубец от удаленного аппендикса или, скажем, лысина. Заглянув в чью-либо душу, вы уже не сможете ее забыть. Никогда. Как бы вы ни старались. Мне не нравилось направление, которое начала приобретать наша беседа. – Я не думаю, что это удачная идея.
– Но почему же? – настаивала она. – Это ведь не займет много времени, мистер Дрезден?
– Как вы справедливо заметили, вопрос вовсе не в этом.
Губы ее сжались в тонкую линию.
– Ясно. Тогда, с вашего позволения...
На этот раз уже я перебил ее.
– Мисс Сомерсет, боюсь, вы допустили ошибку в своих расчетах.
Глаза ее на мгновение гневно вспыхнули, но тут же снова сделались ледяными, отстраненными.
– Правда?
Я кивнул, выдвинул ящик стола, достал блокнот и положил перед собой.
– Ага. Последнее время дела у меня складывались не лучшим образом.
– Боюсь, вы даже не представляете, как мало это меня интересует.
Я достал ручку, снял с нее колпачок и положил рядом с блокнотом.
– Так-так. И тут приходите вы. Богатая, ослепительная – из тех, что слишком хороши, чтобы быть правдой.
– И что же? – поинтересовалась она.
– Слишком хороши, чтобы быть правдой, – повторил я, достал из ящика стола револьвер сорок четвертого калибра, навел на нее и взвел курок. – Можете считать меня психом, но в последнее время я склонен думать, что если что-то или кто-то слишком хорош, чтобы быть правдой, значит, это скорее всего неправда. Будьте добры, положите руки на стол.
Она удивленно выгнула бровь. Прекрасные глаза расширились, показав белки. Она медленно подняла руки и положила их на стол перед собой.
– Что вы себе позволяете? – хладнокровно спросила она.
– Проверяю одну теорию, – ответил я и, не спуская с нее ни взгляда, ни пистолета, выдвинул другой ящик. – Видите ли, в последнее время ко мне наведываются непрошеные гости. Поэтому мне поневоле приходится думать о том, каких неприятностей я еще могу ожидать. И мне кажется, я вас раскусил.
– Не понимаю, о чем вы говорите, мистер Дрезден, но я уверена...
– Помолчите, – я порылся в ящике и нашел-таки то, что искал. Простой, чуть тронутый ржавчиной железный гвоздь. Я достал его из ящика и положил на стол.
– Что это? – почти шепотом спросила она.
– Лакмусовая бумажка, – улыбнулся я, легонько подтолкнул гвоздь пальцем, и тот покатился по столу – прямо к ее сияющим безукоризненным маникюром пальцам.
Она не шевелилась почти до самого последнего мгновения. Когда гвоздь готов был уже коснуться ее, она отпрянула – почти неуловимым движением оказалась в двух шагах от моего стола, опрокинув кресло. Гвоздь докатился до края стола и с негромким стуком упал на пол.
– Железо, – пояснил я. – Холодное железо. Феи его не любят.
Лицо ее совершенно лишилось выражения. Только что оно было надменным, исполненным превосходства и спокойной уверенности. И все это разом исчезло, оставив лишь холодные, прекрасные черты, лишенные любых эмоций, придававших ему сходство с человеческим.
– Сделка с моей крестной действительна еще несколько месяцев, – сказал я. – Год и один день она обязалась не трогать меня. Таковы были условия. Если она попытается нарушить их, это сильно меня огорчит.
Несколько долгих секунд она смотрела на меня в этой мертвой тишине. Надо сказать, это здорово действовало на нервы: вид лица, столь прекрасного и одновременно столь чужого. Казалось, под этими чертами таится кто-то другой, не имеющий со мной ничего общего и даже не пытающийся понять меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93