Эсме сделала шаг назад.
— Не будьте нелепым.
— Ничем не могу помочь, — сказал он. — Жизнь часто нелепа. Теперь, мисс Гамильтон, вглядитесь в мои глаза и скажите, что вы видите.
— В ваши глаза? — язвительно повторила она. — Глаза как глаза. — Боже, ну и лгунья же она. Его глаза были цвета виски, пронизанного солнечными лучами, прекрасные, в золотистых искорках, с черным ободком, обрамленные темными ресницами, которые могли бы посоперничать с ее собственными. — Почему вы это спрашиваете? У вас есть какая-то мысль?
Неожиданно он улыбнулся, и неловкость исчезла.
— Не совсем, — признался он. — Может быть, я напрашивался на комплимент.
— У вас карие глаза, — сказала она ровным голосом. — Красивого оттенка, да, но, как вы выразились, ничего необычного.
— Конечно, мисс Гамильтон. — Он задумчиво улыбнулся. — Мои глаза не имеют ничего общего с глазами маленькой Сорчи, и все же…
— И все же что?
Он покачал головой и отвел взгляд.
— Это не может быть простое совпадение, ведь так? — сказал он неожиданно тихим голосом. — Я ни у кого не видел таких глаз, кроме как у моего деда и Меррика.
Ужасная мысль пришла ей в голову.
— Вы ведь не думаете, что… что ваш брат?.. Маклахлан откинул назад голову и засмеялся.
— О Боже, нет! — со смехом воскликнул он. — Мой брат едва ли выезжал из Лондона последние десять лет. Он редко встает из-за своего стола. И, как вы справедливо заметили, он никогда не стал бы утруждать себя, стараясь соблазнить женщину. Его не прельщает бегать за юбками, как некоторых из нас, более слабых смертных. Если ему нужна женщина, я думаю, он просто платит за это.
У Эсме вырвался звук, свидетельствующий о раздражении.
— Думайте, что вы говорите, здесь ребенок! Он утратил часть своего великолепия.
— Примите мои извинения, мисс Гамильтон, — заторопился он. — Мне трудно избавиться от дурных привычек. И я забыл, что вы сами еще почти ребенок.
— Ох, Маклахлан! — Она посмотрела на него с упреком. — Мне двадцать два года.
— Неужели? Не могу поверить. — На его лице отразилось глубокое удивление.
— Да. А чувствую я себя сорокалетней. Он чуть заметно улыбнулся.
— Ну, мне совсем недалеко до сорока, и я даже не помню, как чувствуешь себя в двадцать два года. — Он повернулся, собираясь уходить. — Если у нее есть все необходимое, я пойду.
Эсме развела руками.
— Я не совсем хорошо себе это представляю.
Он снова улыбнулся, на этот раз улыбка добралась до его глаз цвета виски с золотом, в углах которых появились морщинки.
— У нее есть игрушки, кроме тех, которые я здесь вижу? — спросил он, склоняясь над Сорчей. — Может быть, нужны лошадка-качалка и какие-нибудь книжки?
Эсме закивала.
— Конечно, книжки и игрушки очень бы пригодились, — призналась она. — Большую часть наших вещей нам пришлось оставить.
Маклахлан кивнул. Чувство близости исчезло. Он отошел от нее и отдалился внутренне. Хорошо. Это хорошо. Она может расслабиться.
— Меня не будет до позднего вечера, — сказал он. — Может быть… даже дольше. Но Уэллингз отправится на Стрэнд и купит все для вас. Если вы надумаете еще что-нибудь, я включу это в список, который передам ему.
— Спасибо, — сказала она, провожая его до дверей. На пороге он внезапно остановился.
— Кстати, чуть не забыл. — Он полез в карман, вынул пухлый сверток в белой бумаге и вложил ей в руку. — Триста фунтов. Вперед. Я подумал, что как истинная твердокаменная шотландка вы предпочтете наличные.
Его рука была теплой и странно успокаивающей.
— Благодарю вас, — сказала она.
Он медленно отнял руку, и ощущение тепла исчезло.
— Теперь скажите мне, мисс Гамильтон, это ваш страховой полис? — спросил он спокойно. — На случай, если я изменю свое решение принять Сорчу?
Она опустила глаза и молчала. Значит, он угадал. Он распахнул дверь, помедлил.
— Ну, они вам не понадобятся. Хотя уверен — только время убедит вас в этом.
И с этими словами сэр Аласдэр Маклахлан вышел.
Аласдэр покинул дом, как только было отправлено его письмо дядюшке Ангусу. Однако он предусмотрительно распорядился прислать вечерний костюм в дом своей подруги Джулии, потому что вечером он должен был сопровождать ее в театр и не предполагал перед тем побывать дома.
Направляясь пешком в свой клуб, он тешил себя мыслями о том, что просто переедет к Джулии и оставит свой дом на Грейт-Куин-стрит вторгнувшимся в него женщинам. Но это было невозможно. За новой гувернанткой нужно присматривать, да и Джулия не была дурочкой, его переезд ей ни к чему. Более того, дом на Бедфорд-плейс ей не принадлежал. Он принадлежал ее подруге, Сидони Сент-Годард, которая недавно вышла замуж за маркиза Девеллина. Джулия потеряла лучшую подругу, соблазненную звоном свадебных колоколов, а Аласдэр — друга. Отчасти это и свело их.
Аласдэр поднял глаза, стараясь увидеть впереди Сент-Джеймсский парк. День выдался на редкость солнечный, и из соседних домов высыпали все няни, хлопали на ветру жесткие белые фартуки, выстроились детские коляски. Он решил пересечь парк по самому короткому пути, но едва прошел половину, как прямо перед ним на дорожку выбежала маленькая девочка — кудряшки на ее голове подпрыгивали, глаза были устремлены на игрушку, которую она тащила за собой на веревочке.
— Стоп, — сказал Аласдэр, резко останавливаясь.
От неожиданности девочка чуть не споткнулась, но расторопная служанка бросилась к ней и подхватила на руки.
— Ради Бога, извините, сэр, — произнесла она, покраснев. — Ребенок не видел, куда идет.
Испуганная девочка прижала к себе игрушку и спрятала лицо, уткнувшись в нянькину шею. Это было так просто и трогательно.
— Все в порядке, мэм, — произнес он, снимая шляпу. — Никакого неудобства. А как зовут вашу девочку?
Глаза няньки расширились от удивления.
— Как? Ее зовут Пенелопа, сэр. Аласдэр заглянул за нянькино плечо.
— Привет, Пенелопа. Что это у тебя? Собачка?
— Лошадка, — неохотно отвечала девочка. — Коричневая лошадка.
— У нее есть имя?
— Аполло, — сказала девочка.
Бедная нянька выглядела напуганной. Она явно не привыкла разговаривать в парке с неженатыми и бездетными, судя по их виду, джентльменами. То есть самое время было обезоружить ее ангельской улыбкой. Аласдэр лучезарно улыбнулся, и глаза няньки подобрели.
Чувствуя себя снова на своем коньке, Аласдэр пустил в ход обаяние.
— Какой очаровательный ребенок, — сказал он. — И видно, что обожает вас. Она так трогательно приникла к вам. Вы давно в нянях у девочки?
— Ну, с самого ее рождения, — отвечала нянька. — А до нее я нянчила ее братца.
Она все отодвигалась, как бы намереваясь уйти. Пенелопа начала вырываться, и нянька опустила ее на землю.
— Нам пора, сэр, — сказала она. — Еще раз извините. Полностью оправившись, Пенелопа побежала вперед, ее лошадка весело кувыркалась сзади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Не будьте нелепым.
— Ничем не могу помочь, — сказал он. — Жизнь часто нелепа. Теперь, мисс Гамильтон, вглядитесь в мои глаза и скажите, что вы видите.
— В ваши глаза? — язвительно повторила она. — Глаза как глаза. — Боже, ну и лгунья же она. Его глаза были цвета виски, пронизанного солнечными лучами, прекрасные, в золотистых искорках, с черным ободком, обрамленные темными ресницами, которые могли бы посоперничать с ее собственными. — Почему вы это спрашиваете? У вас есть какая-то мысль?
Неожиданно он улыбнулся, и неловкость исчезла.
— Не совсем, — признался он. — Может быть, я напрашивался на комплимент.
— У вас карие глаза, — сказала она ровным голосом. — Красивого оттенка, да, но, как вы выразились, ничего необычного.
— Конечно, мисс Гамильтон. — Он задумчиво улыбнулся. — Мои глаза не имеют ничего общего с глазами маленькой Сорчи, и все же…
— И все же что?
Он покачал головой и отвел взгляд.
— Это не может быть простое совпадение, ведь так? — сказал он неожиданно тихим голосом. — Я ни у кого не видел таких глаз, кроме как у моего деда и Меррика.
Ужасная мысль пришла ей в голову.
— Вы ведь не думаете, что… что ваш брат?.. Маклахлан откинул назад голову и засмеялся.
— О Боже, нет! — со смехом воскликнул он. — Мой брат едва ли выезжал из Лондона последние десять лет. Он редко встает из-за своего стола. И, как вы справедливо заметили, он никогда не стал бы утруждать себя, стараясь соблазнить женщину. Его не прельщает бегать за юбками, как некоторых из нас, более слабых смертных. Если ему нужна женщина, я думаю, он просто платит за это.
У Эсме вырвался звук, свидетельствующий о раздражении.
— Думайте, что вы говорите, здесь ребенок! Он утратил часть своего великолепия.
— Примите мои извинения, мисс Гамильтон, — заторопился он. — Мне трудно избавиться от дурных привычек. И я забыл, что вы сами еще почти ребенок.
— Ох, Маклахлан! — Она посмотрела на него с упреком. — Мне двадцать два года.
— Неужели? Не могу поверить. — На его лице отразилось глубокое удивление.
— Да. А чувствую я себя сорокалетней. Он чуть заметно улыбнулся.
— Ну, мне совсем недалеко до сорока, и я даже не помню, как чувствуешь себя в двадцать два года. — Он повернулся, собираясь уходить. — Если у нее есть все необходимое, я пойду.
Эсме развела руками.
— Я не совсем хорошо себе это представляю.
Он снова улыбнулся, на этот раз улыбка добралась до его глаз цвета виски с золотом, в углах которых появились морщинки.
— У нее есть игрушки, кроме тех, которые я здесь вижу? — спросил он, склоняясь над Сорчей. — Может быть, нужны лошадка-качалка и какие-нибудь книжки?
Эсме закивала.
— Конечно, книжки и игрушки очень бы пригодились, — призналась она. — Большую часть наших вещей нам пришлось оставить.
Маклахлан кивнул. Чувство близости исчезло. Он отошел от нее и отдалился внутренне. Хорошо. Это хорошо. Она может расслабиться.
— Меня не будет до позднего вечера, — сказал он. — Может быть… даже дольше. Но Уэллингз отправится на Стрэнд и купит все для вас. Если вы надумаете еще что-нибудь, я включу это в список, который передам ему.
— Спасибо, — сказала она, провожая его до дверей. На пороге он внезапно остановился.
— Кстати, чуть не забыл. — Он полез в карман, вынул пухлый сверток в белой бумаге и вложил ей в руку. — Триста фунтов. Вперед. Я подумал, что как истинная твердокаменная шотландка вы предпочтете наличные.
Его рука была теплой и странно успокаивающей.
— Благодарю вас, — сказала она.
Он медленно отнял руку, и ощущение тепла исчезло.
— Теперь скажите мне, мисс Гамильтон, это ваш страховой полис? — спросил он спокойно. — На случай, если я изменю свое решение принять Сорчу?
Она опустила глаза и молчала. Значит, он угадал. Он распахнул дверь, помедлил.
— Ну, они вам не понадобятся. Хотя уверен — только время убедит вас в этом.
И с этими словами сэр Аласдэр Маклахлан вышел.
Аласдэр покинул дом, как только было отправлено его письмо дядюшке Ангусу. Однако он предусмотрительно распорядился прислать вечерний костюм в дом своей подруги Джулии, потому что вечером он должен был сопровождать ее в театр и не предполагал перед тем побывать дома.
Направляясь пешком в свой клуб, он тешил себя мыслями о том, что просто переедет к Джулии и оставит свой дом на Грейт-Куин-стрит вторгнувшимся в него женщинам. Но это было невозможно. За новой гувернанткой нужно присматривать, да и Джулия не была дурочкой, его переезд ей ни к чему. Более того, дом на Бедфорд-плейс ей не принадлежал. Он принадлежал ее подруге, Сидони Сент-Годард, которая недавно вышла замуж за маркиза Девеллина. Джулия потеряла лучшую подругу, соблазненную звоном свадебных колоколов, а Аласдэр — друга. Отчасти это и свело их.
Аласдэр поднял глаза, стараясь увидеть впереди Сент-Джеймсский парк. День выдался на редкость солнечный, и из соседних домов высыпали все няни, хлопали на ветру жесткие белые фартуки, выстроились детские коляски. Он решил пересечь парк по самому короткому пути, но едва прошел половину, как прямо перед ним на дорожку выбежала маленькая девочка — кудряшки на ее голове подпрыгивали, глаза были устремлены на игрушку, которую она тащила за собой на веревочке.
— Стоп, — сказал Аласдэр, резко останавливаясь.
От неожиданности девочка чуть не споткнулась, но расторопная служанка бросилась к ней и подхватила на руки.
— Ради Бога, извините, сэр, — произнесла она, покраснев. — Ребенок не видел, куда идет.
Испуганная девочка прижала к себе игрушку и спрятала лицо, уткнувшись в нянькину шею. Это было так просто и трогательно.
— Все в порядке, мэм, — произнес он, снимая шляпу. — Никакого неудобства. А как зовут вашу девочку?
Глаза няньки расширились от удивления.
— Как? Ее зовут Пенелопа, сэр. Аласдэр заглянул за нянькино плечо.
— Привет, Пенелопа. Что это у тебя? Собачка?
— Лошадка, — неохотно отвечала девочка. — Коричневая лошадка.
— У нее есть имя?
— Аполло, — сказала девочка.
Бедная нянька выглядела напуганной. Она явно не привыкла разговаривать в парке с неженатыми и бездетными, судя по их виду, джентльменами. То есть самое время было обезоружить ее ангельской улыбкой. Аласдэр лучезарно улыбнулся, и глаза няньки подобрели.
Чувствуя себя снова на своем коньке, Аласдэр пустил в ход обаяние.
— Какой очаровательный ребенок, — сказал он. — И видно, что обожает вас. Она так трогательно приникла к вам. Вы давно в нянях у девочки?
— Ну, с самого ее рождения, — отвечала нянька. — А до нее я нянчила ее братца.
Она все отодвигалась, как бы намереваясь уйти. Пенелопа начала вырываться, и нянька опустила ее на землю.
— Нам пора, сэр, — сказала она. — Еще раз извините. Полностью оправившись, Пенелопа побежала вперед, ее лошадка весело кувыркалась сзади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79